80 лет назад сотни тысяч чеченцев и ингушей были депортированы из родных горных деревень в степи Центральной Азии. Многие погибли в пути Зачем это понадобилось Сталину? И как влияет на современный Кавказ?

В феврале 1944 года, 80 лет назад, советские власти начали операцию НКВД под кодовым названием «Чечевица». В ходе этой операции более 500 тысяч чеченцев и ингушей были высланы в Центральную Азию — в наказание якобы за коллаборационизм с нацистскими войсками. Многие умерли в дороге. После смерти Сталина некоторые из выживших вернулись в родные места, но так и не смогли получить разрешение жить в отнятых у них домах. «Медуза» поговорила об одной из крупнейших депортаций в истории СССР с Орели Кампана — профессором политологии Университета Лаваля в Канаде: она исследует политическое насилие и этнические конфликты.

— Как и почему вы начали заниматься темой этнических депортаций в СССР?

— Изначально я анализировала политически мотивированное насилие со стороны государств. Где-то 25 лет назад я начала изучать депортацию крымских татар. Меня вдохновила книга Александра Некрича «Наказанные народы», которую я случайно нашла в библиотеке Страсбургского университета. Она мне показалась очень интересной, поэтому я написала и защитила магистерскую диссертацию о судьбе высланных крымских татар. Позже, во время работы над докторской, я обратилась к истории чеченцев и ингушей — из-за многих сходств в двух депортациях. Я несколько раз ездила в Будапешт, изучала самиздатские публикации об этих событиях и свидетельства о возникновении национальных движений в конце 1950-х [как последствия депортации]. Актуальности исследования способствовало то, что тогда началась Вторая чеченская война.

С этой темой сложно работать, потому что многие архивные документы остаются секретными. В конце 1990-х я ездила в Москву, чтобы добиться доступа к материалам НКВД, но это было крайне сложно. Я ждала по три-четыре дня, чтобы просто получить возможность пройти в государственные архивы.

В итоге бо́льшую часть свидетельств о депортации я получила из самиздата и книг историка Николая Бугая. В них приводились отчеты НКВД об этих событиях. Я также собирала свидетельства операции от людей, которые в 1944 году были детьми или подростками. [В начале 2000-х] из-за Второй чеченской войны во Франции и Германии было много беженцев-чеченцев, и я пыталась расспрашивать о той депортации несколько десятков человек. Но их больше интересовала идущая война. С крымскими татарами в этом смысле работать было легче.

— Как на работу повлияла политика российских властей в последние годы?

— Российское государство уже много лет пытается переписать историю. Об этом, в частности, свидетельствуют постоянные изменения в школьных учебниках истории. В 2023 году в этот процесс вмешался даже Рамзан Кадыров: он буквально потребовал изменить главу о депортации чеченцев и ингушей.

Разумеется, на исследовательскую работу о насилии со стороны государства это влияет крайне негативно. Доступа к [российским] архивам у иностранных ученых нет уже давно. При этом мы знаем, что НКВД был очень бюрократической организацией, его сотрудники методично документировали все аспекты депортации, в том числе возникающие во время операции проблемы. Но узнать об этом сложно. Опять же — помогают исторические книги, в том числе работы Бугая, которые я уже упоминала. Пока я только мечтаю о том, что в будущем российские архивы снова откроются.

— Когда сталинский режим решил депортировать чеченцев и ингушей и какие цели декларировались официально?

— Детали того, когда именно было принято это решение, неизвестны. Сама операция началась 23 февраля 1944 года. Это была одна из крупнейших депортаций по этническому признаку в истории СССР — выдворены около 500 тысяч человек. Ею занимались и сотрудники НКВД, и солдаты Красной армии. У них уже был опыт выселения людей, однако по масштабам операция была крайне трудной и сложной — людей в том числе вывозили из труднодоступных горных деревень.

Официально чеченцев и ингушей обвиняли в коллаборационизме с нацистскими войсками. Подобные заявления советские власти использовали и при депортациях других народов — от поволжских немцев до крымских татар и турок-месхетинцев. Разумеется, эти утверждения были ложными. Конечно, некоторые чеченцы общались с немецкими солдатами, но подобное происходило везде — и в Украине, и в России, и в Беларуси. Невозможно на таком основании обвинять целую этническую группу. Более того, заселенные чеченцами и ингушами территории вообще не находились под оккупацией Третьего Рейха.

Многие историки сходятся во мнении, что истинная причина депортации заключалась в наказании чеченцев и ингушей за сопротивление советизации и коллективизации в 1930-х годах. Другая причина — укрепление границы СССР с помощью повторного заселения территорий Северного Кавказа более лояльными в глазах режима народами — в первую очередь, славянами. Также некоторые исследователи указывают, что операция ложилась в общий контекст завоевания Кавказа, которое началось еще в Российской империи в первой половине XIX века.

— То есть сталинская депортация чеченцев и ингушей была продолжением национальной политики Российской империи на этих территориях?

— Да, некоторые ученые интерпретируют операцию таким образом. Многие чеченцы, которые воевали против нацистов в рядах Красной армии, были демобилизованы, отправлены в лагеря, а потом — в специальные поселения к своим семьям. Этот факт свидетельствует о том, что переселяли всех — детей, женщин, стариков, молодых мужчин.

Можно предположить, что [по логике советских властей] проще было бы отправить некоторую часть чеченцев в ГУЛАГ, учитывая, что для операции потребовалось 120 тысяч сотрудников НКВД, множество грузовиков и поездов. Однако переселения требовала итоговая цель — не простое наказание, а политически мотивированное стирание национальной идентичности, вычеркивание чеченцев и ингушей из списка народов СССР. Все это интерпретировалось многими чеченцами и ингушами как продолжение противостояния центра страны и этнических окраин, которое началось еще в Российской империи.

— Стоит ли рассматривать депортацию в общем контексте Второй мировой войны? Влиял ли на операцию ход военных действий?

— Военные действия [как раз] предоставили советскому руководству возможность провести операцию. По некоторым свидетельствам, для депортации в том числе использовались предоставленные по ленд-лизу американские грузовики. В 1944 году Красная армия продвигалась по территориям Европы, грядущий разгром Германии был практически очевиден, поэтому Сталин уже работал над устройством послевоенного СССР. В рамках его видения потребовалось «очистить» территории Кавказа от мусульманского населения, которое казалось ему менее лояльным, чем переселенцы из представителей славянских народов.

— Как проходила операция с логистической точки зрения?

— Рано утром 23 февраля многих чеченских и ингушских мужчин собрали в в центральных местах городов якобы для празднования Дня Красной армии. Одновременно в дома вламывались сотрудники НКВД, давали 10-20 минут на сборы. Потом их вели к станциям, где сажали в вагоны для перевозки скота. Жителей отдаленных деревень сначала вывозили на грузовиках [к станциям или вокзалам]. Поезда отправлялись, но депортированным не говорили, куда именно их переселяют. Поездка была изнуряющей — люди проводили в вагонах по пять-семь недель без еды и воды. Многие погибали в пути, их тела выбрасывали из вагонов [по пути следования поезда]. Но некоторых мертвых оставляли рядом с живыми, это способствовало распространению болезней.

Конечной точкой депортации чаще всего становился Казахстан, реже — Узбекистан, Таджикистан и степные районы РСФСР. Бо́льшая часть людей прибывала в небольшие поселки и деревни, где не было никаких ресурсов для жизни. Чеченцы и ингуши должны были работать на заводах или в колхозах за мизерные деньги. В новых поселениях чеченцы и ингуши жили не взаперти. Однако им нужно было отмечаться в местных отделениях НКВД каждую неделю [поэтому уехать оттуда было практически невозможно]. Регистрироваться нужно было и подросткам от 16 лет.

— Как депортированные обосновались на новых местах?

— Полноценных данных по количеству людей, которые смогли обосноваться на новых местах, к сожалению, нет. От 20 до 30% депортированных не пережили первый год после операции. Основная причина заключалась в том, что местные власти центральноазиатских республик не были готовы к приему такого количества людей. Не хватало ни жилья, ни одежды, ни еды, ни воды. Ухудшению условий способствовал и тот факт, что операцию проводили зимой, и в первые месяцы среди депортированных распространялись сезонные болезни. Также играли роль психологические последствия — многие чеченцы и ингуши потеряли любую надежду на будущее.

Ситуацию ухудшал тот факт, что перед приездом депортированных агенты НКВД распространили среди местного населения слухи о том, что все чеченцы и ингуши — бандиты, убийцы и насильники. Поэтому даже среди казахов и узбеков к переселенным сохранялось настороженное отношение — несмотря на то, что многие из них разделяли одну веру.

— Кого переселяли на бывшие территории Чечено-Ингушской АССР? Как переселенцы относились к этой возможности?

— В основном русских из колхозов центральной России, но также украинцев и белорусов. Их не заставляли переезжать, но сильно поощряли к этому. Многие радовались возможности получить [уже обжитой] дом, часто с личным огородом и большими участками земли для ведения сельского хозяйства в колхозе. Я не встречала документов о том, удалось ли переселенцам ассимилироваться. Только в некоторых отчетах НКВД сообщалось, что они довольно успешно смогли начать жизнь на новых местах [но так ли это было на самом деле, проверить сложно].

На бывших местах жительства чеченцев и ингушей уничтожались любые следы их пребывания: кладбища сравнивали с землей, мечети, уцелевшие после антирелигиозных кампаний прошлых десятилетий, переоборудовали в хозяйственные помещения. Русификация проявлялась и в топонимике — все географические названия меняли на русские.

— Сопротивлялись ли депортированные во время операции? В чем это проявлялось?

— Сотрудники НКВД убивали сопротивляющихся на месте. Происходили и более крупные инциденты, например, в горном ауле Хайбах. Он находился в труднодоступной горной местности, к нему не было дороги, подходящей для автомобилей. Поэтому войсковые подразделения заперли большинство жителей в конюшне и сожгли заживо, расстреливая тех, кто пытался бежать.

Некоторые депортированные пытались сбежать после приезда на новые места жительства. Их арестовывали, а потом расстреливали или отправляли в лагеря и тюрьмы. Поэтому дальнейшее сопротивление было более пассивным: насильно переселенные продолжали говорить на чеченском языке, учили ему детей, сохраняли традиции.

— Когда началась реабилитация депортированных? Повлияла ли на нее смерть Сталина?

— Дискуссии об оправданности операции начались сразу после смерти Сталина. Контроль НКВД ослаб, несколько тысяч чеченцев и ингушей смогли самостоятельно вернуться в родные места. На Кавказе появилось еще больше поводов для этнических конфликтов между русскими и чеченцами. Из-за этого Хрущев с соратниками в 1957 году приняли решение восстановить Чечено-Ингушскую АССР (подробнее об этом читайте ниже, — прим. «Медузы») и дать возможность чеченцам и ингушам вернуться в родные места. Однако несмотря на это, представители этих народов чувствовали себя людьми второго сорта — у многих не получалось вернуть себе прежние дома, они были вынуждены поселиться в панельках, недавно построенных на окраинах городов.

В 1989 году Верховный совет СССР принял декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Декларация полноценно реабилитировала всех депортированных (не только чеченцев и ингушей) и открыл путь к выплате компенсаций выжившим. Однако это был скорее символический акт. Он не предусматривал почти никаких конкретных мер. Советское и российское государство так и не принесло этим народам извинений за депортацию. Не было создано никаких комиссий по расследованию обстоятельств операции.

В 2004 году Европейский парламент признал операцию актом геноцида, но и это также было символическим жестом. Особого эффекта это решение не произвело. Депортация остается глубокой, незаживающей раной в памяти чеченцев и ингушей.

— К каким последствиям привела операция? Можно ли проследить связь между депортацией и войнами Чечни с федеральным центром в 1990-2000-х годах?

— У операции было много последствий, некоторые ощущаются до сих пор. Главное из них — демографическое. Как я уже говорила, 20-30% депортированных погибло в пути и в течение первого года жизни на новых местах. Операция также оказала долгосрочное влияние на социально-экономическое развитие чеченцев и ингушей, а также негативно сказалась на чеченском языке и культуре. После депортации Чечено-Ингушская АССР была упразднена, а ее территории поделены между соседними регионами. Вопрос границ и сейчас остается актуальным: он вызывает постоянную напряженность в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Северной Осетии — Алании.

Статус спецпереселенца породил чувство приниженности [этих людей по сравнению с другими народами], которое сохраняется до сих пор. Условия возвращения и ограниченное количество рабочих мест, доступных для реабилитированных в 1960-х годах и позже, усиливали это ощущение. В конце 1980-х Чечено-Ингушская АССР была одним из наименее развитых регионов СССР. Безработица, хотя и не поддающаяся количественной оценке, была повсеместной, процветал черный рынок.

Рынок труда был организован по этническому принципу: чеченцы и ингуши отвечали за сельскохозяйственное производство и, в меньшей степени, за промышленность; русские и другие представители славянских национальностей — за прибыльные отрасли, связанные с нефтью, инфраструктурой и услугами. Чеченцы и ингуши также были недостаточно представлены в административных и политических органах КПСС. Только в 1989 году чеченец Доку Завгаев был избран первым секретарем Чечено-Ингушского республиканского комитета КПСС.

Эти факторы подпитывали сильное недовольство по отношению к советской власти. Сепаратисты вроде [Джохара] Дудаева использовали это ощущение. Они представили независимость Ичкерии как единственный способ обеспечить безопасность чеченцев перед лицом российской власти, постоянно желающей усмирить их силой.

Прямой связи между депортацией и двумя российско-чеченскими войнами 1990-х и 2000-х годов нет, конфликты начались и развивались в совершенно разной динамике. Однако можно сказать, что эти войны были интегрированы в нарратив травматической памяти, который подчеркивает последовательность насилия, совершенного Россией против чеченцев. В нем замалчивается насилие, которое сами чеченцы проявляли против русских.

— Как чеченцы психологически проживали депортацию в последние десятилетия? Рамзан Кадыров неоднократно проклинал Сталина за депортацию, при этом сам он остается частью современной российской власти, которая относится к Сталину либо нейтрально, либо комплиментарно. О чем свидетельствует такое двоемыслие?

— Депортация и воспоминания о ней нашли отражение в чеченском искусстве. Литература, созданная после гласности и перестройки, вобрала в себя этот опыт. До середины 1980-х советская историография упоминала операцию в лучшем случае одной строкой. Говорить о ней запрещалось. Запрет значительно повлиял на память чеченцев и ингушей об этих событиях. Трагические воспоминания передавались из поколения в поколение, в них хранилась память о физическом, моральном и символическом насилии, которому подвергались люди во время операции. Оно сочеталось с обидами и травмами от вынужденного изгнания, но до конца перестройки лишь в нескольких свидетельствах [людей, переживших депортацию] декларировалось желание мести.

В последние десятилетия чеченцы пережили две жестокие войны, но все еще в деталях помнят о событиях времен депортации. Ее интерпретация не вызывает в Чечне особых споров. Этот факт не может отрицать даже Рамзан Кадыров.