«Марьюшки идут к смерти» Татьяна Тихоновец — критик, которая номинировала «Финиста» на «Золотую маску». В суде она попыталась объяснить обвинению, в чем смысл спектакля Жени Беркович и Светланы Петрийчук

Во Втором Западном окружном военном суде состоялось шестое заседание по делу режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук. Их обвиняют в «публичном оправдании» и «пропаганде» терроризма из-за спектакля «Финист ясный сокол» — в нем рассказывается о россиянках, которых вербуют исламисты. «Медуза» публикует репортаж издания «Берег», корреспонденты которого побывали на заседании.

Внимание! В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.

Новое заседание начинается с того, что из зала выводят слушателя — мужчину лет 25 с бритой головой. Одному из приставов не понравилось, что тот пришел в суд в шортах.

Судья Юрий Массин заходит в зал с часовым опозданием. «По сравнению с тем, как было до этого, считай, вовремя», — перешептываются слушатели (абсолютно все предыдущие заседания начинались с задержкой, максимальная составила шесть часов). К третьей неделе суда группа поддержки Жени Беркович и Светланы Петрийчук стала меньше, но почти все места в зале (их около 25) все равно заняты.

Изначально планировалось, что 3 июня допросят свидетелей обвинения, которые не пришли в суд на одно из первых заседаний, — но они не явились и сегодня. Адвокат Беркович Ксения Карпинская предлагает вместо этого начать допрашивать свидетелей защиты — тем более один из них уже в здании суда. Но прокурор Екатерина Денисова возражает и начинает представлять письменные доказательства.

Сначала — выдержки из стенограммы видео, снятого во время читки «Финиста» на фестивале «Любимовка» в 2019 году. Все фрагменты, которые интересуют Денисову, касаются показаний Марьюшек — так в пьесе названы россиянки, которые собираются поехать в Сирию, чтобы выйти замуж за исламистов.

Среди прочего прокурор зачитывает диалог одной из Марьюшек с Судьей — это важный момент в пьесе, на который обычно указывают защитники Беркович и Петрийчук.

— Вы ехали в Сирию, чтобы стать террористкой? — цитирует Судью Денисова (на этих словах Женя Беркович выглядывает из-за спин адвокатов, сидящих перед «аквариумом», чтобы лучше видеть и слышать гособвинителя).

— Я ехала, чтобы выйти замуж, — монотонно отвечает прокурор за Марьюшку. Денисова продолжает идти по строкам. «Судья Тляратинского районного суда, рассмотрев материалы уголовного дела в отношении подсудимой — имя изъято — 1990 года рождения, уроженки и жительницы села Вициятли Цунтинского района...» — мучительно пытается она выговорить дагестанские топонимы.

Беркович в это время хитро переглядывается со слушателями. Некоторые фрагменты пьесы она помнит наизусть и беззвучно проговаривает их; иногда наклоняется к Петрийчук и шепчет ей что-то на ухо. Та кивает в ответ и улыбается.

Сергей Бадамшин, защищающий Петрийчук, внимательно прислушивается к речи прокурора, будто вот-вот должен услышать что-то важное. «Как можно влюбиться в кого-то, не видя даже фотографию? Ты что, совсем — нецензурное слово?!» — цитирует Денисова Судью, на ходу заменяя слово «ебнутая». Бадамшин довольно улыбается и кивает.

Закончив с выдержками из читки «Финиста», прокурор переходит к стенограмме видео самого спектакля. Он отличается от пьесы — со сцены звучал не только текст, написанный Петрийчук, но и монологи Марьюшек, придуманные актрисами специально для спектакля.

К примеру, одна из героинь, журналистка, рассказывала, что решила внедриться в ИГИЛ, потому что никто из российских репортеров еще не работал там под прикрытием.

Другая описывала, что исламисты завербовали ее в группе в соцсетях, посвященной восточной музыке (зайти в это сообщество девушка решила после того, как услышала радио «Восток» в такси по пути из IKEA). Услышав название шведского бренда, после начала полномасштабной войны ушедшего из России, слушатели и адвокаты грустно улыбаются.

В зале становится душно: небо за окном постепенно затягивают тучи. Один из приставов уже обмахивается беретом, другой стягивает с шеи бафф, которым в начале заседания закрывал лицо. Судья тоже не выдерживает и обращается к прокурору, которая уже покраснела от духоты: «Екатерина Михайловна, час сорок работаем уже, давайте перерыв объявим».

— На самом интересном месте! — вздыхает Бадамшин. — Чем закончилось-то?

— Без спойлеров, — улыбается Денисова.

После перерыва прокурор дочитывает стенограмму. Судья наконец разрешает начать допрос свидетеля защиты. В зал заходит женщина с короткой стрижкой — театральный критик Татьяна Тихоновец, которая в 2021-м была председателем экспертной комиссии «Золотой маски» и номинировала на эту премию «Финиста».

Судья спрашивает, знакома ли свидетельница с подсудимыми. Тихоновец отвечает, что с Беркович знакома «поверхностно», а у Петрийчук «знает только пьесы».

По просьбе Ксении Карпинской критик рассказывает, в чем заключалась ее работа в «Золотой маске»: в течение всего театрального сезона, который предшествует фестивалю, Тихоновец смотрела спектакли в разных городах России, а затем составляла список возможных номинантов. В 2021 году, например, успела вживую посмотреть 250 спектаклей и еще 400 — в записи. При этом конкретная постановка, по словам критика, может попасть в шорт-лист «Золотой маски», только если все члены экспертного совета (в тот год их было 10) успели ознакомиться с ней и оценили так же высоко.

«Здесь [в „Финисте“] мы обратили внимание на потрясающие костюмы. У нас было большинство голосов и за пьесу, и за спектакль (чтобы включить их в шорт-лист, — прим. „Берега“), — говорит Тихоновец. — Прежде всего за спектакль!»

Адвокат Елена Орешникова, защищающая Беркович, поворачивается к режиссерке и улыбается, склонив голову набок. Та грустно улыбается в ответ.

Свидетельница тем временем подчеркивает: по ее оценке, «Финист» лишь предостерегал женщин от переписок в соцсетях с незнакомыми людьми. «Я всегда наблюдаю за зрителями. Было понятно, что не одна я оказалась в ситуации, когда мы [раньше] не думали о том, какая это страшная, серьезная проблема! — с жаром говорит театральный критик. — Это сигнал SOS: берегитесь, не ходите в ту сторону, не ведитесь на посылы каких-то восточных принцев!»

Карпинская уточняет, всегда ли позиция драматурга или режиссера совпадает с позицией его героев. «Практически всегда не совпадает», — отвечает Тихоновец. Ссылаясь на книгу «Морфология волшебной сказки» советского филолога и фольклориста Владимира Проппа, она объясняет, что в оригинальной сказке попытки найти Финиста означают «путь к смерти».

«Думаю, что такой режиссер, как Евгения Беркович, конечно же, знает эту работу», — говорит свидетельница. Она не сомневается, что трактовать постановку следует так же: «В спектакле [Марьюшки] тоже идут к смерти. Это может быть смерть гражданская, если [речь идет о том, что героиню] посадили, это может быть смерть физическая — в них же там [в Сирии] стреляли».

— Скажите, пожалуйста, этот спектакль оправдывает или пропагандирует терроризм? — спрашивает Карпинская.

— Нет, — уверенно отвечает критик. — Он предупреждает об этой страшной опасности, и делает это очень точно и внятно. Очень понятно для человека, который сидит в зале.

Она добавляет, что во время просмотра спектакля думала о Марьюшках примерно следующее: «Господи, что же за дуры-то такие! Книжку прочитать не пробовали никогда?»

В продолжение допроса Бадамшин меняет тему и просит свидетельницу рассказать о критериях отбора спектаклей на «Золотую маску».

— Являются ли политические взгляды, личные знакомства, связи критериями для того, чтобы отобрать того или иного участника в качестве номинанта? — спрашивает защитник.

— Точно могу сказать: нет!

А прокурора интересует, могут ли представители экспертного совета или члены жюри «Золотой маски» быть предвзяты к номинантам.

— Считаете ли вы, что до 2023 года спектакли, которые в том числе были номинированы, были русофобскими, эпатажными, скандальными? — спрашивает напрямую гособвинитель.

— Ну, [начнем] c русофобского, — делает вдох свидетельница и строго продолжает. — Все крупные артисты нашего времени в разные годы получали «Золотую маску». И все крупные режиссеры. Сколько «Золотых масок» у [дирижера и доверенного лица Владимира Путина Валерия] Гергиева! Это просто, я считаю, оскорбительно — слово «русофобские». Это неправда!

Судья Юрий Массин пытается переформулировать вопрос: «Может быть, „Золотая маска“ имела своей идеей какие-нибудь ярко выраженные настроения и на основании этих настроений выдавались премии?» Тихоновец подчеркивает: десятки разных людей разных театральных профессий даже в теории не могут «сговориться» и давать премии неким «русофобам».

В заключение допроса Массин вдруг уточняет, какую именно версию сказки «Финист ясный сокол» читала Тихоновец. Ведь в той, с которой знаком он сам, главная героиня и Финист в конце поженились.

— Грустью не пахло в конце сказки, — говорит судья, вспоминая рассуждения о «пути к смерти».

— Режиссер не просто наблюдает за словом, он пытается понять, в чем смысл всего, — объясняет свою позицию критик.

На этом заседание откладывают до 6 июня. Ксения Карпинская пытается узнать, может ли защита пригласить на это заседание своих свидетелей. Прокурор отвечает, что еще не закончила представлять доказательства, поэтому не может гарантировать, что свидетели смогут выступить. Адвокаты остаются в недоумении: свидетели, заявленные самой стороной обвинения, раз за разом игнорируют повестки в суд, что тормозит процесс. Денисова в ответ коротко говорит, что не может повлиять на явку свидетелей, и выходит из зала.

Слушатели собираются в холле, чтобы проводить Женю Беркович и Светлану Петрийчук, которых ведут из зала в конвойное помещение. Проходящую мимо Татьяну Тихоновец провожают громкими аплодисментами. Приставы дежурно пугают слушателей тем, что больше не пустят их в зал. «Ага, — тихо шепчет одна из слушательниц. — Всех не отловят!»