Люди отдельно, власти отдельно. Отношение россиян к государству помогло им принять войну

Почему большинство россиян так или иначе поддерживают войну? Ответ на этот вопрос ищут с ее начала. В мае, по опросу «Левада-центра», действия российской армии в Украине поддерживали 79% населения. При этом все независимые опросы показывают, что убежденные сторонники и противники войны составляют меньшинство населения, а большинство находится где-то посередине.

Это большинство оправдывает войну, не будучи ее убежденными сторонниками. Так они восстанавливают разрушенную картину мира: война стала шоком, это плохо, но с ней как-то надо жить, показали качественные исследования «Лаборатории публичной социологии» (PS Lab), «Важные истории» рассказывали о них. PS Lab называет таких людей «не-противниками» войны.

Такое восприятие войны стало возможным в том числе благодаря давно сформировавшемуся отношению россиян к государству, показало новое исследование PS Lab. Оно основано на материалах, собранных в ходе этнографического исследования: исследовательницы PS Lab отправились в три региона и некоторое время прожили там. Они неформально общались с людьми и наблюдали за их жизнью, взяли 75 глубинных интервью, посещали мероприятия патриотической и военной тематики, вступали в разговоры с водителями, продавцами, барменами, мастерицами по маникюру, ненароком задавая им нужные вопросы. Все это они фиксировали в этнографических дневниках.

Результаты исследования пока не опубликованы (они появятся на сайте PS Lab, анонс будет в телеграм-канале). Этот текст — адаптированная глава, которую нам предоставила PS Lab.

Государство — это далеко от нас

Начало полномасштабного вторжения России в Украину стало шоком для большинства россиян. События такого масштаба — война с другой страной — в их жизни не случалось. Зато им уже приходилось иметь дело с не всегда понятными решениями государства, и этот опыт помог им определиться с отношением к происходящему. Со временем нам, исследователям, стало понятно, что многие люди в суждениях о войне применяли логику, схожую с той, с помощью которой они рассуждали о государстве — как «большом», в Кремле, так и «малом», в своих городах и селах.

Не-противники войны, как правило, почти не чувствуют связи между проблемами их повседневной жизни и решениями чиновников где-то в Москве. Работницу музея города Черемушкин Свердловской области Галину (имена и названия городов везде изменены) большая политика не интересует. Она может услышать новости из телевизора, когда его смотрят другие члены семьи. При этом она следит за местными группами «ВКонтакте» и читает местные газеты, потому что то, что происходит в городе, ее касается — в отличие от «политики»:

«Политика — это на уровне правительства. Это взаимоотношение с другими странами. Политика, которая ведется внутри страны. Что еще политика? Это какие-то решения совсем вышестоящего, государственного масштаба... Политика — это что-то такое государственное, большое, в чем я не разбираюсь» (Галина, 43 года, работница музея, Черемушкин).

Разговаривая с аполитичными оправдывающими войну россиянами во всех трех регионах, мы периодически задавали им вопросы о (тогда) предстоящих президентских выборах марта 2024 года. Многие с трудом вспоминали, кого надо будет выбирать, и даже уточняли, имеем ли мы в виду выборы российские или американские, о которых порой были осведомлены лучше. Это хорошо показывает отношение наших собеседников к российскому государству — оно существует где-то там, далеко, и отношения к их повседневной жизни не имеет.

Иногда информанты даже представляли такую аполитичность как сознательную установку, своего рода ценность. «Я стараюсь быть аполитичной, ни ту ни другую сторону не принимать, жить, как сложились обстоятельства», — говорит краснодарская пенсионерка с историческим и политологическим образованием. Более того, она желает того же своим детям: «Хотелось бы, чтобы они жили, как и я, в каких-то своих шорах, аполитично, чтобы их не касалось это». Это отношение хорошо резюмировал другой пенсионер:

«Меня политика не интересует. У них свое, у народа — свое» (м., 69 лет, пенсионер, пригород Краснодара).

Лучше такое государство, чем другое, или Как бы чего не вышло

Это важный момент взаимоотношений населения и власти. Россияне — чемпионы мира по избеганию неопределенности, часто повторяет декан экономического факультета МГУ Александр Аузан, ссылаясь на карту культурных ценностей Рональда Иглхарта (он изучал, как ценности влияют на качество жизни людей). Это проявляется в отношении россиян к государству.

Оправдывающие войну в целом лояльны государству — но часто не потому, что верят в то, что оно и президент делают что-то хорошее для народа, а из боязни изменений к худшему. Характерное высказывание краснодарского таксиста:

«Володя [Путин] себе место прогревает, не делает ничего. <…> Но если поставить кого-то другого, то непонятно, что будет» (этнографический дневник, Краснодар, ноябрь 2023-го).

Эта установка может трансформироваться в популярные оправдания войны: это, конечно, плохо, но если бы Россия не ввела войска в Украину, то могло быть хуже. Или: в войне нет ничего хорошего, но если Россия проиграет, будет еще хуже. Вот парадоксальный ответ на вопрос о том, сменится ли когда-нибудь Путин на посту президента кем-то другим:

«Конечно, он сменится. Ему уже сколько лет? Только неизвестно кем. Там есть какой-то кандидат, но если он станет на место, то он будет еще хуже, чем Путин, он сразу захочет начать войну» (Денис, 17 лет, студент колледжа, Черемушкин).

Можно подумать, Путин уже не начал войну. Но этот ответ хорошо иллюстрирует опасения многих оправдывающих войну россиян: сейчас, при Путине, мы все еще можем жить нормальной жизнью, а кто знает, что случится при смене власти — не дай бог, «настоящая» война! Другой парадокс: ряд информантов признавались, что планируют голосовать за Путина потому, что только он может закончить войну. Он начал — ему и заканчивать.

И вообще, такое государство — это норма

Большинство аполитичных оправдывающих войну россиян замечают существующие в стране проблемы, недовольны ими, однако это не делает их критиками государства и не приводит к мысли о необходимости системных перемен. Скорее наоборот: они склонны оправдывать существующий порядок вещей. Например, председательница участковой избирательной комиссии из Черемушкина прекрасно понимает, что не просто так из избирательных бюллетеней пропала графа «против всех» (это был один из немногих способов законного выражения несогласия с происходящим в стране), но пытается представить это нормальным:

«Это реалии. Всю жизнь нас ставят в какие-то рамки. Вы на работу приходите — вам говорят: “У нас дресс-код”, допустим. “У нас временные рамки: со стольки-то до стольки-то, у нас такие вот правила”. Вы же не будете их нарушать целенаправленно, потому что вам это не нравится? Потому что будут последствия, да? Надо просто учиться коммуницировать с этим» (Полина, 33 года, работница культурной сферы, Черемушкин).

Мы узнаем логику, с помощью которой многие аполитичные россияне оправдывают войну: ни один нормальный человек не желает войны, но войны — это, увы, часть нашей реальности, с ней нужно смириться и научиться в ней жить.

Эта установка на принятие и смирение хорошо видна в интервью с еще одним молодым жителем Черемушкина, Максимом. Исследовательница задает ему несколько провокативный вопрос: «А знаешь ли ты, что есть люди, которые считают, что эту войну не нужно было начинать?» В ответ Максим неожиданно начинает рассуждать не про войну, а про государство: власти, говорит он, всегда делают что хотят, не спрашивая мнения граждан. Это, казалось бы, критическое рассуждение нужно Максиму для того, чтобы объяснить, почему люди не должны вмешиваться в дела государства:

«Мне кажется, что не нам это решать [надо ли было начинать войну]. Это выше, там путинские все моменты. Они же всё делают. Они же нас не спрашивают. Мы каких-нибудь реформ не хотим. <…> А они говорят: “Надо”. И всё, делают. И нас не спрашивают» (м., 21 год, студент колледжа, Черемушкин).

Государству не повезло с народом

Елена, 50-летняя артистка черемушкинского самодеятельного театра, казалось бы, гораздо более критична в оценке государства: «Просто сейчас смена парадигмы. Сейчас что нужно государству? Надо, чтобы люди трудились, не вылезали. Кто вылезает — того погасят». Затем она жалуется на закон об экстремизме, который, по ее словам, применяется избирательно, чтобы заставить неугодных замолчать. Елена даже опасается, что этот закон может быть использован против их спектаклей — кто же она, если не убежденный критик государства? Сочувственно выслушав ее, исследовательница спрашивает: «А как вам кажется, почему все так?» И слышит неожиданный ответ:

«Во всем надо искать позитив, выход, что-то яркое. Мы в спектаклях тоже стараемся, чтобы людям было понятно, где свет, куда идти, с чего начать. Надо начинать с себя, это мое глубокое убеждение, основанное на чтении святых отцов, Евангелия, знакомства с историческими данными» (Елена, 50 лет, работница культурной сферы, Черемушкин).

Сетуя на поведение государства, Елена не приписывает ему ответственность за происходящее. Она перекладывает ответственность на обычных граждан, которые должны «начать с себя». Еще более неожиданным кажется рассуждение предпринимателя из Новонекрасовска Краснодарского края. Оно начинается с критики нечестности выборов — информант выглядит заядлым оппозиционером, — но тоже заканчивается перекладыванием вины на обычных граждан:

«Вот это у нас бич, у нас нет честных выборов. И поэтому многие говорят, типа “за нас всё решили”. Нет! Когда соберется общественность, будут независимые, кто будет знать от и до, как проводить выборы... Потому что половина членов комиссии или главные члены комиссии — они не знают правил. Они делают так, как им сказали сверху, а не как положено по законодательству. Я с этим не раз сталкивался. И если люди будут знать это, когда будут идти в наблюдатели, в члены комиссии, то тогда выборы будут честно проходить» (м., 29 лет, предприниматель, Новонекрасовск).

А что мы можем сделать с государством?

Установка «если мы хотим изменений, начинать надо с себя» в разных вариациях регулярно встречается в наших материалах. Это в значительной мере свидетельство бессилия, справедливо ощущаемого многими россиянами: не чувствуя, что они могут хоть на что-то повлиять за пределами своей частной жизни, они отстраняются от политики и привыкают рассчитывать только на себя и своих близких. Это хорошо видно в том, как многие информанты рассуждают о выборах:

— А как ты относишься к правительству, к Путину?

— Не знаю. Они меня не касаются, я их не касаюсь.

— Ты ходил на выборы какие-нибудь?

— Нет. Я знаю, что мой голос ничего не решит по факту. Просто дают возможность тем людям, кто голосует именно за этого человека. Мне кажется, это все неправда, что дают людям выбор того, кто будет правителем (м., 21 год, студент колледжа, Черемушкин).

Подобные рассуждения мы регулярно встречаем не только в интервью, записанных на диктофон, но и в неформальных разговорах, в которых участвовали наши исследовательницы. Например, в городе Черемушкине исследовательница оказалась на женской посиделке, организованной помогавшей ей войти в доверие к местным жителям Тоней. Разговор зашел о предстоящих (в тот момент) президентских выборах.

«Ну что, за кого голосовать будем?» — спросила Тоня, зная, что исследовательницу интересует эта тема. «Я ни за кого не голосую никогда», — ответила мастерица по маникюру Алена. «Я тоже не хожу», — согласилась Света. «Никто не ходит на выборы? А почему?» — удивилась Тоня. «Не вижу смысла», — пояснила Алена. «Я никого не знаю», — добавила Маша. «У нас столько в России людей! Проголосуют без нас, — раскрыла свою мысль Алена и чуть позже добавила: — Там уже все сделано заранее! Голосуй или не голосуй…» (этнографический дневник, Черемушкин, август 2024-го).

И так везде. «Я — это просто песчинка под плинтусом, мой голос ни на что не повлияет, так что нет смысла этим заниматься», — говорит молодая безработная из Краснодара. Ей вторит пенсионер, приехавший из хутора под Краснодаром в город увидеться с внуком: «А толку-то, что на выборы пойдешь? То же самое и будет».

Знакомое многим аполитичным и оправдывающим войну россиянам чувство: государство и обычные люди — это два разных мира с разными интересами, и жителям «второго мира», если они не хотят лишних проблем, лучше не лезть в «первый мир».

Малое государство

Оправдывая войну, россияне не чувствуют возможности повлиять на поведение далекого и непонятного Кремля. Но они в повседневной жизни все равно постоянно сталкиваются с государством — пусть не с тем, «большим», а с «малым», с местными властями. Как насчет него? Примерно то же самое.

Избегая разговоров о «большой» политике, многие следят за местными проблемами и охотно рассуждают о них. Они жалуются на плохое образование в школах, отсутствие достойных вузов вокруг, недостаток медицинского персонала, проблемы с инфраструктурой. Но, как и в случае с «большим» государством, часто не приписывают никому ответственность за них.

Многие, как и с «большим» государством, констатируя проблемы, пытаются «нормализовать» ситуацию: объяснить, что «все не так плохо» и с этим можно нормально жить. Например, они связывают возникновение проблем с объективными обстоятельствами или утверждают, что местные власти постепенно решают проблемы, надо только подождать. Наши собеседники в Краснодаре, вне зависимости от их отношения к войне, регулярно говорили о невообразимых пробках. Но если убежденные противники и сторонники (!) войны были склонны обвинять власти — как местные, так и федеральные, — то не-противники часто связывали эту проблему с особенностями исторической застройки города, с которой ничего не поделать, какими бы полномочиями ты ни обладал:

«Проблема в том, что в центре (особенно в центре) улицы достаточно узкие, максимум двухполоски. И это создает пробки просто потому, что город рассчитан на меньшее количество населения. В последнее время город очень сильно разросся» (м., 26 лет, врач, Краснодар).

Похожим образом реагирует информантка на наблюдение исследовательницы о неожиданно высоких ценах на продукты в ее небольшом селе Удурге в Бурятии. Она почти сразу соглашается и спешит объяснить рост цен удаленностью села от региональной столицы:

«Мы недавно разговаривали, года два назад я на 100 рублей могла купить пачку молока и две булки хлеба. А сейчас [на это] надо 200 рублей. А что сделаешь? <…> В Удурге, скорее всего, сказывается удаленность от столицы. Попробуйте что-то привезти, не каждый захочет этим заниматься» (ж., 38 лет, работница сферы образования, Удург).

В наших интервью часто встречаются оправдательные конструкции.

«Да, не без косяков, понятно, что до всего можно придраться. Кому плохо живется, ему всегда будет плохо житься. Но если сравнивать в общем, то разница ощутимая. Даже если взять 2014 год, и вот за десять лет, то все поэтапно идет. Да, нет инфраструктуры в медицине, в образовании, какие-то проблемы с коммунальным хозяйством — они есть, были и будут, от этого никуда не денешься. Но глобально идут изменения в лучшую сторону» (м., 29 лет, предприниматель, Новонекрасовск).

Доведенная до предела, эта логика приводит некоторых оправдывающих войну россиян к заключению о том, что в местных проблемах тоже виноваты сами люди, а не государство:

«Что хуже стало? Мне кажется, хуже стали люди. <…> У нас могут стать, пописать в урну в общественно-массовом месте, где везде камеры. <…> Абсолютно аморальные какие-то действия и ненависть. Что-то даже элементарно соседи между собой не поделили, допустим, — всё. Это ненависть, это до гробовой доски! <…> Мне кажется, люди — это самая главная проблема в Черемушкине» (ж., 33 года, работница культурной сферы, Черемушкин).

Такое отчуждение населения от государства (оно не просто не служит народу, наоборот, у него собственные, непонятные людям, интересы, и лучше держаться от него подальше) вырабатывалось и закреплялось давно. Это результат разочарования людей в политике после всплеска конца 1980-х — 1990-х годов и методичной деполитизации населения Путиным для выстраивания авторитарного режима. Именно государство последовательно взращивало в россиянах нелюбовь и недоверие к политике. Аполитичная поддержка полномасштабного вторжения в Украину — логичное следствие. Серьезное недовольство, которое вместо критики ведет к оправданию («проблемы/войны есть везде», «власти знают, что делают», «раз уж начали войну, нужно победить — иначе может случиться еще большая катастрофа»), — повторить упражнение оказалось несложно.