Валерий Фокин руководил Александринским театром 20 лет. И вернул ему статус одного из лучших в стране Это был мастер-класс для всех реформаторов — от Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре» до Андрея Могучего в БДТ

Министр культуры Ольга Любимова назначила режиссера Никиту Кобелева художественным руководителем Александринского театра в Петербурге. Кобелев заменит Валерия Фокина, который возглавлял Александринку с 2003 года — и вернул ей статус главной петербургской драматической площадки. Теперь он займет должность президента театра. Критик Антон Хитров рассказывает, как Фокин реформировал Александринку — и чему научил других руководителей, взявшихся реанимировать репертуарные театры.

20-летнее руководство Валерия Фокина в Александринке — это практически образцовая история театрального успеха. Состояние театра в 1990-х совсем не отвечало статусу одной из старейших (основан в 1756 году) и самых известных драматических площадок в стране. Художественного руководителя в нем не было — Александринкой управлял директор Георгий Сащенко. Удачные спектакли время от времени выходили, но каково предложение этого театра, чем он отличается от других, куда движется — никто толком не понимал. «Александринка давно заплутала, не имея внятной художественной линии», — писала о том периоде Марина Дмитревская, театральный критик и главный редактор «Петербургского театрального журнала».

Актер Дмитрий Лысенков, в 2000-х открытый Фокиным на Александринской сцене, а сегодня занятый в самых заметных теле- и кинопроектах вроде «Мастера и Маргариты» Михаила Локшина, в интервью «Коммерсанту» выразился жестче: «Когда я учился, я знал об Александринке одну вещь — что это худший театр в городе».

Справедливости ради, Фокина в Александринку пригласил именно Георгий Сащенко. В 2002 году режиссер запустил там программу «Новая жизнь традиции»: она объединяла спектакли по текстам, впервые поставленным на сцене театра. Среди участников заявили, к примеру, звездного польского режиссера Кристиана Люпу, которому предстояло поработать с чеховской «Чайкой» (премьера пьесы прошла в Александринке в 1896 году, а хрестоматийный спектакль Московского художественного театра вышел двумя годами позже).

В 2002 году Фокину — уже состоявшемуся режиссеру и новатору театрального дела — было 56 лет. Начав карьеру в «Современнике», в 1985-м он возглавил московский Театр Ермоловой, а в 1991-м — создал новую, уникальную для России институцию, Центр имени Мейерхольда (ЦИМ). У ЦИМа не было постоянной труппы — он сотрудничал с разнообразными коллективами, давал им доступ к площадке на правах резидентов. Всеволод Мейерхольд, в честь которого назван центр — исключительно важная фигура для Фокина. Как режиссер, он старался восстановить традицию формального театра, начатую в России Мейерхольдом и прерванную с его расстрелом. Как куратор и менеджер поддерживал, во-первых, всевозможные эксперименты, а во-вторых, саму идею режиссуры как особой дисциплины: то и другое — повестка Мейерхольда.

Собственно, интерес Фокина к Мейерхольду определил его назначение в Александринский театр. Здесь его кумир поставил один из самых значительных своих спектаклей — «Маскарад» 1917 года, фантастически дорогой и сложноустроенный, со сменяющими друг друга занавесами, пышными костюмами и изобретательными массовыми сценами (в 2014 году Фокин создал оммаж этой работе — «Маскарад. Воспоминания будущего», где декорации воспроизводили сценографию Александра Головина). Поскольку создатель ЦИМа зарекомендовал себя как главный в стране эксперт по Мейерхольду, предложить ему руководство Александринкой было вполне закономерным шагом: площадке требовалась новая концепция — но такая, которая будет логично вытекать из ее истории.

Через пять лет Фокин получил специальный приз жюри «Золотой маски» с формулировкой «За возрождение Александринского театра». Но режиссер не только реанимировал отдельно взятую Александринку. Он создал, по сути, канон театральной реформы, доказав и публике, и профессиональному сообществу, и власти, что его подход работает. Все успешные попытки перезапустить большую репертуарную площадку в России — как, например, работа Андрея Могучего в БДТ, Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре», Бориса Юхананова в «Электротеатре „Станиславский“», Миндаугаса Карбаускиса в Театре имени Маяковского — так или иначе повторяют опыт Александринки.

В общих чертах программа Фокина выглядела так. Во главе театра стоит режиссер-идеолог, осведомленный о последних достижениях мирового искусства. Он не только ставит спектакли сам, но и регулярно приглашает коллег-внештатников — знаменитых и не очень, соотечественников и не только. Все это непохожие режиссеры, которые ставят перед искусством — в частности, перед артистами труппы — непохожие задачи. Театр исследует и осмысляет свое прошлое, но не становится его заложником и не пытается его воспроизводить.

Наконец, театр — это не только место, где играют спектакли, это многофункциональный центр, где можно слушать лекции, смотреть выставки и так далее. За последний пункт программы в Александринке отвечает Новая сцена — ультрасовременное и по архитектуре, и по функционалу здание, расположенное рядом с историческим: она открылась в 2013 году и сразу стала важнейшей точкой на театральной карте города.

Фокин — последовательный сторонник и защитник режиссерского театра. Эту концепцию сегодня критикуют как авторитарную, но ее историческое значение огромно: именно режиссеры превратили театр из необязательного приложения к драме в самостоятельный вид искусства. Хотя это случилось больше ста лет назад, в России ценность и значение театральной режиссуры еще недавно приходилось отстаивать — да что там, приходится и по сей день.

Простой пример: у режиссеров по-прежнему нет авторского права на спектакли. Фокин активно требовал такого права, когда в 2012–2020 годах возглавлял Гильдию театральных режиссеров России. В конце концов в 2017-м подвижки в этом вопросе случились. Юридически режиссер все еще не автор спектакля, но по крайней мере закон теперь защищает его замысел от искажений.

Эта преданность Фокина режиссуре как таковой, надо полагать, и сделала его отличным художественным руководителем, старавшимся найти или раскрыть как можно больше режиссерских имен. При нем в Александринке поставили свои лучшие или по крайней мере важные спектакли Андрей Могучий, Николай Рощин, Максим Диденко, Анна Абалихина, первый руководитель Новой сцены Марат Гацалов — художники совершенно разных направлений, которых объединяет разве что творческая смелость.

Могучий в «Счастье» и «Изотове» на пару с художником Александром Шишкиным открывал новые возможности визуального театра. Диденко в «Земле» делал то же самое с театром физическим — таким, где главным инструментом служит тело актера. Рощин в «Сирано де Бержераке» весело издевался над российской пропагандой (этот спектакль стоил ему поста главного режиссера Александринки).

Как руководителю одного из известнейших театров страны, Фокину приходилось время от времени демонстрировать лояльность власти. Трудно сказать, насколько он был искренен, когда выступал доверенным лицом Владимира Путина на президентских выборах 2012 года или поддерживал аннексию Крыма в 2014-м. Сам он признавался в интервью журналу «Театр», что компромиссы — неизбежная часть его работы. Во всяком случае, Фокин не раз использовал свой авторитет, чтобы поддержать коллег. Например, в 2015-м он вступался за Тимофея Кулябина и Бориса Мездрича, которых обвиняли в оскорблении чувств верующих из-за спектакля «Тангейзер», а в 2020-м — защищал фигурантов дела «Седьмой студии». С началом полномасштабного российского вторжения в Украину Фокин подписал антивоенное письмо деятелей культуры, а недавно высказался, пусть осторожно, против приговора Жене Беркович и Светлане Петрийчук.

Его преемник Никита Кобелев — признанный в театральной среде режиссер — не выглядит случайной фигурой в Александринке: летом 2023 года Фокин сам назначил его главным режиссером. Свою отставку лидер Александринского театра или подготовил, или, по крайней мере, встретил подготовленным. А тот факт, что во главе театра останется именно режиссер, для Фокина, безусловно, принципиален.