Задержание Павла Дурова во Франции за отказ сотрудничать с полицией вызвало бурные споры о балансе между свободой и безопасностью и об ответственности бизнеса. Раз Дуров не хочет модерировать чаты и группы, где орудуют мошенники, распространяют наркотики, порно с детьми и пропаганду терроризма, значит, он соучастник, считает полиция. За кадром остался еще один важный аспект: а почему бизнес вообще должен этим заниматься? Рассуждает директор Центра анализа и стратегий в Европе (CASE) Дмитрий Некрасов.
Выбора нет
Когда-то, путешествуя по Японии, я был поражен работой железнодорожного переезда. Закрывается шлагбаум, проходит 5–10 секунд — и мчится поезд. Не успел проехать последний вагон, и шлагбаум поднимается. Памятуя сотни часов, проведенных на железнодорожных переездах в России, я задумался о том, кто и почему решил, что значительно более длинные интервалы до и после поезда в России стоят потери миллионов человеко-часов в день в пробках на переездах.
Если бы водителям предложили проголосовать, за какое время до или после прохождения поезда должен опускаться и подниматься шлагбаум — они бы вряд ли выбрали текущие интервалы. Именно водители теряют это время, и большинство, чтобы этого избежать, готовы пренебречь незначительным (на доли процента) увеличением риска погибнуть в аварии.
Но переездов много, и для конкретных чиновников, отвечающих за транспорт и безопасность, риск гораздо больше. Не погибнуть, конечно, но получить проблемы. Цену избегания этого риска чиновниками оплачивают водители.
Если бы существовала такая опция, я летал бы самолетами, куда пассажиров допускают без досмотра за пять минут до вылета. Для меня лично незначительное увеличение риска погибнуть в теракте не стоит сотен часов в год, бессмысленно потраченных в аэропорту. Я даже был бы готов переплачивать за такие билеты из-за более дорогой страховки самолета и надбавки к зарплате экипажа (такие пилоты и стюарды легко бы нашлись). Однако у нас нет альтернативных рейсов и аэропортов для людей, не боящихся террористов. Решение о том, сколько мне платить за риски террористических атак, тоже кто-то принял за меня.
Как человек, который много летает по необычным странам с российским паспортом, я на собственном опыте выяснил, что пройти паспортный контроль в пункте прибытия гораздо легче, чем контроль авиакомпании при вылете. Авиакомпании не раз не пускали меня на рейс, несмотря на то что все документы соответствовали требованиям страны назначения.
Вершки и корешки
Эта ситуация сложилась по простой причине. Бюрократия, которая вроде бы должна служить интересам населения, переложила риски (а значит, издержки) выдворения нелегальных мигрантов на авиакомпании, которые по природе своей служат не общественным, а частным интересам. Излишняя волокита бюрократии могла бы создать ей политические риски и, хотя бы в теории, быть ограничена общественным недовольством. Когда эта функция перекладывается на авиакомпанию, ответственность размывается, а риски и выгоды распределяются асимметрично. Очевидно, что выберет авиакомпания между оплатой расходов на мое выдворение (гипотетическое) и моими неудобствами в связи с отменой поездки. Она гораздо охотнее, чем бюрократия, платит общественным неудобством за снижение своих финансовых рисков.
Ничего не напоминает? Когда-то повсеместной практикой был откуп налогов. Откупщик платил государству фиксированную сумму, а дальше по собственному усмотрению выбивал с налогоплательщиков сколько мог. Так государство разом решало две проблемы: коррупцию чиновников и канализации недовольства населения. Потребовались века, чтобы осознать многочисленные минусы этой практики. И еще века, чтобы повторить ее с точностью до наоборот, отдав на откуп бизнесу не доходы, а возможные убытки.
Вот только система эффективна, когда за риски платит тот, кто их несет, и он сам определяет их цену. Разделяя эти два пункта, надо быть готовым к неприятным побочным эффектам.
На два фронта
Очень похожая история, с которой столкнулось гораздо больше людей, — комплаенс в банках. О ней и связанных с ней издержках хорошо рассказал финансист Андрей Мовчан. Именно из-за комплаенса многие тысячи россиян не могут открыть счет в банке или перевести «белые» — честно заработанные, с подтверждающими документами — деньги.
Формально, комплаенс — это проверка операции на соответствие заявленной цели. Задача — пресечь отмывание денег, уклонение от налогов, финансирование террористов и другие незаконные операции. Перед зачислением денег на счет банк должен проверить их происхождение, что получатель — не преступник и т. д. Ошибка может обернуться для комплаенс-офицера уголовной ответственностью. Поэтому проверки иногда анекдотично строги, а издержки банков — высоки. Банки, впрочем, перекладывают их на клиентов.
Мовчан приводит примеры из собственной практики. В крупном швейцарском банке ему сказали, что «себестоимость ведения одного клиента» у них составляет 30 000 франков в год. А когда Мовчан попытался открыть жене доступ к своему личному счету с умеренным (5000 фунтов в месяц) оборотом, выяснилось, что потребуется проверка документов, которая может занять почти год (до 49 недель). Потому что жена родилась в Москве, подозрительно.
Так сложилось, что я, в некотором смысле, присутствовал при рождении этой системы. В ноябре 2008 года, на пике мирового финансового кризиса, произошла встреча лидеров стран G20, куда приехал новоиспеченный президент Дмитрий Медведев. Там обсуждались два основных тезиса. Первый: налоговая конкуренция государств — это зло, а офшоры — зло вдвойне, через них развитые страны ежегодно теряют 2% ВВП налоговых поступлений, а миллиардеры становятся независимыми от правительств и политически более влиятельными. Второй тезис сводился к тому, что причиной кризиса стала безответственная политика банков, и для его преодоления нужно их больше регулировать.
Первый тогда казался мне разумным, хотя сегодня неясно, как посчитаны 2%; почему от налоговой конкуренции больше вреда, чем пользы; почему мир, управляемый миллиардерами из офшоров, не будет более благополучным и рациональным, нежели мир, управляемый популистами. Второй тезис уже тогда показался мне подменой понятий. Банки стали безответственными потому, что риски их краха де-факто приняли на себя правительства.
Система эффективна, когда за риски платит тот, кто их несет, и он сам определяет их цену
Но в ноябре 2008 года оба тезиса составляли очевидный политический консенсус. Обсуждались две линии ответных действий правительств. Одна — повысить качество работы налоговых органов, разработать сложные системы мониторинга рисков, обмена налоговой информацией и прочее. «Они умно уходят от налогов, а мы будем им умно противодействовать». В этом направлении было сделано немало, а в некоторых странах, а также в рамках обмена налоговой и финансовой информацией — очень много.
Вторая линия строилась в логике перекладывания миграционных рисков на авиакомпании. «Слишком сложно ловить умных мошенников, да всех и никогда не поймаешь. Давайте просто фронтально повысим издержки любого мошенничества». Вот буквально тупо повысим финансовые издержки во всей мировой экономике.
Все прекрасно понимали последствия. Макроэкономические: тщательные проверки замедлят оборот денег, что фактически эквивалентно повышению процентных ставок и рисков по всему миру; уменьшатся глобальные инвестиции, а с ними и экономический рост. И, конечно, тотальное повышение издержек банковских переводов неизбежно приведет к созданию альтернативных систем расчетов. Это было еще до появления криптовалют. Биткойн возникнет через полтора месяца.
Дурной пример заразителен
В итоге мировые финансовые власти стали действовать в обоих направлениях. Сегодня ясно, что, по крайней мере для развитых стран, путь фронтального повышения издержек мало что добавил в плане сбора налогов, но нанес несопоставимый сопутствующий ущерб. Этот путь, очевидно, вреден для экономики, но комфортен бюрократически.
Вот как эта логика работала на практике. В 2010 году американцы приняли закон против уклонения граждан и резидентов США от уплаты налогов с зарубежных доходов. Этот закон под угрозой драконовских санкций (до 30% от оборота в долларах) обязал все банки мира предоставлять американским налоговым органам информацию о зарубежных счетах их граждан и движении средств по ним. Это, в общем, противоречило международному праву, и налоговая Японии написала налоговой РФ, где я тогда работал (и, значит, отвечать надо было мне) меморандум на тему «Как вы собираетесь реагировать на эту наглость, которая одновременно еще и глупость, ибо повышает издержки по системе? Давайте вместе сопротивляться».
Японцы, очевидно, не только в Россию написали, и в теории, мог сложиться единый фронт здравого смысла против бюрократических излишеств. Но реакция начальства была в том духе, что «может оно и не плохо, сами потом так сделаем». Полагаю, так думали не только в России. Отчего же не решить свои налоговые задачи за счет издержек бизнеса?
Что можно сделать
Повторюсь: издержки системы оптимизируются, если за снижение рисков платит тот, кто их несет. Если же несущий риски перекладывает издержки по их снижению на других, то издержки системы неконтролируемо растут. Есть три способа действий:
Позволить гражданам и бизнесу самим решать, сколько они готовы платить за снижение своих рисков. Куда инвестировать, где питаться и с каким уровнем рисков путешествовать. В большинстве случаев этого достаточно. Даже с учетом недавнего массового отравления ботулизмом большинство россиян не стали бы по доброй воле переплачивать за снижение подобного риска те суммы, на которые увеличатся издержки бизнеса в связи с регуляторными действиями.
Страхование. В тех случаях, когда риск распределен и нет возможности его персонифицировать, он должен продаваться на профессиональном рынке. Какие меры пожарной безопасности следует установить в помещении, выдержит ли проект небоскреба землетрясение, какие очистные сооружения с экологической точки зрения достаточны для данного завода — всё это может решать не чиновник, а страховая компания, которая из своих денег по заранее установленному тарифу будет обязана возместить ущерб от пожара или загрязнения, заплатить пострадавшим.
Страховая может обозначить, как изменится стоимость страховки, если будут приняты те или иные меры безопасности. Когда люди с одной стороны отвечают своими деньгами, а с другой — хотят заработать, они не будут выдвигать требований, бессмысленно увеличивающих издержки, зато могут заставить желающего получить страховку бизнесмена сделать то, чего не заставит чиновник, если это не записано в правилах. Бюрократические регуляции никогда не успевают за жизнью и техническим прогрессом.
Я бы с удовольствием застраховал риск моей депортации откуда угодно, лишь бы постоянно не объясняться с авиакомпаниями по поводу визовых правил.
Государство должно само что-то делать. В тех случаях, когда риск носит системный общественный характер, будь то неуплата налогов или террористическая деятельность, государство обязано самостоятельно осуществлять точечные меры противодействия, а не размазывать издержки по снижению собственных рисков по банкам и аэропортам.
Это прописные истины, про это книги написаны. Однако бюрократическая логика ровно обратна. Зачем отдавать какому-то бизнесу хлебные функции пожарного надзора? А вот ответственность за террористов, нелегальных мигрантов или отмывание денег безопаснее и проще переложить на бизнес.