За последние два года российско-украинская война настолько прочно затмила все остальное, что даже крупнейший за десятилетия теракт в подмосковном «Крокусе» поначалу пытались вписать в военный контекст. Одни увидели в случившемся жестокую постановку, которой Кремль пытается оправдать новую эскалацию на фронте, другие, наоборот, принялись искать следы украинских и даже западных спецслужб.

Однако чем больше становится известно о случившемся, тем меньше остается сомнений, что за терактом стоит не Кремль и не Киев, а подзабытое в России ИГИЛ. Точнее, одно из его ответвлений — ИГИЛ-Хорасан, действующее в Центральной Азии. Мало того, большинством, если не всеми, исполнителями теракта оказались граждане Таджикистана. Что ставит перед Москвой много новых вопросов о том, как ей выстраивать отношения со страной, которая остается для России близким военным союзником и одним из главных источников трудовых мигрантов.

Благодатная почва

Любые сообщения ФСБ о расследовании теракта в «Крокусе» нужно воспринимать с осторожностью. Поначалу российские власти объявили в розыск четырех случайных таджикских граждан, которые вообще не находились в это время в России, а впоследствии ФСБ открыто бравировало тем, что жестоко пытает задержанных. Однако уже опубликованные сведения не оставляют особых сомнений, что четверо непосредственных исполнителей теракта — это выходцы из Таджикистана. Этого не опровергают и таджикские власти.  

К сожалению, столь активное участие таджикских граждан в террористических движениях не назовешь удивительным. Радикализация части мусульман Центральной Азии идет давно, и экстремистские организации вроде ИГИЛ научились этим пользоваться.

Особенно эта проблема актуальна для самой бедной страны региона — Таджикистана. В начале марта президент Эмомали Рахмон на встрече с религиозными деятелями признал, что за последние три года 24 таджикских гражданина совершили теракты или были заподозрены в их планировании в десяти странах. Впечатляющий размах для небольшой страны с населением около 10 млн человек.

Причины радикализации таджиков на поверхности. Таджикистан — единственная страна Центральной Азии, где относительно недавно, в 1992–1997 годах, шла гражданская война, сделавшая массовое насилие частью ежедневной реальности. Точное число жертв этого конфликта до сих пор неизвестно — оценки варьируются от 60 до 100 тысяч одних только погибших.

Многие социально-экономические показатели Таджикистана остаются очень низкими даже по меркам Центральной Азии. По подушевому ВВП страна занимает последнее место в СНГ и 162-е место в мире — рядом с Гаити. В сельской местности до сих пор живет около 70% населения страны. Все это сказывается на общественных нравах — в Таджикистане широко распространены ранние браки и многоженство, меньше трети трудоспособных женщин работают.

Нищета и чудовищное неравенство в эпоху цифровизации и всеобщей прозрачности обостряют ощущение несправедливости. Особенно в таких политических режимах, как в Таджикистане, где семья президента Рахмона владеет практически всей страной и не стесняется всячески демонстрировать свое богатство и влияние. Даже очень дальние родственники Рахмона делятся в инстаграме фотографиями своей богатой жизни. 

Легальных способов борьбы с несправедливостью в Таджикистане, по сути, не осталось. За три десятилетия у власти режим Рахмона уничтожил всю политическую оппозицию, а в последние годы, готовясь к транзиту, зачистил остатки гражданского общества и потенциально нелояльных авторитетов в регионах. В результате для недовольных в стране остается единственный выход — радикальный экстремизм.

Тикток-вербовка

Международные террористические группировки не могли не обратить внимания на столь благоприятную среду для вербовки сторонников. Аффилированные с ИГИЛ СМИ специально для Таджикистана производят контент на кириллическом таджикском (Таджикистан — единственная персоязычная страна, пользующаяся кириллицей). Помимо перевода стандартного набора религиозной литературы (вроде книг о важности джихада), также выпускаются материалы, заточенные под таджикскую аудиторию, где ИГИЛ критикует Рахмона за близость с Россией, тиранию и отступление от основ ислама. ИГИЛ также ведет на таджикском языке сетки телеграм-каналов и аккаунты в тиктоке.

Вся эта активность дает свои плоды. В самом Таджикистане было уже несколько терактов, организованных ИГИЛ. Например, в День Конституции 6 ноября 2019 года из Афганистана в страну прорвались два десятка боевиков на четырех машинах и, проехав почти 300 км, напали на погранпост Ишкобод на границе с Узбекистаном. По версии таджикских властей, исполнителями были завербованные ИГИЛ иностранцы, но, судя по многочисленным нестыковкам в официальной версии, за терактом стояли местные радикалы.

Годом ранее, в июле 2018-го, в таджикских горах произошло громкое убийство группы велотуристов из США, Нидерландов и Швейцарии. Ответственность за него тоже взяло на себя ИГИЛ, хотя таджикские власти повесили его на оппозиционную Партию исламского возрождения Таджикистана, которую режим Рахмона запретил в 2015 году. Также ИГИЛ стоит за двумя бунтами в таджикских тюрьмах в 2018-2019 годах, в ходе которых погибли десятки заключенных и охранники. 

За пределами Таджикистана тоже растет число терактов ИГИЛ, где исполнителями становятся таджикские граждане. Например, так было в начале этого года в Иране, когда два террориста-смертника взорвали себя во время поминальной церемонии на кладбище, убив почти сто человек. Ранее теракты с участием таджикских граждан происходили в Афганистане, а неудачные попытки были в Германии и Турции.

В ряды ИГИЛ вступали даже таджикские силовики. Самый громкий случай произошел в 2015 году, когда появилось видео, на котором командир таджикского ОМОН Гулмурод Халимов приносит присягу на верность ИГИЛ. При этом Халимов не только знал изнутри силовые ведомства Таджикистана, но также проходил обучение в России и США. В ИГИЛ он занимал должность министра войны и, по всей видимости, погиб в 2020 году во время бомбежки в Сирии.

Таджикские власти понимают, что не могут справиться с такими проблемами самостоятельно, поэтому охотно сотрудничают с самыми разными странами в области безопасности. С Россией такое сотрудничество идет и по линии ОДКБ, и в двустороннем формате — в Таджикистане располагается крупнейшая зарубежная военная база РФ. Совместно с Китаем Душанбе строит полицейские базы на границе с Афганистаном, США также помогают усиливать контроль над границей, Индия арендует авиабазу, Иран открывает сборочное производство своих военных дронов. 

Однако все эти меры плохо помогают в борьбе с радикализацией таджикского общества. В этом вопросе Душанбе не может придумать ничего лучше жестких репрессий, которые чаще всего лишь добавляют радикальности и загоняют проблему в подполье.

Ярлык на мигрантофобию

Теракт в «Крокусе», несмотря на огромное количество жертв, вряд ли изменит подход властей к этому вопросу хоть в самом Таджикистане, хоть в союзной ему России. Для Москвы куда проще будет изобразить бурную деятельность, отыгравшись на мигрантах из Центральной Азии, которые и так сталкиваются с постоянной дискриминацией, коррупцией и издевательствами. Российская миграционная политика почти ничего не делает для того, чтобы упростить интеграцию мигрантов-мужчин первого поколения, оставляя их жить в замкнутых, геттоизированных сообществах, что только способствует их радикализации.

Вторжение в Украину и вызванное им ужесточение нравов лишь ухудшили эту ситуацию. Ксенофобские действия и высказывания против мигрантов из Центральной Азии превратились в норму у Z-патриотов, неонацистов, военкоров и других похожих персонажей, вынесенных на медийные высоты войной.

Все более жесткую позицию по миграции занимает и силовой блок. За последние два года российские власти заметно усложнили трудовым мигрантам условия для работы: появились новые бюрократические требования типа обязательного уведомления МВД о трудоустройстве (при неисполнении аннулируется разрешение на пребывание в РФ) или обязательной дактилоскопии для мигрантов из Центральной Азии в московских аэропортах. Не говоря уже о том давлении, которое власти оказывают на мигрантов, чтобы те шли в российскую армию воевать в Украине.

Российское общество в целом поддерживает такой подход. По опросам «Левады», с 2017 по 2021 год доля выступающих за ограничение иммиграции выросла с 57% до 68%, а 26% опрошенных и вовсе не пускали бы выходцев из Центральной Азии в Россию. Ситуацию усугубляют силовые ведомства, которые любят публично акцентировать внимание на преступлениях мигрантов, хотя те совершают всего 2% правонарушений в России.

Понятно, что теперь, после сообщений о причастности граждан Таджикистана к терактам в «Крокусе», положение мигрантов из Центральной Азии в России станет еще печальнее. Их уже сутками проверяют на границе, люди отказываются садиться в такси с водителями-таджиками, а владельцы торговых центров требуют от арендодателей списки сотрудников — граждан Центральной Азии.

Появившиеся видео, где силовики открыто и под камеры пытают задержанных по делу о теракте, легитимируют самое жесткое обращение с выходцами из Центральной Азии. Неслучайно посольство Таджикистана в России призвало своих граждан не выходить из дома без необходимости, а посольство Кыргызстана рекомендовало воздержаться от поездок в РФ. 

В целом теракт в «Крокусе» открывает дорогу к еще большей мигрантофобии и дискриминации выходцев из Центральной Азии в России, однако это вряд ли приведет к прекращению трудовой миграции. Из-за войны Россия и так сталкивается с острым дефицитом рабочей силы, а других источников недорогих рабочих рук у нее просто нет.

Плоды сотрудничества

А вот на союзнические отношения Москвы и Душанбе теракт вряд ли повлияет. В своем обращении Владимир Путин упомянул, что у террористов «нет и не может быть национальности», явно реагируя на новости о том, что задержанные — уроженцы Таджикистана. Так что ожидать от России каких-то санкций в отношении одного из немногих союзников вряд ли приходится. Президент Рахмон уже созвонился с Путиным и открестился от своих граждан, добавив, что, помимо национальности, у них нет «родины и религии».

Путин также сказал об «украинском следе» в теракте и сравнил террористов с нацистами (так в российском истеблишменте принято называть украинцев), намекнув на то, что задержанные — лишь пешки в руках «врагов России». Другими словами, если теракт в «Крокусе» как-то и повлияет на российскую внешнюю политику, то, скорее всего, произойдет это на украинском, а не центральноазиатском направлении.

В российско-таджикских отношениях по-прежнему все хорошо. Президенты двух стран уже пообещали, что их спецслужбы будут еще теснее сотрудничать, хотя они и так сотрудничают по всем возможным темам как в двустороннем, так и многосторонних форматах. Другой вопрос — насколько эффективно такое сотрудничество. Способно ли оно предотвращать теракты или зациклено лишь на псевдоугрозах вроде цветных революций и прочей борьбе за сохранение дряхлых авторитарных режимов в обеих странах.

Если вы хотите поделиться материалом с пользователем, находящимся на территории России, используйте эту ссылку — она откроется без VPN.

• Темур Умаров