С начала полномасштабного вторжения в Украину сотни тысяч человек приняли участие в войне на стороне России — это профессиональные военные, росгвардейцы, резервисты, срочники и наемники незаконных вооруженных формирований, включая бывших заключенных. Точное количество тех, кто выжил и вернулся домой, неизвестно — только за прошедший год около 50 тысяч граждан получили статус ветерана боевых действий. На деле возвратившихся из окопов куда больше — получить статус ветерана и добиться хоть каких-то льгот зачастую бывает крайне сложно (мы подробно писали об этом здесь), поэтому официальная статистика едва ли отражает реальность.
«Важные истории» заметили, что теперь некоторые участники войны в Украине пытаются найти работу через популярные онлайн-доски объявлений вроде «Авито» и даже отдельно упоминают в резюме о своем боевом опыте. Мы поговорили с ними о попытках адаптироваться в мирной жизни, найти работу по гражданской специальности и о том, почему им часто проще представить себя вновь на войне, чем в созидании.
Дмитрий (имя изменено), 31 год, экс-наемник ЧВК «Вагнер», Белгородская область
«Я даже не рассматривал вариант, что могу умереть. Гадалки знакомые меня пытались посмотреть и говорят: „Это над тобой сильная мохнатая рука. Защищает“»
Чаще, [чем устроиться на гражданские специальности], предлагают вернуться обратно на СВО. Позвонил парень, предложил заключить по новой контракт от Минобороны. А я недавно в военкомат приходил подавать документы на ветеранское удостоверение, там тоже предлагали пойти на контракт со всеми выплатами, но мне это неинтересно. Я там был, и если поеду, то только в составе ЧВК. Там неподготовленным тебя на линию соприкосновения никто не отправляет, стоят жесткие требования: никакого спиртного, наркотиков, никакого мародерства, кошмара мирных жителей. А в Минобороны я то и дело видел пьяных мобилизованных, пьяных министерских. «Эмошники» — их [регулярную армию] по-другому и не называли. Постоянная пьянка, постоянный гудеж, мне порой стыдно за армию. Только к ополченцам нормально относились. Они воюют с 2014 года, у них уже психика так пошатнулась, что без выпивки не могут.
В ЧВК я пошел целенаправленно. В армии мне до этого поставили категорию годности «В» [ограниченно годен], с которой на контракт не брали. В ЧВК на военный билет вообще не смотрят, нет ни званий, ни должностей. Там ты должен пройти обучение. Многие в армии за всю службу выстреливают меньше, чем в ЧВК за 21 день учебки. В армии такие страсти, сколько раненых перетаскали, сколько уже не раненых… Только в этом году солдаты более-менее с мозгами стали появляться, хотя бы стрелять и попадать умеют.
[С войны] я вернулся к жене и детям. А жена сказала:
«Я тебя разлюбила, ждать не хотела, ты туда пошел по своей воле, я с тобой развелась, пока ты воевал»
Суд мне повестку в Украину прислать не мог, развели нас заочно, я даже не знал, что можно так.
Жена с детьми маленькими уехала к матери на север, потому что по нашей области были прилеты, ей было там страшно. Нашла себе молодого ухажера, почувствовала волю, пока меня рядом нет. Со мной ей запрет на все был — никаких ночных клубов, баров. У нее маленькие дети, она же мать. А тут меня нет, распустилась, еще и молодой ухажер. Я стал не нужен.
Я побыл немного с ней, получил бумажку о разводе. Надо сейчас чуть-чуть поработать где-нибудь и, если не получится, уехать обратно на СВО. На работу же нужно ходить с радостью. Вот пока я был на СВО, у меня был такой ажиотаж, мне, как бы смешно это ни звучало, удовольствие приносило само выполнение задач, хотя и находились мы постоянно на линии соприкосновения и в штурмах были, но получали кайф.
Сам я из приграничного города Белгородской области, который сейчас подвергается обстрелам со стороны Украины, но предложили поработать с терминалом сбора данных в логистической компании на складах в Воронеже, вот целых три дня уже отработал.
Я в марте [с войны] вернулся, только в мае начал искать работу. До СВО где только не работал. Последнее место работы — «Красное и белое», специалист отдела предотвращения потерь, администратор магазина, да и просто продавцом был.
На СВО пошел, потому что на нормальную работу без военного билета не устроишься. Ни в колонию не устроишься работать, ни в частное охранное предприятие. Я хотел в силовую какую-нибудь организацию, надоела торговля. После службы в ЧВК у меня в военном билете стоит основная пометка «Получены государственные награды». Теперь уже могу спокойно хоть на контракт пойти в армию, хоть в Росгвардию, хоть в полицию. Там ты большой вес имеешь и уважение. А простым работником, грубо говоря, мясокомбината… ну, таких тысячи.
[В силовые структуры пока не иду], потому что пытаюсь устроить личную жизнь. Зачем унывать? Ну, ушла жена к другому, забрала детей, жизнь не заканчивается. А если устраиваться в Росгвардию, то там всех новобранцев с боевым опытом отправляют на СВО. Мне сказали, что до сентября устраиваться смысла нет.
У меня мысль была сначала пойти работать в охране, потому что там есть возможность ходить в бронежилете, я к нему привык за время службы. Не хватает этого веса организму, с ним и спать комфортнее. Было желание купить и носить, но, думаю, люди будут косо смотреть.
Не знаю, останусь ли жить в Воронеже, получится ли наладить личную жизнь. У меня такие перепады настроения, что я могу просто с кем-то поговорить, психануть, сесть в машину и уехать. [После войны] у меня поменялся характер, нрав. Перепады настроения, злым стал. Если кто-то мне в глаза врет, обманывает, думаю, как бы себя в руках удержать.
Если останусь в Воронеже, пойду в силовые структуры. Собеседования я проходил, меня записали в Росгвардию, в ППС, во вневедомственную охрану. Если избраннице не понравится здесь, уеду домой. Город маленький, но инфраструктура развитая. Он хоть и подвергается обстрелу, но в моем районе тишина и спокойствие.
У меня товарищ — царствие ему небесное, погиб на СВО — был прапорщиком в воинской части у нас в городе. Говорит, давай, проходи медкомиссию, пойдешь на контракт ко мне в часть, будем вместе на работу и с работы ездить, зарплата, привилегии хорошие. Я попробовал устроиться на контракт, сменить категорию годности, но военкомат отказал. Говорят, ты же в свое время не пошел в армию служить, надо было раньше думать. Пролетел я со службой, а потом там же у военкомата в Белгороде познакомился с мужчиной, который дал мне просто визиточку ЧВК «Вагнер».
Сейчас есть желание вернуться на СВО. В ЧВК друзья-товарищи появились, за которых, кого не стало, надо отомстить. А тех, кто остался, надо поддержать, потому что в ЧВК есть братство, там своих не бросают. Там простых жизненных проблем нет.
Депрессии у меня никогда не было. Я всегда был позитивным человеком и там оставался позитивным человеком. Но осадочек остался, кошмары ночные. Первые полтора месяца спал полчаса-час в сутки, потому что слишком тихо, нет бабахов. Когда спокойно, спать не получается, ждешь подвоха.
Жена [участие в войне] не одобряла, она изначально и не знала, это для нее был сюрприз. Она думала, я иду служить в часть, а про ЧВК и Украину не знала. [Я решил не сообщать], потому что это мой выбор. Чтобы ругани и скандалов не было. Я же туда не ехал умирать. Не стало как раз тех, кто больше всех интересовался, какой там процент выживаемости. Как говорится, не бойся смерти, и смерть за тобой не придет. Я даже не рассматривал вариант, что могу умереть, даже если сейчас пойду на СВО повторно. У меня гадалки знакомые есть. Они меня пытались посмотреть и говорят: «Это над тобой сильная мохнатая рука, которую и убрать не получается, и посмотреть твою судьбу не получается. Защищает». И этой защитой очень успешно получается пользоваться.
У меня были идеологические принципы — чтобы вся эта гадость к нам в город не пришла, чтобы это не касалось ни жены, ни детей моих.
Я видел в патриотических видеороликах, которыми нас мотивировали в учебке ЧВК, весь тот кошмар, что там происходит, что творят эти националисты, нацики, укропы
Это мотивирует [делать так], чтобы этого не было у нас дома. За счет этого мы и держались, из-за этого я туда и поехал. Но до России все равно достает. Потому что армия наша, как говорил многоуважаемый Евгений Пригожин, не заслуживает уважения. И армию нашу надо просто развалить и сделать ЧВК.
Денис Неваленный, 21 год, бывший солдат-контрактник, Усть-Лабинск, Краснодарский край
«У меня вся жизнь еще впереди, но если надо будет, если заберут, я поеду»
— Толк [от опыта участия в войне есть], если только [идти работать] в военные или внутренние органы. Разве что [дополнительный] отпуск предоставляется каждый год «по-ветерански». А так — никакого влияния.
Кто-то [из работодателей] будет смотреть на человека и абсолютно не сможет понять, что он пережил. Человек может быть работоспособен, а в голове у него каша. У меня первое время было так: я вроде дома, но этого не ощущаю, головой я еще там. Кто-то же может понять это и дать человеку шанс.
[Минобороны в поисках работы] не помогает. Даже элементарно с высшим образованием — говорили, что оно будет бесплатным, но ничего не изменилось. Я так же плачу за вышку в [частном московском вузе] «Cинергии». Я позвонил в университет по этому поводу, мне сказали: «Мы ничего не знаем, ничего не можем, никакого закона не было» (закон действительно предусматривает только прием в государственные вузы вне конкурса при успешной сдаче вступительных экзаменов, иные поправки пока только внесены в Госдуму, а правительство обещает субсидировать только наём и переобучение участников войны в Украине. — Прим. ред.).
Я сейчас пытаюсь подработку найти на время учебы. [На собеседованиях] участие в войне особо ни на что не влияет, мне никто ничего против не говорил. Но [водительские] права мне «закрыли» из-за [участия в] СВО, сказали переждать.
Я учусь на инженера машиностроения, работу найти несложно. У меня товарищ вернулся тоже, электриком работает, нормально все, никто ему ничего не говорит. Все всё прекрасно понимают, сейчас такое время.
Я закончил педколледж, и после этого меня призвали в армию. Я даже диплом не забрал. После срочки остался служить на контракте. Потом приехал на учения, а после отправили на Украину. У меня на тот момент оставалось почти семь месяцев контракта, я уже закрыл почти контракт. И вот почти семь месяцев пробыл на Украине, по окончании [контракта] меня отправили домой.
Я был на линии фронта полгода и только месяц в тылу на отдыхе. Как и все думал, что едем на учения. В душе все прекрасно понимали, что на самом деле будет, но нам говорили, что едем на учения. Ну а кто скажет [о начале войны] официально? Главное было — эффект неожиданности. Если бы я отказался — это нарушение приказа. У меня есть устав, есть приказ. Я же не просто так принял присягу и пошел в армию служить по контракту. Моя непосредственная цель — защищать. Неподчинение приказу главнокомандующего — это клеймо в военнике.
Когда можно было уйти со службы до мобилизации, я ушел. Мне 21 год. Мне что, просто там [в Украине] погибнуть? Я ничего против [войны] не имею, наоборот, я хотел вернуться. Но у меня есть родители, которые меня точно не выпустят обратно. Я вернулся, и никто мне не разрешит туда ехать. Это естественно и понятно. У меня вся жизнь еще впереди, но если надо будет, если заберут, я поеду.
[Планы после войны] — жить. Куда деваться, надо наслаждаться жизнью. Когда возвращаешься из таких мест, начинаешь по-другому видеть все.
Я, может, и прикипел к армии в том плане, что это как команда, как семья, все стоят друг за дружку. Гражданка отличается, тут, будем честными, каждый сам за себя, всем друг на друга пофигу. А в армии есть какое-то братство, поэтому многие хотят вернуться. Не только из-за того, что типа тяжело на гражданке, а просто потому, что в армии все открыты друг другу. И когда виноват один — виноваты все.
Мне предлагали продлить контракт, но я сказал нет — и все. Меня быстро уволили, недели за две. Я «закрылся» 16 сентября, а 21-го началась мобилизация.
Александр (имя изменено), экс-контрактник, 37 лет, Санкт-Петербург
«Привык, что в армии стабильные выплаты, а здесь стабильности нигде нет»
— [Найти работу после возвращения с войны] не то чтобы тяжело, но, сами понимаете, военная жизнь берет свое, да и обычная зарплата вообще не на уровне. Ужасно, одним словом. Ко мне, как участнику СВО, относятся более лояльно, как к более ответственному человеку. Но, честно, не знаю, из-за этого [участия в войне] или нет.
Я из Петрозаводска, и сейчас свою юношескую мечту выполнил — переехал в Питер, пытаюсь найти работу. Здесь работы много, но высокооплачиваемой вообще нет! Семья, ребенок, ипотека, машина — естественно, на это не хватает. Чтобы один взрослый мужик мог оплатить себе ипотеку, машину и все остальное — это, наверное, на уровне фантастики.
[До войны] я много чем занимался. У меня маленькая IT-фирма была, еще что-то потихоньку, там по чуть-чуть, тут по чуть-чуть.
В армии служил по контракту, а [на войну] ушел как доброволец, потому что [в таком случае] можно выбрать направление. А вот если идти как мобилизованный — там уж отправят куда получится. У меня были знакомые сослуживцы, мы с ними одно направление выбрали и были с самого начала, с февраля, в «теплой» точке. В июле только вернулся. Уволился за два дня до приказа «никого не увольнять». Сейчас, конечно, оттуда не выбраться. Один сослуживец вообще раз в полгода дома бывает.
[Как я попал в армию] — долгая история. После развода решил поменять жизнь, скажем так. Прыгал с парашютом, полетал на вертолетах, поездил на танках, повоевал, теперь вернулся к мирской жизни, переехал, исполнил мечту. Служба — не мое. Я семейный человек, а сейчас найти девушку, которая будет с военным, [проблематично].
Пытаюсь в Питере устроиться, но пока всё тщетно, сложно. Укоров со стороны работодателей не было.
Скорее, из-за того, что служил, есть плюсы — знаю, что такое режим, подчинение
Я сейчас поработал в «Магните», но работа была 16–17 часов в день, поэтому с семьей я просто не мог общаться. Попробую сейчас на водителя трала (колесный прицеп для крупногабаритных грузов. — Прим. ред.). На СВО я перевозил танки, опыт есть. Но вот устроюсь я на большой грузовик, а там командировки длительные, а я семейный, хочу быть дома.
Я привык, что в армии стабильные выплаты. А тут на тот же самый отпуск тебе нужно откладывать, в частной фирме никто не будет тебе оплачивать отпуск сверху. Здесь стабильности в принципе нигде нет.
[На войне] страшно, естественно, было. Но волков бояться — в лес не ходить. Я же служить пошел, а армия — это армия. Раз уж служить, так служить. Было жутко, но как-то собрался. Первое время вообще было: «Ма-а-а-терь Божья! Где я оказался?! Че я сюда поперся?!» Очень тяжело было: и ржавое оружие, и патронов не хватало. И страх был, хотелось просто все бросить и убежать. Но об этом опыте в целом не жалею, увидел другие финты жизни. Как говорится, все, что ни делается, — все к лучшему.