Как измерить уровень счастья целой страны? В мире вообще остались «благополучные» государства? А как война повлияла на уровень счастья в России и Украине? Ищем ответы в докладе World Happiness Report

Несмотря на климатический кризис, вооруженные конфликты и откат от демократии по всему миру, субъективный уровень благополучия и удовлетворенности жизнью на планете за последнее десятилетие вырос. Эти изменения, однако, происходят крайне неравномерно и сопровождаются резким ростом «неравенства счастья» — как географического, так и возрастного. С субъективной точки зрения жизнь сильнее всего ухудшилась в Афганистане и Ливане, улучшилась — в Центральной и Восточной Европе. Молодое население этого региона впервые выровнялось по уровню удовлетворенности жизнью со сверстниками из Западной Европы. При этом в США и других англоязычных странах то же поколение стало существенно несчастнее, особенно на фоне родителей. Все это — выводы нового доклада World Happiness Report исследовательской компании Gallup, который продолжает самый масштабный глобальный проект по исследованию счастья и удовлетворенности жизнью. Можно ли измерить уровень счастья в опросах, откуда берется такое неравенство и как его уровень изменился в постсоветских странах, «Медуза» разбирает в этом тексте.

Можно ли вообще измерить счастье? И почему ученые решили, что знают, что это такое?

«Счастье», о котором идет речь в World Happiness Report, — это не философское понятие и даже не объективно вычисленный показатель, а ответ самих респондентов на вопрос об их уровне удовлетворенности жизнью. Вопрос, на который отвечают люди в исследовании, звучит следующим образом:

Именно ответ на этот вопрос исследователи и называют счастьем, не вкладывая в это понятие никакого дополнительного смысла. Воображаемая лестница, о которой идет речь, называется лестницей Кантрила; она была предложена в качестве удобной общей формы вопроса о благополучии американским психологом Хэдли Кантрилом в 1965 году. Единственное, что делают с ответами респондентов исследователи, — усредняют для каждой отдельной страны.

Опросы, систематически проводимые Gallup в такой формулировке как минимум с 2012 года (в разных странах с разного времени), позволяют отслеживать динамику самоощущения жителей разных стран и сравнивать страны друг с другом в «чистом виде» — без учета разницы экономического положения и других объективных факторов, отличающих их друг от друга.

Хотя сам World Happiness Report проводится относительно недолго, подобные опросы о субъективном качестве жизни существовали и до его появления. Исторически эти исследования вышли из прикладного интереса экономистов, которые пытались дополнить объективные показатели вроде подушевого дохода или ВВП и понять, как именно такие показатели влияют на субъективное самоощущение жителей разных стран. Целью было изучение связи между экономическими изменениями и субъективным состоянием жизни людей. Сейчас исследования счастья вышли далеко за пределы эконометрики и стали предметом интереса самых разных экспертов, от политологов до генетиков.

Сильная сторона опросов, подобных тому, что проводит Gallup, — интеграция в одном простом числовом показателе всех возможных факторов, влияющих на жизнь людей, причем с их собственной точки зрения. Слабая же сторона метода проявляется в том, что ответы респондентов на такие общие темы крайне чувствительны к формулировкам: уровень счастья, который замеряют исследователи, зависит от того, как именно о нем спрашивают. Это сильно затрудняет объединение результатов разных исследований, вопросы о счастье в которых исторически задавались немного по-разному.

Яркий пример сложностей с интерпретацией данных — исследование общественного благополучия в Японии. С 1958 года в стране проводятся национальные опросы, в ходе которых жители в том числе рассказывают о своем уровне счастья. Исследователи, которые сопоставляли эти ответы с объективными экономическими данными, заметили, что, несмотря на десятилетия послевоенного экономического роста, субъективный уровень благополучия японцев почти не менялся вплоть до экономического кризиса 1990-х (когда он резко упал).

Хотя в целом уровень субъективного благополучия хорошо коррелирует с экономическим развитием, подобная стагнация наблюдалась не только в Японии, но и, например, в США и некоторых других странах. Это явление было впоследствии названо «парадоксом Эстерлина» — по имени канадского экономиста, который (прежде всего на данных США, а не Японии) выдвинул гипотезу о том, что уровень счастья на самом деле не меняется со временем — хотя в каждый конкретный момент распределение благополучия действительно сильно коррелирует с текущим экономическим положением той или иной страны или социальной группы.

Парадокс Эстерлина в разных странах может быть связан с разными эффектами, однако именно в случае Японии он имеет довольно простое объяснение. Еще в 2008 году американские экономисты Бетси Стивенсон и Джастин Вольферс показали, что видимая стагнация уровня счастья в Японии, противоречащая очевидному росту экономики, была вызвана постоянным изменением самих формулировок вопросов. Если поначалу респондентам задавали вопрос «Как вы оцениваете свои домашние условия?», то уже через несколько лет речь шла об удовлетворенности «жизнью дома» вообще, а вскоре и просто о жизни — вопрос превратился в «Насколько вы довольны своей жизнью в настоящее время?». Такие формулировки имеют разный контекст для респондентов, поэтому и базовый уровень положительных ответов оказался разным. Интересно, однако, что если разделить опросные годы на периоды, в которых формулировки не менялись, то кажущийся парадокс исчезнет: как продемонстрировали исследователи, внутри отрезков уровень благополучия четко коррелировал с ростом объективного уровня жизни, как и можно было ожидать.

Именно поэтому для подобных исследований конкретная формулировка вопроса имеет огромное значение, а долговременные и глобальные исследования со стабильными рядами данных более ценны, чем эпизодические или узкоспециальные исследования. Таких многолетних опросов в мире проводится не так много, самые известные из них:

• Всемирный опрос ценностей (World Values Survey), проводимый с 1981 года в 100 странах;
• Евробарометр, проводимый с 1973-го, но затрагивающий только страны Европы);
• World Happiness Report, который покрывает большинство стран мира, но систематически ведется лишь с 2012 года.

Какие страны самые счастливые в мире сегодня? И где уровень счастья в последнее время вырос?

Не секрет, что по всем долговременным опросам — как World Happiness Report, так и другим — высшие ступеньки в рейтинге счастья много лет занимают северные страны: Дания, Швеция, Норвегия, Исландия и чемпион последних лет — Финляндия. Также постоянно на верхних строчках — страны с высоким ВВП на душу населения: Швейцария, Лихтенштейн, Австрия, Нидерланды, Израиль, Новая Зеландия, Австралия и так далее.

Низшие ступени рейтинга заняты преимущественно бедными странами Африки: Зимбабве, Конго, Сьерра-Леоне, Лесото. Две самые «несчастные» страны, согласно докладу, — Ливан и Афганистан. Ситуация здесь не просто плохая — она резко ухудшилась именно в последнее время. Афганистан и Ливан сильно выделяются на фоне остального мира — при сопоставлении данных десятилетней давности с текущими показателями заметно, что эти две страны опустились на рекордные 2,6 и 2,3 балла соответственно. Это самое большое абсолютное изменение в рейтинге за время опроса. При этом надо учитывать, что в Gallup для расчета берут не годовые значения сами по себе, а усредняют их за три года опросов. То есть падение наблюдается со средних данных за 2006–2010 годы на уровень периода 2021–2023. И в Афганистане ситуация продолжает ухудшаться.

Хотя состав топ-10 счастливых стран за последнее десятилетие практически не поменялся, в более широком топ-20 видны заметные перестановки: во вторую десятку попало много стран Центральной и Восточной Европы. Список государств с максимальным ростом благополучия за последнее десятилетие возглавляет Сербия, которая добавила почти два балла по сравнению с ситуацией на 2010 год. За ней следуют Болгария, Латвия, Конго, Румыния, Китай, Грузия, Литва, Филиппины и Того. В топе представлены разные регионы, но в Восточной и Центральной Европе наблюдается синхронное и мощное движение, охватывающее почти весь регион. Улучшили свое положение и страны СНГ, включая Россию — но, в отличие от более западных соседей, здесь прогресс в среднем вдвое более скромный.

На графике ниже приведена динамика уровня счастья согласно данным World Happiness Report для России и Украины, а также двух стран с экстремальным положением в рейтинге — Финляндии и Афганистана. Можно заметить, как сильно, но при этом противоположно повлияли на самоощущение россиян и украинцев аннексия Крыма и начало боевых действий на востоке Украины. В 2021 году уровень благополучия в обеих странах практически сравнялся и достиг докрымских показателей — но снова двинулся в разных направлениях с началом полномасштабной войны 2022 года.

От чего зависит уровень благополучия? Есть ли какой-то рецепт счастья?

Как уже было сказано выше, исторически самый исследованный и понятный фактор, влияющий на среднее благополучие в стране, — это уровень ее экономического развития, выраженный в стоимости ВВП на душу населения. Корреляция простая и очевидная — это можно видеть на графике ниже без какого-либо статистического анализа.

Нужно отметить, что зависимость между благополучием и уровнем ВВП не линейная, а логарифмическая: чтобы получить равный прирост благополучия, более богатым странам нужен существенно больший экономический рост, чем бедным. Исследователи счастья (уже не только экономисты, но и психологи) называют этот эффект «гедонистической адаптацией» — она объясняется склонностью людей быстро привыкать к имеющимся базовым благам. Улучшение материального положения сильнее всего действует на самоощущение, когда человеку не хватает самых простых вещей. Но когда базовые потребности удовлетворены, увеличить уровень счастья за счет материальных достижений становится все сложнее.

Корреляция, наблюдаемая на уровне стран, справедлива и внутри каждой отдельной страны — более обеспеченные группы чувствуют себя более благополучно, чем менее обеспеченные. Не везде эта зависимость выглядит одинаково (в странах с очень низким или очень высоким уровнем общественной инфраструктуры благ она бывает почти плоской), но почти везде она соблюдается.

Авторы World Happiness Report подчеркивают, что материальное благополучие — лишь один из многих компонентов субъективного счастья (пусть и самый известный из них). В докладе они выделяют шесть разных составляющих, которые, согласно статистическому анализу, достоверно коррелируют с уровнем счастья и суммарно объясняют большую часть различий между странами и внутри них. Интересно, что почти все они влияют на субъективное благополучие даже сильнее, чем уровень ВВП. В порядке уменьшения значимости список «компонентов счастья» выглядит так:

• социальная поддержка — в данном случае среднее число положительных ответов на вопрос о том, есть ли человеку на кого положиться в трудной жизненной ситуации;
• уровень свободы — определяемый самими респондентами в ответах на вопрос о том, насколько самостоятельно они могут принимать решения в жизни;
• уровень восприятия коррупции в стране;
• щедрость — то есть степень участия респондентов в благотворительности (в самом широком смысле слова);
• логарифм ВВП на душу населения;
• ожидаемая продолжительность жизни при рождении, которая обычно хорошо отражает уровень медицины в стране.

Все составляющие этой «формулы счастья» необходимы, чтобы страна вышла на высокий уровень в рейтинге, но ее компоненты могут частично компенсировать друг друга.

Наиболее яркий пример такой компенсации, который специально исследовали авторы доклада, — резкий рост взаимопомощи и участия в благотворительности в результате пандемии коронавируса. Как денежные пожертвования, так и волонтерство и даже простая помощь ближним в частном порядке в постпандемийный период резко выросли по всему миру, и это мощно повлияло на уровень субъективного благополучия — как тех, кто эту помощь принимал, так и тех, кто ее оказывал.

Неожиданным оказалось то, что более молодые поколения респондентов, которые принято ассоциировать с более индивидуалистическими ценностями (в англоязычной социальной литературе приняты штампы «я — поколения» против «мы — поколения»), откликались на призыв к волонтерству и благотворительности даже активнее, чем их родители.

Подобный, но даже более яркий эффект можно видеть и до пандемии в результатах опросов по Украине. Авторы не обсуждают отдельные страны в докладе, но в выложенных ими многолетних данных можно заметить, как сильно вырос в стране уровень взаимовыручки и щедрости именно в последнее десятилетие, с начала боевых действий в 2014 году. Несмотря на ожидаемое падение уровня благополучия, именно рост взаимовыручки, судя по всему, позволил частично компенсировать тот урон, который нанесла Украине война.