«Привычный быт разрушен» Чиновники в России жалуются на отключения интернета и блокировку мессенджеров. Это мешает им общаться друг с другом — и контролировать настроения россиян

Внимание! В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.

«Конечно, люди воют»

В конце ноября в Белгородской области впервые отключили мобильный интернет. Это случилось неожиданно даже для региональной администрации. Глава региона Вячеслав Гладков тогда написал в своем телеграм-канале:

Гладков — единственный чиновник, который пусть и мягко, но все же раскритиковал отключение. С тех пор мобильные шатдауны, длившиеся больше суток, уже происходили в Санкт-Петербурге, Смоленске, Архангельске и других городах и регионах России.

Решение об отключении мобильного интернета региональные силовики принимают в основном самостоятельно, «не советуясь, а часто и не предупреждая заранее» администрации регионов, утверждает чиновник из Центрального федерального округа. Эту информацию подтверждают двое других чиновников региональных администраций из Центрального и Северо-Западного округов.

Регулярные шатдауны начались в мае 2026 года. Одновременно российские власти начали агитировать пользователей перейти из иностранных мессенджеров в государственный MAX, а затем начали с помощью административного ресурса насильно загонять туда россиян (о том, как пользоваться MAX безопасно, «Медуза» рассказывала здесь).

Российский мессенджер находится в так называемом «белом списке» — это значит, что он должен работать даже тогда, когда власти отключают россиянам мобильный интернет. В «белый список» также входят, например, «Госуслуги» и другие сайты органов власти, крупные подцензурные медиа (РБК, «Комсомольская правда», РИА Новости и другие), сайты крупных магазинов и даже фастфуда «Вкусно и точка».

В конце ноября «Роскомнадзор» объявил, что полностью отключит от работы в России вотсап (звонки в вотсапе и телеграме власти заблокировали еще в августе). РКН продолжает блокировать другие мессенджеры, куда россияне пытаются перейти, пытаясь связаться друг с другом — например, армянское приложение Zangi или американский FaceTime.

Все эти ограничения, которые позволяют властям гораздо эффективнее ограничивать доступ россиян к свободной информации, стали настоящей головной болью и для региональной бюрократии. Сотрудники местных администраций и политтехнологи, работающие с региональными политиками, жалуются «Медузе» на недовольство людей и нарушенную рабочую коммуникацию. А еще они опасаются полного отключения телеграма.

По словам одного из высокопоставленных региональных чиновников из Центрального федерального округа, «Слава [Гладков] реально выразил то, что у многих на душе»: «Он из команды [первого замглавы администрации президента, куратора внутренней политики Сергея] Кириенко, поэтому может позволить себе больше. И, наверное, около фронта [в Белгородской области] осмелел».

И региональные чиновники, и политтехнологи говорят, что одна из главных проблем, которая связана с отключением мобильного интернета, — недовольство граждан. «Привычный быт разрушен, чего тут говорить? — описывает ситуацию региональный чиновник. — Кто-то может плюнуть, отказаться от использования вотсапа, хотя недовольных его блокировкой много. Перейти на другие каналы связи. А вот когда ты в магазине или кафе не можешь картой заплатить, такси вызвать, сделать онлайн-заказ, потому что платеж не проходит, тут закрыть глаза не выйдет».

По словам двух региональных чиновников из Центрального и Северо-Западного федеральных округов, в их регионах многие жители пользуются только мобильным интернетом, а в отдельных населенных пунктах проводного интернета может вовсе не быть (скажем, в отдаленных деревнях и поселках, отрезанных от больших городов водой, тундрой и т. д.). «Мобильный интернет в принципе недешевый. Еще и за проводной платить — не все могут себе позволить. Такие сидят без интернета не только на улице, но и дома. А это и платежи, и домашние задания детей. Конечно, они воют», — говорит один из региональных чиновников.

«Может создаваться впечатление, что всем [сотрудникам администраций] похуй на проблемы населения. Но это не так, — говорит „Медузе“ один из региональных чиновников. — [Например] коммуникация в телеграме позволяет вовремя отследить какие-то события, не довести ситуацию до точки кипения».

Сами госслужащие и их семьи сталкиваются с теми же проблемами. Кроме того, они жалуются на сложности в коммуникации с коллегами, которые уезжают в командировки, и с подрядчиками в региональных администрациях. Технолог, который работает с политблоком администрации президента, рассказывает: «Не всегда человек сидит в кабинете с вайфаем, часто он на выезде. В таком случае хер допишешься, а позвонить можно не всегда. Проблема? Да. Процессы нарушаются. Когда начнется выборная кампания и дел станет больше, проблем [тоже] будет больше».

Из-за того что до его коллег, чиновников и предприниматалей поздно доходили сообщения в мессенджерах, уже несколько раз откладывалось решение важных рабочих вопросов, рассказывает собеседник: «Отправил, а оно пришло через несколько часов... Соответственно, все задерживается».

Чиновник из ЦФО, с которым поговорила «Медуза», согласен, что блокировки мешают работе: при ограничениях мобильного интернета ему часто не удается связаться с муниципальными чиновниками, если те «находятся на выезде».

«Как с людьми коммуницировать? Как им что-то донести?»

Вячеслав Гладков рассказывал журналистам, что ограничение мобильного интернета парализует работу системы оповещения. Собеседники «Медузы» добавляют: имеются в виду не только оповещения об атаках украинских беспилотников, но и «контакт [чиновников] с жителями» — и даже пиар-активность губернаторов и региональных властей.

Большинство российских глав регионов и мэров крупных муниципалитетов ведут свои телеграм-каналы. До большой войны в Кремле «наседали, заставляли глав вести каналы и постоянно размещать контент — самим или с помощью специально обученных людей; привлекать аудиторию», говорит чиновник из ЦФО, который работает с политическим блоком АП. Губернаторы, в свою очередь, распространили эту практику даже на небольшие муниципалитеты.

Тот же чиновник объясняет, что комментарии, лайки и дизлайки под постами главы региона, чиновников регионального правительства и муниципальных глав «позволяют мерить температуру по больнице», помогают понять, что «триггерит людей». С их помощью, продолжает он, действительно удается решать «малые проблемы». При ограничениях мобильного интернета этот способ коммуникации, вероятно, будет нарушен — даже несмотря на то, что многие губернаторы завели свои каналы в MAX. «Человек, который был активен в телеграме, может не пойти вслед за губернатором в МАХ. Или будет открывать его, но на втором телефоне, чисто для школьных и домовых чатов. Как с ним коммуницировать? Как что-то донести?» — с досадой говорит чиновник.

Как и любой популярный канал распространения информации, телеграм «в умелых руках позволяет распространять нужные нарративы» (то есть выгодные власти пропагандистские тезисы), считает политтехнолог, который работает с властями нескольких регионов. Благодаря мессенджеру региональные администрации могут «бороться с негативом» и «продвигать позитивные моменты». Технолог объясняет, что он сам и его коллеги могут «покупать популярные новостные паблики» или размещать в них платные посты. Таким образом региональные власти устанавливают контакт с людьми, «которые ищут альтернативные источники информации», и «воздействуют» на них.

«Можно сколько угодно контролировать ТВ, распихивать по ящикам бесплатные газеты, но независимые источники людям нужны. Телеграм дает такую возможность [продвигать провластные нарративы на якобы независимых площадках]», — говорит он. В отличие от телеграма, государственный мессенджер люди будут воспринимать «как тот же телевизор», продолжает чиновник: «Ничего не будут читать в MAX, будут относиться к этой информации предвзято». Он тревожится, что, переместив фокус с телеграма на MAX, чиновники попросту потеряют «контроль над людьми». «Где они будут искать информацию — непонятно», — рассуждает он.

Политтехнолог, сотрудничающий с Кремлем и консультирующий нескольких губернаторов, утверждает, что полтора-два месяца назад ему и коллегам, которые работают с крупными подрядчиками Кремля, дали понять: «Заблокируют все, и телеграм в том числе». «Перед выборами в Госдуму перенастраивайте инструменты, перенастраивайте методы работы», — вольно пересказывает собеседник установки из администрации президента. Однако, по его словам, сейчас об окончательной блокировке телеграма речи не идет. «Предупреждения вроде бы не дезавуировали, но и пинков „бегите и налаживайте все в МАХ“ тоже нет», — поясняет он.

«Медуза» в августе этого года писала, что в политическом блоке АП хотели бы сохранить инфраструктуру провластных телеграм-каналов до выборов в Госдуму 2026 года — поскольку наладить похожую систему в других мессенджерах власти, вероятно, не смогут.

Технолог, работающий с политблоком АП, вспоминает, что в 2000-е, когда власти «зачищали» неподконтрольные им телеканалы и газеты, закрывая их или меняя собственников, неподцензурная информация продолжала распространяться по другим каналам: например, открывались новые онлайн-СМИ. «Потом начали появляться паблики и телеграм-каналы. Попытки полностью контролировать помогают плохо. Телеграм — площадка, на которой давно понятно, как работать, которую [люди] считают хоть немного независимой, а значит, ей доверяют», — рассуждает технолог.

По его мнению, аудитория, которая ищет информацию, альтернативную позиции государства, в России есть, и она «сравнительно большая». «В нее входят не только оппозиционно настроенные [граждане], но и ультрапатриоты, и чиновники, которые могут читать „иноагентов“ или даже делать их репосты», — перечисляет он.

Например, репост телеграм-канала «Медузы», объявленной в России «нежелательной организацией», недавно сделал Кирилл Дмитриев, глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) и главный переговорщик Кремля с Дональдом Трампом и его окружением. «В одном из федеральных органов власти была даже налажена VPN-сеть для „вражеских голосов“: знакомились с информацией — естественно, в рабочих целях», — добавляет собеседник «Медузы».

Технолог полагает, что «новые узлы» получения и распространения информации рано или поздно все же появятся. Однако наладить эту работу до думских выборов «нереально». «Если все забить „белыми списками“, люди все равно найдут, где читать, где делиться. Не все, но такие будут. Потом поделятся на кухнях. Эти опасения редко кто [из чиновников] озвучивает. Но иногда они звучат», — уверяет он.

Чиновник из ЦФО и работник администрации одного из регионов СЗФО говорят, что при отключениях иногда не работают и сайты из «белого списка», а это совершенно парализует жизнь. Один из этих собеседников «Медузы» рассуждает о том, что власти сознательно «уводили людей в цифру, занимались цифровизацией», но теперь «все эти цифровые приблуды часто не работают». «Даже ломали людей: недоверие к интернету было, вот и ломали. Как с теми же „Госуслугами“: их пиарили, как все там круто и удобно, все онлайн! А теперь это работает через жопу. В общем, — заключает чиновник, — при отключениях начинается сериал „Назад в 1990-е“».