Политический кризис в Украине. Почему он произошел и что будет дальше? Объясняют три собеседника «Медузы» в Киеве: источник, близкий к офису Зеленского, социолог и независимый журналист

В Украине политический кризис. 22 июля Владимир Зеленский лишил независимости Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ) и Специализированную антикоррупционную прокуратуру (САП). Теперь они должны подчиняться генпрокурору, которого назначает президент Украины. Решение Зеленского вызвало первые с февраля 2022-го массовые протесты в стране — и очень серьезное недовольство на Западе. Уже спустя два дня Зеленский отступил и пообещал вернуть независимость антикоррупционным ведомствам. «Медуза» узнала, как к происходящему относятся в офисе президента Украины, а также что о причинах кризиса и вариантах его разрешения думают социолог Владимир Паниотто и украинский журналист, который пожелал остаться анонимным.

You can read this story in English here.

«Если они не откатят закон, президент потерял это поколение»

Украинский журналист, который много лет освещает внутреннюю политику страны и присутствовал на акциях протеста

Это самые массовые протесты с начала каденции Владимира Зеленского. Я ничего подобного не помню. Акции прошли во всех крупных городах Украины: Киеве, Чернигове, Харькове, Днепре, Львове, Ужгороде... В среду в каждом областном центре был митинг. То, что именно НАБУ и САП стали триггером, вполне закономерно. Некоторые опросы называют коррупцию в Украине чуть ли не большей проблемой, чем война. Думаю, власть недооценила, насколько остро стоит этот вопрос [коррупции].

При этом опросы показывают и недоверие к самим НАБУ и САП — как и ко всем другим правоохранительным органам. НАБУ не доверяют 62% украинцев. Может быть, [в офисе Зеленского, принимая закон о контроле над антикоррупционными органами] подумали, что раз такое недоверие [к ним], то за них никто [на улицы протестовать] не выйдет.

В общем-то, этот аргумент и используют сейчас представители власти и депутаты, проголосовавшие за закон. Мол, они сделали все, чтобы НАБУ стал лучше, потому что в нынешнем виде ему не доверяют. Но украинцы остро ощущают, что проблема коррупции не решается — и принятие этого закона стало спусковым крючком.

Владимир Зеленский, объясняя необходимость принять закон, ссылался на российское влияние в этих антикоррупционных структурах. Никто из здравомыслящих людей не исключает, что в любой структуре могут быть российские агенты, — и НАБУ не святые. Но почему бы президенту не начать со своего собственного окружения или хотя бы с Верховной Рады, где остались работать остатки ОПЗЖ — люди, которые прямо ездили в Россию? Может быть, сначала там поищем, а потом уже в НАБУ?

В НАБУ они тоже могут быть, но все-таки каждый раз, когда вы где-то ищете российских агентов, не будете же вы ликвидировать целое ведомство.

В данном случае офис замахнулся не просто на какие-то ненужные САП и НАБУ. Создание этих органов было условием украинской евроинтеграции. В целом это воспринимается как попытка уничтожить то, за что стоял Майдан, — борьба с коррупцией была в числе требований протестующих, и в ответ на этот запрос впоследствии и были созданы эти антикоррупционные органы.

Да, они проблемные, работают не так быстро, как хотелось бы, но это все-таки лучшее, что удалось создать в правоохранительной системе Украины за последние десять лет. Поэтому это (речь о принятом законе, — прим. «Медузы») и было воспринято так, что власть замахнулась на святое.

И потом, нам есть с чем сравнить. Если взять каденцию Зеленского, возникают большие вопросы к тому, как было, например, реформировано ДБР. Ни для кого в Украине не секрет, что ДБР сейчас — это орган, подконтрольный президенту.

Подобные примеры говорят о том, что все-таки президент Зеленский и его правительство не демонстрируют политическую волю создавать независимые институты власти.

Одна из самых правдоподобных версий о причинах принятия закона заключается в том, что НАБУ близко подошло к людям президента. Свежие примеры — это коррупционное дело в отношении вице-премьера и министра национального единства Алексея Чернышова.

Буквально на днях НАБУ и САП завершили расследование по делу в отношении главы антимонопольного комитета Павла Кириленко, близкого к президенту человека, прокурора, который сделал большую карьеру при Зеленском. Он был главой Донецкой областной администрации, потом — главой Антимонопольного комитета, и вот он уже на скамье подсудимых. Кроме того, украинские СМИ писали, что якобы готовилось подозрение для Тимура Миндича, бизнес-партнера президента и совладельца студии «95 квартал».

К самому НАБУ, конечно, тоже много вопросов. Их и так неоднократно обвиняли в том, что они не вполне независимы от офиса президента, а также в том, что коррупционные дела движутся слишком медленно — как и выносимые приговоры высокопоставленным коррупционерам. На что в НАБУ говорили: «Ребята, приговоры — это не к нам, это в антикоррупционный суд». Но последние события показали, что НАБУ не боится подходить близко к людям президента — и это, конечно, большой аргумент в их пользу.

В итоге на улицы вышло много молодых людей. В основном до 25 лет. Мы (журналисты, которые работали на месте, — прим. «Медузы») общались с людьми 15, 17, 20 лет, чьи родственники на войне. Было очень много плакатов с надписями «Мой отец, мой брат, мой муж не за это на фронте стоит». В интервью с нами люди говорили: «Мне стыдно проебать тыл».

Вторая категория протестующих — это ветераны, которые, в свою очередь, сами говорят: «Я не за это воевал». Было много ветеранов, получивших увечья: без ноги, без руки, без глаза. Большинство военных, конечно, на фронте, но встречались нам и те, кто сейчас находится в Киеве в командировке, а на протесты пришли в штатском. Они не особо светились: им бы за это прилетело.

А молодые люди признавались, что даже и не помнят Майдан. Это новое поколение людей. И при этом большинству из них есть 18, так что это потенциальный электорат. Если они [офис президента] не откатят принятый закон, можно констатировать, что президент это [молодое] поколение [украинцев] потерял бесповоротно. Мне кажется, он уже его потерял, но сейчас, может быть, у него есть какая-то возможность выйти из этой ситуации — не знаю, извиниться, сказать: бес попутал, простите».

«Депутаты чувствуют себя кинутыми. Утром просили проголосовать за одно, а через день — уже за другое»

Собеседник, близкий к офису президента Украины

Закон [изначально] решили принять, поскольку [офису] хотелось, чтобы эти органы (НАБУ и САП, — прим. «Медузы») нормально заработали — а они никогда не работали нормально. К тому же НАБУ плохо оценивали по опросам. Это, кстати, стало одной из причин, почему решили, что, если их атаковать, никто не вступится.

Они занимаются множеством мелких вопросов, например что депутат Рады арендовал за счет государства квартиру, но не имел на это права, потому что он и так живет в Киеве. Там цена вопроса — 500 долларов в месяц (имя депутата собеседник «Медузы» не уточняет, — прим. «Медузы»).

Может быть, офис и видел в этом органе какую-то угрозу своей репутации, но ведь в деле Чернышова нет президента. Даже в так называемом деле Миндича нет президента.

Конечно, такой реакции [общества в офисе] не ожидали. Если бы ожидали, то, наверное, подумали бы три раза. Из депутатов [которые голосовали за законопроект] тоже мало кто ожидал, что будут прямо такие наезды.

При нашей власти это самые большие протесты. Собственно, поэтому и решили в итоге [закон] откатить. Нет опыта [работы с протестующими]. Он [Владимир Зеленский] всегда ориентируется на народ, сам читает соцсети, региональные издания.

А тут он увидел из окна 10 тысяч человек (речь об акции протеста в Киеве 23 июля, — прим. «Медузы»). Уже в среду утром стало понятно, что пора [закон] откатывать.

Дело в том, что у Киева негласный договор с Еврокомиссией и с большинством больших стран-доноров — Францией, Германией и другими странами. Обычно, когда страна вступает в ЕС, она получает большие суммы денег на развитие в процессе вступления. Украине [западные партнеры] дают миллиарды евро помощи на восстановление страны. Но Киеву их выделяют так, будто мы уже получаем их за вступление в ЕС.

Украина со своей стороны обязывается продолжать реформы — в том числе антикоррупционные. А тут получается, мы со своей стороны договор нарушаем. Независимость САП и НАБУ была в 2022 году условием кандидатского статуса Украины в ЕС. И сейчас они [Евросоюз] реально могут формально, ссылаясь на то, что независимость антикоррупционных органов утрачена, сказать, что кандидатский статус Украины будет отменен «со всеми вытекающими».

Сейчас внесен новый закон — думаю, Рада внеурочно соберется за него проголосовать 31 июля. Многие депутаты [которые голосовали за принятие закона] чувствуют себя кинутыми. Утром просили проголосовать за одно, а через день просят уже за другое. В итоге выглядишь полным придурком.

К тому же еще часть людей — пациенты этой инфраструктуры (то есть фигурируют в расследованиях НАБУ, — прим. «Медузы»). Они были счастливы, что наконец-то, по их мнению, справедливость восторжествовала, потому что часть этих дел яйца выеденного не стоит.

«Многие восприняли этот закон как угрозу для европейского будущего Украины»

Президент Киевского международного института социологии Владимир Паниотто

Сами по себе протесты были не очень масштабные. Например, в Киеве 22 июля на улицы вышли около двух тысяч, а 23 июля — около девяти тысяч человек. Для сравнения: во время Майданов собирались от сотен тысяч до миллиона протестующих. Но на сегодняшний день это, вероятно, самые масштабные протесты за время войны.

До этого тоже возникали причины для недовольства — такие, как, например, отставка [экс-главкома ВСУ Валерия] Залужного, — но люди понимали, что во время войны такие акции вредят сплоченности общества и сопротивлению врагу. Сейчас же вопрос был [для общества] уже более принципиальным. События 22–24 июля в Киеве, Львове, Днепре собрали активных граждан, включая ветеранов, студентов, представителей ИТ-сектора, правозащитников.

В условиях войны общество проявляет высокую толерантность к ограничениям и сосредоточено на борьбе с врагом и выживании. Однако вмешательство в работу антикоррупционных органов, завоеванную с таким трудом и являющуюся ключевым условием поддержки Запада (включая военную поддержку), воспринимается как «красная линия».

Закон символизирует возможный откат в доевропейское прошлое: он подрывает доверие к институциональным гарантиям. Это особенно болезненно, учитывая, что антикоррупционная реформа воспринимается как один из немногих безусловных успехов последних лет. Многие восприняли этот закон как угрозу для европейского будущего Украины. Собственно, Майдан 2013-го тоже был во многом связан с угрозой для европейского будущего.

По данным опроса КМИС, в июне Зеленскому доверяло 65% населения, это очень высокий показатель доверия (до начала войны было только 32%). И он довольно чувствительно относится к общественному мнению. Собственно, Зеленский уже заявил об откате и уже внес в Раду новый закон, гарантирующий независимость антикоррупционных органов. Есть надежда, что проблема будет решена.

Полный откат закона снимет напряжение в обществе. Главный вопрос в том, действительно ли это будет полный откат или не совсем. Не будет ли попыток оставить какие-то зацепки и возможности влияния власти на антикоррупционные органы. И если даже все будет корректно, то все ли в это поверят?

В издательстве «Медуза» вышла книга американского журналиста русского происхождения и корреспондента журнала Time Саймона Шустера «Шоумен: Владимир Зеленский и война в Украине». Вы можете купить ее в нашем «Магазе».