«О моем муже могу позаботиться только я»

Через пару недель после начала мобилизации, 4 октября, Генштаб Вооруженных сил решил не отправлять на войну отцов троих детей в возрасте до 16 лет и выпустил соответствующие указания для военкоматов. Спикер Госдумы Вячеслав Володин 19 октября заявил, что 9500 многодетных отцов освобождены от мобилизации и возвращены к семьям. 

Но на самом деле многие якобы освобожденные от мобилизации мужчины остаются в Украине. Вместе с другими мобилизованными их бросают на передовую без обучения, снаряжения, с пустыми аптечками и без еды. Минимум двое мобилизованных многодетных отцов уже погибли: у одного было четверо детей, у другого трое. Вернуть мужчин отчаянно пытаются их жены. 

Несмотря на основания для отсрочки, вернуть мобилизованных из военных частей в России и тем более с территории Украины очень сложно. В военкоматах царит хаос, мобилизация провалена. 

«Мобилизация проходит с тотальным нарушением законов и правил, — рассказывает ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова. — Отсюда и сложности с тем, как вернуть мобилизованного. Даже бронь [от мобилизации] у людей есть, и все равно они оказываются в зоне боевых действий. Чем пытаться возвращать, проще вообще не отдавать [человека в военкомат]. И бумажки, требования об отсрочке выкатывать до похода в военкомат. Ну есть повестка, ну хорошо, обратитесь к губернатору, к военному прокурору, к военному комиссару субъекта федерации. Есть сайты с информацией, интернет-боты. Боритесь до того, как человек ушел в военкомат». Есть вариант не ходить в военкомат даже по подписанной повестке, за это грозит только штраф до трех тысяч рублей.

Три многодетные мамы поделились с «Важными историями» тем, как они бьются за возвращение мужей в семью, как мобилизация порушила их жизнь и изменила ли отношение к войне. Одна из наших героинь смогла вернуть мобилизованного мужа из воинской части. Двум другим это пока не удалось, их мужья находятся на территории Украины.

Как избежать мобилизации и где найти контакты и каналы правозащитников, читайте в нашем гайде на сайте или в виде документа. 

«Даже когда я пытаюсь его сейчас оттуда забрать, он говорит, что не надо, что его все равно не вернут. Хотя я понимаю, что ему страшно, что он хочет домой» 

Виктория Кулиева, Саратовская область 

Супруг Виктории, Рустам Кулиев, находится на фронте на юге Украины. Уже шестой день им не привозят еду и воду. Из-за дождей и холода многие заболели. Мобилизованные ни разу не видели своего командующего и даже не знают, к какой части относятся. В военной прокуратуре Виктории заявили, что Указ Генштаба — это не основание для возвращения многодетного отца.

Повестка пришла мужу вечером 27 сентября, 29-го их отправили на сборы: сначала в артиллерийское училище в Саратове, через сутки — в поселок Красный Текстильщик. У нас сыну три года, а дочерям 13 и 15 лет. На тот момент для отсрочки должно было быть четверо детей. Супруг, когда был на сборах, говорил, что многодетных мужчин с тремя детьми очень много. 

Две недели они якобы обучались, хотя были на полигоне три раза: один раз стреляли, другой раз был марш-бросок, третий раз ездили оружие получать. Вот и все обучение у людей, которые никогда оружие толком в руки не брали. 

Через две недели [после мобилизации] он оказался на территории Украины. Сейчас их роту бросили в место, где уже шестой день им не довозят ни еду, ни воду. Они голодные, холодные, льет дождь. Они брошены. Все болеют. У мужа радикулит, болит спина, скрюченный весь. Это ужас. Мы с женами звонили в Министерство обороны. Там отвечают, что ничем не могут помочь. Я говорю: «А кто нам поможет, если не вы?» На что мне сказали обращаться в военную прокуратуру, пусть они проводят проверку. Я не понимаю, как так можно. Зачем ребят послали туда? 

От других жен я узнала, что их [10 октября] повезли на передовую, поезд расстреляли, их хотели там высадить в лесополосе, а у них ни бронежилетов, ни оружия, ничего нет. В итоге их вернули [в Крым] («Важные истории» рассказывали об этой истории: как мобилизованных из Саратовской области вместо обещанных занятий по тактике в Крыму без оружия и бронежилетов увезли в Херсонскую область на фронт, по пути они несколько дней жили в поезде, сами добывали себе еду и воду. — Прим. ред.).

У нас около 100 человек в группе родственников мобилизованных, и всё добавляются новые. И ни один человек не говорит, что их родные на учениях [в Крыму]. Мы знаем, что часть саратовских ребят в Херсонской области, часть в Запорожье. И все они на передовой.

Когда вышел указ Генштаба Вооруженных сил [от 4 октября об отсрочке для отцов троих детей], я начала добиваться возвращения мужа. Ездила в военкомат, написала заявление. Военком спрашивает: «А где у вас муж?» Я отвечаю: «Уже на Украине в окопах лежит». Он говорит: «Как так? Вообще-то, они должны быть на учениях». 

Говорит, что был инцидент с поездом, после этого мобилизованных оттуда вроде как вернули в Крым обучаться. Я говорю: «Кого-то вернули, а кого-то через сутки обратно [на фронт] отправили. Он на Украине в километрах 20 от передовой». Военком очень удивился. Или сделал вид, по крайней мере. 

Он сказал, что не сможет принять заявление: «Мы уже не можем ничего сделать. Мы можем [вернуть человека], когда они проходят подготовку, либо когда только пришла повестка. Закон обратной силы не имеет. На момент 29 сентября, когда вашего мужа забрали, для отсрочки нужно было четверо детей». Из военкомата меня уже три раза высылали. Говорят, что нужно выходить на часть мужа. Но на часть мы выйти не можем, потому что ребята даже не знают, к какой они части относятся. Они не видели ни разу командующего. Они не знают, кто этот человек.

В пятницу я обратилась в прокуратуру Саратовского гарнизона. Мне там объяснили, что для отсрочки должен быть указ президента, по которому отцы с тремя детьми до 16 лет не подлежат мобилизации. А сейчас они руководствуются законом о мобилизации, который гласит, что не мобилизуют мужчин только с четырьмя детьми. Говорят, что смотрели выступление Володина, который говорит, что всех мужчин с тремя детьми возвращают домой. Но по факту никто никого не возвращает. Мобилизованными, которые уехали [на фронт], я так понимаю, заниматься никто не хочет.

Я не знаю, в какие двери уже стучаться. Жду сейчас ответы [от ведомств]. Я понимаю, что они все будут с отказами. Буду подавать в суд. Единственное, откуда мне пришел положительный ответ — с сайта госуслуг. Ответили, что мой муж не подлежит мобилизации, и мое обращение будет направлено в Госдуму, нашим местным депутатам, главе города и в военкомат. 

Мой муж — офицер запаса. Он окончил военную кафедру и года два служил в Тоцком в Оренбургской области по контракту. Не дослужил контракт и уволился, ушел на гражданку и забыл про армию. 

Почему он пошел в военкомат и не прятался? Мой муж — это не тот человек, который будет бегать. Он у меня метис: мама русская, папа азербайджанец. И мы до ковида часто ездили в Азербайджан, в Грузию, у него там много родственников. И родственники за него сейчас переживают. Пишут: «Вика, к чему вы его не спрятали?» Я говорю: «Ну а что, он вещь, как я могу его спрятать?» Это во-первых. Во-вторых, он сразу сказал: «Если надо, я пойду». Мы вообще, в принципе, не понимаем людей, которые бегут в Грузию, в Казахстан, прячутся. Это не по-мужски, и это не про моего мужа. Он сразу сказал: «Я как потом сыну буду в глаза смотреть? Даже если я побегу и вас заберу». 

Конечно, никто не хочет идти на войну, и он не хотел, и он добровольцем никогда бы не пошел, если только не пришли бы наш Саратов бомбить. Он так долго ждал сына, и сейчас просто вот так уйти на войну и оставить нас, понимая, что он может не вернуться — конечно, это страшно. Но не до такой степени, чтобы бежать. Это не про него.

Даже когда я пытаюсь его сейчас оттуда забрать, он говорит, что не надо, что его все равно не вернут. Хотя я понимаю, что ему страшно, что он хочет домой. Я все силы направляю на то, чтобы его забрать. 

[После мобилизации мужа] меня попросили уволиться с работы. Я устроилась на нее почти два года назад, когда младшему ребенку исполнилось полтора. У нас были ипотеки, кредит за машину. Мы последний кусок не доедали. Можно было избавиться от одной ипотеки, но мы старались для детей. 

И сейчас я начала постоянно отпрашиваться. Ушла на больничный с ребенком, потому что адаптация в саду проходит тяжело: два дня ходит, две недели болеет. И если раньше мы с мужем друг друга заменяли, то сейчас я одна. Свекровь от ковида умерла, отца нет. Моей мамы уже шесть лет как нет. У нас нет никого, чтобы помочь. И меня попросили уволиться с работы. По соглашению сторон подписали договор, что я до 3 ноября работаю. Дальше не знаю, что буду делать. Ищу удаленную работу. Пытаюсь вернуть нашего папу. 

Выплат никаких не было. С того момента, как муж ушел, его с работы рассчитали. Мы его собрали на 35 тысяч рублей. Благо, какие-то вещи по военке у него остались, спальный мешок, например. 

Наши дочери очень переживают. Дочь рассказывает, что в школе ее подружка говорит: «Так домой хочу. Быстрее бы нас отпустили». А у нее, говорит, в голове сразу: «А я хочу, чтобы папу вернули». Первое время плакали по ночам. Хлюпают, хлюпают. Спрашиваю: «Нос, что ли, заложен?» Они: «Нет, все нормально». Ночью плачут, утром встают с отекшими глазами. Сынок вообще к папе привязан. Он меня одолел: «Где папа?»

После ситуации с мужем у меня изменилось отношение к происходящему. Я иногда думаю, надо было его запихать в коробку и отправить в Азербайджан. Честно. Ну, судя по тому, как у нас государство подошло к сбору мобилизованных... 

Когда они приехали в Красный Текстильщик, их разместили в Доме культуры, без кроватей, спали в спальных мешках. Их не кормили, они сами в магазин ходили. Но они понимали, что едут туда, где кроватей точно не будет, и еды такой не будет, поэтому не жаловались на условия.

В целом, конечно, мы, Россия, не подготовлены. И самое страшное и непонятное для меня — это отправка неподготовленных мужчин в зону боевых действий. До меня до сих пор это никак не дойдет. Я не знаю, зачем это происходит. 

Такое ощущение, что просто сливают людей, будто они не нужны. Я думаю, что если не нужны они вам, верните обратно? Зачем забираете? Как они могут победить, если у них нет даже оружия? Вот тот случай, когда их хотели высадить в лесополосе [на линии фронта] без оружия. Это как? 

Если бы не подняли весь этот хай (имеется в виду огласка переброски необученных и безоружных мобилизованных из Саратовской области на фронт. — Прим. ред.), им бы не дали ни каски, ни бронежилеты. Какую-то экипировку мы покупали. Рации, бинокль — я про это вообще не говорю. Я им готова и тепловизор купить, были бы деньги такие. И государству бы ничего не сказала, что не дает ничего. Я знаю, что о моем муже позаботиться могу только я, больше некому. 

«Мы купили квартиру, начали делать ремонт и слышим, что Путин объявляет о частичной мобилизации. Это повергло в шок» 

Олеся Мариненко, Саратовская область

Олеся с мужем Алексеем и тремя детьми, старшему из которых шесть лет, младшему — три месяца, живут в поселке Саратовской области. Мужа мобилизовали как стрелка, хотя, согласно военному билету, он водитель и стрелять не умеет. Их обучение после мобилизации ограничилось тем, что они рыли окопы и бегали. Командиры Алексея не отпускают его с войны: якобы ждут, пока до них дойдет бумага с указаниями Генштаба от 4 октября об отсрочке для многодетных.

Моему мужу позвонили из военкомата, сказали, что пришла повестка. Он, как человек ответственный, сразу пошел и расписался. Его забрали 25 сентября, а 10 октября отправили в зону СВО. 

Указ Генштаба об отсрочке для отцов троих детей вышел 4 октября, но командиры мужа [в зоне СВО] говорят, что они еще не получили эту бумагу, поэтому не могут его отпустить. Но они реально обманывают. Этот указ уже из Генштаба пришел, он на всеобщем обозрении, я не понимаю, почему по нему не могут уволить. Значит, не хотят этим заниматься или хотят их там оставить. 

Я созванивалась с девочкой из Ростовской области, она сказала, что у них возвращают многодетных отцов из зоны СВО. Муж спросил у своего начальства про это, ему сказали, что да, их [многодетных отцов] на отправку двое, но якобы нет подтверждающих документов. Я бьюсь, пишу везде — военкому, в Саратовский гарнизон, Минобороны, Генштаб, в администрацию президента, депутатам. Без результатов. 

Муж учился пять лет в Саратове в политехе на военной кафедре. Но за месяц до получения звания ушел с военной кафедры. Через два года ему пришла повестка в армию, он отслужил в пехоте и остался рядовым. 

У него запись в военном билете, что он водитель. А когда его мобилизовали и отправили в зону СВО, то написали, что он стрелок. Это тоже возмутительно: он не умеет стрелять. Они пробыли в Саратове около двух недель. За это время вырыли окопы и пробежали пять километров. И больше никаких учений не было, насколько мне известно. 

Ему выдали верхнюю одежду, берцы. Но берцы настолько дешевые, плохие, что никакие погодные условия они бы не выдержали. Поэтому нам пришлось выделить около пяти тысяч рублей на хорошие берцы, на резиновые сапоги и на аптечку. 

Перед отъездом их посетил, как нам сказали, губернатор Саратовской области Роман Бусаргин. Им выдали аптечки, пожелали всего хорошего. И когда ребята ехали в зону СВО, они решили посмотреть, что в аптечках, потому что у одного парня поднялась температура. Аптечка оказалась пустой. Вот так о нас заботится наше государство. 

Ребята в шоке были. Они говорят: «За что мы должны идти воевать, погибать?», «Нас вырвали из семей, так нам еще и в ответ дали пустые аптечки. Это что такое?» 

Муж работал начальником отдела логистики и мониторинга вахтовым методом: месяц в Москве, месяц дома с семьей. Он нас содержал один. У нас трое детей, один грудничок. У нас ипотека, кредиты — платежей на 50 тысяч рублей [в месяц]. Нам обещали, что выплаты какие-то будут. Но за месяц нам прислали пять тысяч рублей, на которые можно купить только пачку памперсов и упаковку смеси. Детские пособия мы никакие не получаем: я пыталась подать заявление и оказалось, что мы якобы богатая семья. Не смогли пройти порог по прожиточному минимуму (прожиточный минимум в Саратовской области составляет 12 745 рублей в месяц на члена семьи. — Прим. ред.). Хотя по справкам мы проходили. 

Нашей дочке три года, сыну шесть, а младшему три месяца. Старшие постоянно спрашивают, где папа. Сын мне все время говорит, что уже столько времени прошло, а папа до сих пор не приехал. Плачет, особенно перед сном. Доходит до того, что дети ложатся спать и говорят: «Боженька, помоги моему папе, когда он приедет, почему он не приезжает?» Они уже реально просят бога, чтобы папа приехал. Просят постоянно пересматривать фотографии, видео с ним. 

Я вся на нервах. Сижу с детьми одна дома, они болеют уже месяц. Я уже ни есть, ни спать, ничего не могу. Я хочу, чтобы он был рядом с нами, хочу слышать его сердце. 

До мобилизации мы не то чтобы прямо вникали в новости. Мы знали, что происходят боевые действия, потому что у нас были знакомые, которые там участвовали. Но мы не думали, что все так серьезно. А тут мы купили квартиру, начали делать ремонт и слышим, что Путин объявляет о частичной мобилизации. Это повергло в шок. Но муж мне почему-то сказал: «Не переживай, меня не возьмут, и так много народу». Мы живем в Саратовской области, в поселке Еруслан в Федоровском районе. У нас столько молодых ребят. Но почему-то у нас забрали троих, среди них мой муж, у которого трое детей, у одного взрослые дети, у другого их нет. Больше в наш поселок не приходили повестки. 

После мобилизации у меня поменялось отношение к СВО. До этого я новости не отслеживала. Жила своей жизнью: дети, семья, как-то варилась в своей каше. А сейчас встаю в шесть утра, начинаю сразу новости смотреть. Где-то взрывы. Примерно понимаю, где находится муж, начинается паника. За новостной лентой слежу круглыми сутками, практически не сплю ночами. Ложусь спать с этой мыслью [о муже] и просыпаюсь с ней.

Я считаю, что это [спецоперацию] не стоило начинать. Наверху что-то не поделили, а страдают те, кто внизу. Я считаю, что этого можно было избежать, как-то дипломатически решить это.

«Очень мало людей борются. В основном все смирились с ситуацией. Они не понимают, что они что-то могут»  

Дарья, Московская область 

В семье Дарьи трое детей, младшему нет года. На шестой день мобилизации ее мужу во время облавы вручили повестку и отправили в военную часть. Спустя три недели непрерывной борьбы с военной бюрократией она вернула его домой. 

Моего супруга поймали в подъезде. Человек, который раздавал повестки, был с полицией. У них были камеры. Муж не сопротивлялся и расписался. Мы были в шоке и не понимали, на что имеем право, как действовать. Муж решил, что пойдет в военкомат вместе со свидетельствами о рождении детей. Он не тот человек, который будет прятаться или бежать. Считал, что его должны отпустить: все-таки маленькие дети. Но в военкомате не вошли в наше положение. Начальник военкомата сказал, что если по закону они имеют право его забирать, значит, будут забирать. Оформили ему все документы и сказали приходить на следующий день. Он пришел, и его увезли.

Мне было сложно понять, почему нам не пошли навстречу. У меня дети маленькие, младший — годовалый ребенок еще на грудном вскармливании. Старшим шесть и семь лет. У нас школа и детский сад в другом районе. Я бы физически не смогла их возить, не смогла бы устроиться на работу и содержать еще и семью мужа. У него родители пенсионеры, он за ними ухаживал. 

Я решила, что буду бороться и идти до конца. Буду везде писать, стучать, звонить. Сначала я решила выложить видео в «Инстаграм» и просить огласки. Параллельно занималась документами. Я начинала с главных структур: сначала шла в главную военную прокуратуру, далее уже в межрайонную 231-ю военную прокуратуру и уже после этого я отнесла жалобу в военкомат, описывала наше семейное положение.

Муж у меня достиг возраста 35 лет. У них есть негласные рекомендации, что призыву по мобилизации в первую очередь подлежат люди в возрасте до 35 лет. Мой муж не имеет боевого опыта, он проходил обычную службу в армии. И он единственный кормилец в семье. Я просто не представляла дальнейшую жизнь без него, потому что все держалось на нем. 

На следующий день после того, как я подала жалобу в военкомат, мне перезвонили, сказали, что нужно явиться, так как состоится комиссия, на которой будут рассматривать мою ситуацию и принимать решение. Люди в комиссии оказались достаточно человечными. Они меня выслушали и решили отозвать моего мужа. Решение было принято 3 октября. 

Я решила, что не буду сидеть и ждать, когда совершится то, что мне сказали на комиссии в военкомате. Решила, что буду отслеживать эти бумаги, чтобы ответственные люди шевелились. 

Ездила в военную прокуратуру, которая является надзирающим органом для военной части, в которой находился муж. Мне сообщили, что по мужу никаких бумаг не поступало в часть. Хотя на тот момент прошло около недели [c момента, как комиссия решила отозвать мужа].

В военкомате сначала мне не хотели выдавать вообще никаких подтверждающих бумаг, что мужа отозвали, говорили, что это секретно. Но в Наро-Фоминске в военной прокуратуре мне выдали копию ходатайства, которое подтверждало, что мужа отзывают. С этой копией я поехала в военкомат и попросила выдать мне на руки оригинал, чтобы я могла лично идти в Академию вооруженных сил, за которой была закреплена военная часть, в которой находился муж. 

В итоге я сама привезла документы в Академию, отдала, подождала несколько дней, чтобы они эти бумаги подписали. Но мужа не отпускали. Со мной разговаривали на уровне «отстаньте от нас, мы тут ни за что не отвечаем, спросите у кого-нибудь другого». Я решила отправить вместо себя адвоката. Адвоката нашла ответственного, который отвечает за то, чтобы бумаги были подписаны и отправлены в часть. Ей на руки выдали документы, подписанные начальником Академии вооруженных сил. 

Я забрала у адвоката эти документы и поехала в Наро-Фоминск за мужем. Отдала мужу документы, и он отправился уже там к командующим. Конечно, очень нехотя, но они его отпустили. 

Все три недели муж находился в учебке, а я бегала по всем инстанциям. Везде писала жалобы и заявления. Писала не только в военную прокуратуру, но и в администрацию президента, в Минобороны, везде. То, что я проделала за три недели, дало такой сдвиг. 

Очень мало людей борются. В основном все смирились с ситуацией. Они не понимают, что они что-то могут. С мужем был парень, тоже отец троих детишек. Когда у меня мужа отпустили, жены, у кого подобная ситуация, начали мне звонить. Может быть, появилась у них какая-то надежда. Я сейчас помогаю девочкам, объясняю, куда писать жалобы, куда идти, как отстаивать свою позицию, свою семью и своего мужа. 

У меня хоть и получилось мужа вернуть домой, все равно страх [из-за военных действий] не отпускает и не покидает. Есть волнение за наше будущее и будущее наших детей. Все в шоке, и все не понимают, что может быть дальше, чего ждать. И я в том же состоянии, как и все.

Любой войне нет оправдания, под каким бы предлогом она ни начиналась. У меня всегда была такая позиция, так рассказывали прабабушки и прадедушки. Лучше худой мир, чем добрая война. 

Редакторка: Алеся Мароховская