«Мне удалось добиться самодепортации»
Владимир, инженер из Самары, 30 лет
Об отъезде из страны я задумался еще в начале войны. А объявление мобилизации 21 сентября застало меня в автобусе Тольятти — Казань. На ближайшей остановке я сошел с рейса и на попутках поехал в обратную сторону, домой.
Дело в том, что я уже собрался в Америку. 23 сентября должен был вылететь в Стамбул, а оттуда в Мексику. Но планы пришлось резко поменять. Я решил, что нужно ехать прямо сейчас, так как если отменят рейс до Стамбула — а тогда много говорили о закрытии границ, — то весь маршрут сгорает, а стоимость билетов только до Мексики — около 100 тысяч в одну сторону.
Пограничник устроил допрос: почему не служил, с какой целью покидаю страну… В итоге пропустили. В аэропорту всюду шастали менты, даже после посадки в самолет они поднялись на борт и что-то искали.
Из Баку вылетел в Стамбул, оттуда в Мексику и далее в пограничный город Рейноса. Там мексиканские погранцы растрясли меня на 200 баксов, иначе угрожали депортацией. После перехода границы на две недели поместили в лагерь беженцев, где кроме меня были одни гаитянцы. С бордера меня и одну пару, которая шла тем же путем, что и я, выпустили в приграничный город Мак-Аллен. Чистый маленький техасский городок, очень приятный.
Оттуда добрались до Нью-Йорка. Я сразу понял, что это не мой город: очень грязный, серый, с кучей нищих на улицах. В США одиночество для приезжих — роскошь, поэтому вместе с той парой я снимал номер в черном квартале с прожженными сигаретами одеялами за 100 баксов в сутки. Дешевле просто ничего не было. Стояла очень холодная погода, а в номере не было даже горячей воды, чтобы хоть как-то согреться.
Из Нью-Йорка отправился в Лос-Анджелес, но я сильно ошибался, думая, что там будет лучше. От депрессняка, в который я погрузился в этом городе, спасало только калифорнийское солнце. Деньги заканчивались. Я продал ноутбук в России, и это продлило еще примерно на месяц жизнь в Штатах. Пытался искать работу, для чего поехал в Майами сдавать на права. Там залез в телефон проверить даты ознакомительного суда, на котором должно было рассматриваться мое миграционное дело, и обнаружил, что их изменили. Даты, оказывается, нужно было мониторить каждый день.
Вернувшись в Лос-Анджелес, я поехал к миграционному офицеру, за которым был закреплен, он меня задержал и запустил процесс депортации. Первые несколько дней я провел в одиночной камере в криминальной тюрьме, после чего меня перевели в миграционную тюрьму. Это что-то на уровне российского хостела — большое помещение с двухъярусными нарами и кучей мексиканцев.
В миграционной тюрьме я провел около недели. Мне удалось добиться процедуры самодепортации, купить билеты в Баку и таким образом вернуться домой. На ближайшие 10 лет мне въезд в Штаты закрыт.
Находясь в России, я вижу, насколько здесь с каждым месяцем становится хуже жить. Сейчас я допускаю самый пессимистичный вариант развития событий и понимаю, что все идет к закрытию страны, когда снаружи будут одни враги, а внутри великий кормчий.
Надеюсь, до того как это произойдет, снова попытать счастья где-нибудь за границей. Пока коплю для этого деньги.
«Вроде бы живешь как обычно, а ощущаешь себя преступником»
Александр, программист из Санкт-Петербурга, 32 года
С начала войны в моей семье нарастала тревога. Смотрели новости, чего-то ждали. Сначала думали, что, может, война быстро закончится, но чем дальше, тем становилось понятнее — это надолго. Неудачные переговоры, успешное контрнаступление ВСУ, визиты Пригожина в зоны — все это не вселяло надежды на скорый исход. Ну, и как апогей — мобилизация. Мы с женой просто окаменели, когда об этом узнали.
По состоянию здоровья я не служил, повестка мне не приходила, но ее отсутствие уверенности в завтрашнем дне не вселяло. Постоянно ждал, что либо придут на квартиру, либо позвонят, либо просто тормознут на улице. Вроде бы живешь как обычно, а ощущаешь себя преступником.
На отъезд долго не решался. Все тянул. Решился уже, когда узнал, что завтра страну покидают мои родственники. Сели на кухне с женой, обсудили. Вечером взял билет и поехал вместе с ними.
Уехал в Казахстан. Потому что близко, невысокие цены (по крайней мере, были, пока туда не хлынули толпы релокантов), много русскоговорящих. Переходили границу на непопулярном, находящемся на второстепенной дороге пограничном пункте. Пока ехали, следили за обстановкой на других погранпереходах и на Верхнем Ларсе, на границе с Грузией. Ужасались, что там люди по трое-четверо суток стоят в очереди. Мы же спокойно границу перешли, никто ничего не спрашивал.
Казахстан — русскоговорящая страна, поэтому больших сложностей с адаптацией не было. Я жил в маленьком городе в центре страны, но даже сюда добралось много русских. Люди объединялись в группы по интересам, появилась куча чатиков, в которых можно было что-то спросить, отдать-взять ненужные вещи. Создалось впечатление, что за границей русские доброжелательнее, чем на родине. Пишут, что в Казахстане из-за наплыва релокантов набирает обороты национализм. Я бы так не сказал. За почти год, что я там находился, максимум что было — это когда вечером в парке мне в спину крикнули: «Слава Украине!»
В январе Казахстан усложнил пребывание для россиян, но я сделал РВП [разрешение на временное проживание]. Номинально устроился в одну контору IT-специалистом. Переводил им минимальную зарплату, они с нее уплачивали налоги, оставляли себе небольшую мзду, а разницу возвращали мне. Весной ко мне приехала жена с ребенком. Эмоционально я, конечно, был счастлив, но в материальном плане жить стало сложнее. До этого я снимал квартиру за компанию с родственниками, а тут пришлось съехать. Жена может работать на удаленке, но не в таком объеме, как я.
В Россию вернулся в начале сентября — на похороны. Обратно в Казахстан не собираюсь. В стране, по ощущениям, за время моего отсутствия ничего не изменилось. Опыт жизни за границей был очень полезен. Раньше часто думал об отъезде из России — в среде айтишников это проскакивает на любой встрече, но теперь, честно говоря, хочется жить на родине.
Несмотря на все минусы, в России — по крайней мере, в Санкт-Петербурге — есть это редкое сочетание, когда красивая природа, в достатке исторических мест, приемлемо оплачиваемая работа, хорошая медицина, все говорят на твоем языке… После путешествий и переездов начинаешь это ценить сильнее.
В получение повестки не верю. Я уже старый, не служил, не годен. Если самому не идти в военкомат, то крайне маловероятно, что ее мне пришлют. Если даже пришлют, все равно не пойду никуда.
«Россияне бывают и адекватные»
Булат, проект-менеджер из Уфы, 27 лет
Я дважды уезжал — в начале войны и после объявления мобилизации.
В сентябре мы с друзьями не ломанулись на границу, как поступили многие, а дождались, когда очередь на Верхнем Ларсе закончится. Уже в первых числах октября на границе было спокойно, и о творившемся там недавно безумии напоминал только оставленный на обочине мусор. Пограничники молча поставили штампы, хотя в марте, когда я в первый раз выбирался в Грузию через Армению, с грузинской стороны меня отвели в отдельную комнату, чтобы расспросить о целях приезда в страну.
В марте мне и двум моим друзьям удалось снять квартиру в центре Тбилиси за 300 долларов. В октябре квартиры даже на окраинах сдавали по 800 долларов и выше. Цены на все остальное тоже сильно подскочили, поэтому мы сначала перебрались в Рустави, а в январе улетели в Индию. Там жили в Дели, в Гоа и в Манали. Этот город по климату, уровню цен и видам из окна дома, который мы снимали небольшой дружной коммуной, понравился больше всего. Манали — это, если кто не знает, в Гималаях.
И в Грузии, и в Индии было интересно общаться с другими россиянами. К примеру, в Гоа мы практиковали тематические ужины, на которых девушка-организатор готовила кухню той страны, которую выбрали другие участники комьюнити. Еще у нас была серия лекций про секс через призму искусства тематической страны. Меня окружали люди, которые оставили в России многое, но взяли с собой коллекцию виниловых пластинок или редких духов.
Когда меня спрашивают, как относятся к русским в той или иной стране, я отвечаю: «Не знаю». Ведь я не русский, я башкир. За границей меня принимают за казаха или туркмена, поэтому ненависти из-за внешнего вида я на себе не чувствовал. При знакомстве всегда говорю, что из России, хотя некоторые это скрывают. Для меня принципиально на собственном примере показывать, что россияне бывают и адекватные.
В начале сентября я второй раз вернулся в Россию. В этот раз изменения чувствуются гораздо сильнее. Жизнь стала дороже, но напряжение в обществе, заметное в первые дни войны, как будто исчезло. Война становится чем-то обыденным, особенно для тех, кого напрямую она не затронула. Сейчас живу у родителей, но в октябре планирую уехать из страны надолго. Скорее всего, в Сербию и, наверное, уже до окончания войны.
В любом случае я вернусь в Россию. Даже если перееду куда-то основательно. Мне нравится наша природа, люди, в России живут мои родители.
«Наш ребенок будет бразильцем»
Фаина, предприниматель из Казани, 29 лет
Когда в сентябре началась мобилизация, оставалось 20 дней до нашего с мужем вылета в Рио-де-Жанейро. Причем билеты были куплены еще в мае, а в конце августа мы внесли предоплату за аренду жилья. В итоге муж полетел 21 сентября, а я с двумя собачками — как запланировали. Боялись, что закроют границу и все планы и мечты разрушатся. А планы отъезда мы строили давно. Хотелось на собственной шкуре почувствовать плюсы и минусы жизни за границей, какие права там есть у людей, как государство заботится о гражданах.
На Бразилию выбор пал по нескольким причинам. Бразилия и Россия — дружественные по отношению друг к другу страны. Нет двойного налогообложения, безвизовый режим для россиян — полгода. Можно получить гражданство, родив ребенка, купив недвижимость, выйдя замуж или прожив в стране определенное время.
Есть проблема — языковой барьер. Здесь мало кто говорит на английском. К счастью, в Рио большое русское комьюнити, люди с опытом дают советы и необходимые контакты. Мы наняли преподавателя португальского языка — русскую девушку, и два раза в неделю практикуем язык с ней. Ну и, конечно, учить португальский мотивирует среда. Даже заказать еду в кафе без знания языка тут не получится, не говоря уже о решении юридических вопросов.
Бразильцы — очень дружелюбный народ. Они всегда готовы помочь и выразить сочувствие. Ты спросишь дорогу до почты и, если бразилец не знает, в какую сторону нужно идти, он все равно тебе покажет куда-нибудь просто по доброте душевной. Еще они очень медлительные, работу переделывают по много раз. Видимо, тропический климат так влияет. Я заметила, что даже привезенные из России собаки стали намного спокойнее.
Доход нашей семьи — удаленный. В России остался бизнес по продаже кофе, но вести его из Рио крайне неудобно. В планах продать бизнес и найти работу на новом месте. Но прежде надо выучить язык. Многие русские со знанием португальского работают здесь гидами, переводчиками, учителями языка, помогают приезжим открыть бизнес или оформить ипотеку.
С начала войны русских в Рио стало много, но для бразильцев мы по-прежнему экзотика. Для них то, что происходит в России — это очень далеко, а сама Россия — как страна из сказки. Бразильцы думают, что раз в России один президент, то там все хорошо. У них-то нынешний и бывший президенты соперничают, выводят сторонников на митинги. Еще у бразильцев много свобод и они постоянно защищают свои права в суде и на улицах. После России со всеми этими бредовыми запретами, это нам с мужем прямо очень импонирует.
Сейчас в нашей семье ожидается пополнение, и я без мужа ездила к родственникам в Россию. Когда родится ребенок, не скоро получится снова увидеться. Хотя бы потому, что билеты уже сейчас стали в два раза дороже. Вообще, всё в России сильно выросло в цене.
В наше отсутствие родственники помогли продать квартиру, и мы взяли в Бразилии ипотеку. Мы планируем остаться здесь, ждем получения гражданства. Наш ребенок будет бразильцем. В будущем — боюсь, что неблизком, — хотели бы жить на две страны. Жить и работать в Бразилии, а в Россию приезжать зимой навестить родных и покататься на лыжах.
«Пусть разбираются без меня»
Федор, предприниматель из Ростова-на-Дону, 38 лет
Пока не объявили мобилизацию, я за войной не следил. Я даже о том, что она началась, узнал только в мае — настолько я был занят работой. В 2014–2015 годах я по поводу событий в Донбассе очень сильно переживал. В город прибывало много беженцев; общаясь с ними, я стал всерьез бояться, что война придет к нам. Наверное, те события меня закалили, и я перестал вообще следить за новостями.
18 сентября, за три дня до мобилизации, я отправился в путешествие. Сначала на машине поехал в Москву, а оттуда вместе с подругой на попутках в Грузию. О том, что объявили мобилизацию, узнал в Краснодарском крае. Впереди меня тем же маршрутом ехал товарищ. Уже во Владикавказе я ему пишу: «Слушай, а как там на границе? Паника, говорят, границы закроют». Он мне: «Все нормально, никто ничего не спрашивал». Мы с подругой успокоились, зашли перекусить в кафешку. К Верхнему Ларсу подъехали почти в 12 ночи.
Очереди большой еще не было, но у пограничников началась пересменка. И, видимо, им какие-то новые указания поступили. Наша группа машин часа три перед шлагбаумом стояла. Водитель-азербайджанец, которого мы застопили, захотел от нас избавиться, но мы дали понять, что из машины не уйдем. После пересменки каждого мужчину с российским паспортом отправляли в кабинет, где под видеокамеру минут по 15 расспрашивали: «Где учился? Почему не служил? На сколько едешь?»
По ту сторону границы русские, давно переехавшие в Грузию, привезли еду, влажные полотенца, лекарства… Вновь прибывших они просили задержаться, чтобы помочь с переходом границы остальным. Подруга решила искать машину до Тбилиси, а я остался. До 29 сентября я волонтерил на Верхнем Ларсе. К этому времени все, кто хотел, границу перешли, и очередь рассосалась.
Никаких трудностей с адаптацией у меня не было. Было суперклассно, потому что я кайфово путешествовал по Грузии. Гулял по местам общепита, посещал всякие достопримечательности, жил в гостевых домах… Но и начал задумываться, что, наверное, не стоит пересекать границу обратно. В октябре я жил с большой компанией россиян в гостевом доме в горах Аджарии, а в ноябре на полгода арендовал квартиру в Батуми. Мой бизнес в России это позволял, да и денег я тратил чуть-чуть.
Мой круг общения — путешественники вроде меня. Поэтому о войне мы почти не разговаривали, даже с украинцами. Когда закончился срок аренды, я вернулся домой. За два месяца привел в порядок бизнес, повидался с родственниками и в июле снова был в Батуми. Сейчас я в Ставропольском крае, возвращаюсь из очередного путешествия по Грузии.
За время моего отсутствия страна в принципе мало изменилась. Дорог новых чуть-чуть построили, цены выросли, некоторые люди из моего окружения стали мыслить провластно. Так как я легко адаптируюсь на новом месте и люблю путешествовать, я думаю, смогу прожить пяток-десяток лет за границей. Но навсегда я бы не хотел Россию покидать.
Верю, что все наладится. Люди наконец-то договорятся между собой языком, а не оружием. Все будут жить в мире, но, конечно, после всех этих событий осадочек останется. Лично у меня нет обид ни к одной из сторон. Только пусть разбираются без меня.