Мясорубка под Сватово

This story is also available in English here.

Осенью 2022 года Вооруженные силы Украины перешли в контрнаступление в Харьковской области и за короткий срок освободили её большую часть. Во многом именно поражение под Харьковом заставило Владимира Путина объявить мобилизацию.

Дальнейшее наступление ВСУ угрожало стратегически важным городам в соседней Луганской области — Сватово и Кременной. Чтобы удержать это направление, командование армии РФ бросило на передовую тысячи неподготовленных мобилизованных. 

С тех пор родственники многих из них пытаются добиться от властей России хоть какой-то информации о своих близких. В распоряжении «Важных историй» оказались множество жалоб родных мобилизованных в администрацию Владимира Путина. Этот архив в редакцию передал источник, чье имя мы не раскрываем по соображениям безопасности. 

Журналистки «Важных историй» Ирина Долинина и Рина Николаева поговорили с некоторыми авторами жалоб, и они подтвердили подлинность оказавшихся у нас документов. Нам также удалось верифицировать личности почти 300 попавших под Сватово мобилизованных, чьи имена упоминаются в архиве.

Жалобы Путину написаны разными людьми из разных регионов, но во многих случаях они рассказывают об одних и тех же событиях. Среди тысяч этих обращений жалобы на то, что происходило с мобилизованными под Сватово, выделяются особенно.

«Руки сплели ребенку и затащили в этот ад»

23-летний Игорь Ховалкин из поселка Поныри Курской области работал в Москве на вахте. После начала мобилизации его вместе с коллегами забрали прямо из общежития для работников. «В прошлом году моего ребенка захватили. Можно сказать, руки сплели и затащили в этот ад. Под давлением его отправили [на фронт], cилой. Он не хотел», — рассказывает по телефону 51-летняя домохозяйка Людмила Ховалкина. Во время разговора она плачет и иногда прерывается, чтобы принять таблетки.

Ее сын окончил колледж по специальности «Пожарная безопасность МЧС». Затем отслужил срочную службу в армии, начал работать, заочно учился в институте. «Везде [учился] с отличием. Ребенок стремительный. Я очень хорошего ребенка вырастила. И отучила как могла, — задыхаясь от слез, рассказывает Людмила. — Он спортивный был. В школьное время занимался спортом, лыжами и бегом. Везде первое место занимал. Он очень был хорошим... Я почему-то стала так выражаться “был”. Он и есть».

По словам Людмилы, Игорь относился к войне отрицательно: «Он сказал мне, что все очень плохо у нас в стране. “Зачем ребят туда сталкивают в эту Украину?” — вот так он размышлял. Он был категорически против этой войны».

Игоря Ховалкина вместе с другими мобилизованными сначала отвезли в Валуйки Белгородской области. По дороге он позвонил матери и рассказал, что многие не хотят никуда ехать и из-за этого даже происходят драки. «Ребята абсолютно не хотели ехать и возмущались: “У нас семьи. Мы работаем, мы хоть и нищенские зарплаты получаем, но мы живем и будем жить на них. А война нам не нужна”», — вспоминает Людмила.

Свое последнее сообщение родителям Ховалкин написал уже откуда-то из-под Сватово: он вместе с другими мобилизованными находился в землянке в посадке, у них не было связи, снабжения, с ними не было офицеров. Затем Игорь перестал выходить на связь.

«Самое страшное — это неизвестность» 

В отличие от Ховалкина, 40-летний многодетный отец из подмосковного Орехово-Зуева Алексей Попков пришел в военкомат сам. Он работал на местном предприятии по производству котельного оборудования. Там ему и вручили повестку. «Я пришла с работы, проверяла тетради, — вспоминает супруга Алексея, 40-летняя Светлана Попкова, учительница начальных классов. Она разговаривает с «Важными историями» в своей квартире. На стенах висят совместные фотографии с мужем и тремя детьми школьного возраста: — Пришел муж и показал мне повестку. Я ничего не сказала, у меня был шок. Мы смотрели, что происходит в мире по телевизору, и казалось, что нас это не касается и с нами это никогда не произойдет. Весь вечер мы промолчали, ничего не говорили детям. Они очень любят папу, я знала, что будут слезы. Вечером он сказал: “Света, ты понимаешь, это мой долг. Я иду вместе с ребятами из поселка. Все равно призовут всех, я сейчас пойду с ребятами. Я должен, я мужчина, поэтому пойду”».

Попкова отправили в Таманскую дивизию, а затем в Беларусь. В декабре 2022 года, пока муж был в Беларуси, Светлана смогла добиться его увольнения как отца троих несовершеннолетних детей. Из-за того, что командование части в Наро-Фоминске рано ушло на новогодние праздники, официальный приказ об увольнении Алексея Попкова был подписан только 12 января 2023 года. Но было поздно: к тому моменту он уже пять дней находился в Украине.

«Последний раз с мужем я разговаривала 13 января. Он сказал, что они на Украине, где-то в 20 километрах от Сватово. Я говорю: “Леш, подойди к командиру, выясни место, потому что приказ о твоем увольнении уже готов. Мне нужно знать, как донесут информацию до командира и тебя вернут домой”. Он мне сказал, что подошел к командиру, — на этом связь неожиданно прервалась. Я пыталась позвонить. Телефон он уже не брал».

Через несколько дней супруга одного из сослуживцев Алексея позвонила Светлане и сообщила, что Алексей пропал без вести под Сватово: «По слухам среди солдат, был прилет, и часть [мобилизованных] вместе с моим мужем просто ушли, уползли не туда». 

В центре гостиной Попковых над диваном висит большая свадебная фотография. Светлана в слезах обращается к мужу: «Хватит издеваться над нами. Уже невозможно больше. Самое страшное — это неизвестность».

«Почему же их кинули в пекло?!»

С тех пор как Игорь Ховалкин и Алексей Попков пропали без вести под Сватово, их родственники пытаются добиться от властей хоть какой-то информации. Они написали десятки обращений в различные инстанции, включая администрацию Владимира Путина. Но все безрезультатно.  

«Важные истории» обнаружили жалобы Ховалкиной и Попковой в архиве, который источник передал в редакцию. Там же мы нашли сотни других обращений от близких российских военных, попавших под Сватово.   

Судя по жалобам, первые мобилизованные попали под Сватово уже в первых числах октября, то есть спустя считанные дни после получения повестки и в разгар ожесточенных боев на этом направлении. Родственники жаловались Путину: «Во время призыва говорили, что они будут стоять на второй и третьей линии или где-то на освобожденных территориях. Почему же их кинули в пекло?!» — возмущался автор одного из обращений.

Большинство родственников мобилизованных писали Путину, что их близкие оказались на передовой безо всякой подготовки и обеспечения. «Я понимаю, если опытный человек идет по собственному желанию. Но зачем вы [забираете] детей, которые только со школьной скамьи вышли и успели только отучиться? У них стремление, будущее. У вас же есть специальная армия. На телевизоре всю показуху показывают: и армия, и всё. А ничего нет, — говорит Людмила, мать Игоря Ховалкина. — Вот, извините, пожалуйста, можно, выражусь очень грубо? Ну голожопая страна! Ничего нет».

То, что происходило с мобилизованными на фронте, авторы обращений к Путину чаще всего описывают словом «ад». Во многих жалобах повторяется одна и та же история о том, как командование бросило солдат на передовую с одним легким оружием, и они там погибли или пропали без вести. «В три часа ночи их вывезли в поле без специальной военной техники и дали в руки автомат с двумя рожками», — пишет родственница мобилизованного. «Из оружия только две гранаты и два рожка патронов в автоматах, командиров нет, связи тоже. Потом начался настоящий ад», — жаловалась Путину родственница другого военного. 

«Через несколько дней после прибытия на фронт без соответствующей подготовки и боевого слаживания, о чем постоянно рассказывают по телевизору, их (мобилизованных. — Прим. ред.) отправили в бой с превосходящими силами противника. После того как у них закончились боеприпасы, их просто разбомбили. А оставшихся в живых раскидали по другим подразделениям», — писал Путину отец мобилизованного. «И это только один участок фронта — Сватово, ЛНР, который постоянно обстреливают. Почему туда закинули мобилизованных, не обеспечив всем необходимым?! Ни вооружения, ни еды, ни воды даже нет. Где же наше суперсовременное вооружение и наша сильнейшая армия мира?!» — возмущалась мать другого солдата.

Многие мобилизованные, после того как провели несколько дней на передовой — без обеспечения, связи и под постоянными обстрелами, — пытались выбраться в более безопасное место. Но командиры отправляли их обратно на передовую: «На КПП наши же русские отказались их впускать, потому что никого из руководства не было. Сказали им ползти, откуда они пришли», — говорилось в одной из жалоб. «Тем, кто отказывался возвращаться на передовую, командир матом отвечал: "Мне насрать, новых пришлют"», — жаловался Путину родственник другого мобилизованного. 

Тех, кто все-таки отказывался возвращаться, командование сажало в ямы и подвалы, запирало в гаражах и других специальных тюрьмах под охраной военной полиции. 

Во многих жалобах родственников мобилизованных упоминается и тюрьма в поселке Зайцево Луганской области, ставшая известной после того, как побывавшие в ней россияне рассказали журналистам об условиях содержания и показали снятые оттуда видео. 

В подвалах Зайцево содержались сотни людей. Судя по жалобам, среди «отказников» были контуженные и раненые, которым не оказывали медицинскую помощь. «Наших простуженных мужей держат в тюрьме без воды и еды, чтобы они сломались. Без медицинской помощи, еды и воды они там могут просто погибнуть!» — говорилось в коллективном обращении родственников на имя Путина. 

«Они же не отказываются защищать Родину, но делать это без обучения и снаряжения невозможно. А их за это свои же сажают “на подвал” и угрожают пытками, пока не согласятся вернуться на передовую!» — возмущалась жена одного из задержанных мобилизованных. «Им в открытую говорят, что проще от них отделаться, чтобы не было шумихи. Нет людей — и нет проблем», — писала другая.

Родные российских солдат просили Путина разобраться и привлечь к ответственности командиров, которые бросали их близких на убой и в подвалы. В одном обращении автор даже назвал действия офицеров «фашизмом». 

Особенно часто в жалобах упоминался командир отдельного мотострелкового полка армейской бригады Балтийского флота подполковник Александр Завадский: «Кто в ответе за то, что не берегли мобилизованных? Александр Завадский, у которого в полку, как оказалось, они официально не числятся и поэтому потерь у него нет? Кто нам вернет погибших?» — сокрушался автор одной из жалоб Путину. 

В декабре 2022 года Путин наградил Завадского звездой Героя России. 

Потери

Вместе с жалобами источник прислал в редакцию записи двух разговоров российских военных, находившихся под Сватово. Мы проверили номера телефонов и удостоверились в том, что они принадлежат реальным гражданам России, которых мобилизовали в 2022 году. Вы можете послушать записи в нашем фильме. Оба разговора состоялись в апреле 2023 года. Один из мобилизованных с удивлением рассказывает своей родственнице, что к ним приезжает много добровольцев: «Прикинь, так людей наебывают. Они смотрят телевизор: там же каждый день говорят, что "за прошедшие сутки убили столько-то, техники — столько-то". Они в это верят, приходят сюда — и просто в ахуе. Говорят: "Это такой жесткий наеб! Мы не знали, что здесь всё так плохо. Если бы мы знали, мы бы никогда сюда не пришли"». 

Во время того же разговора мобилизованный признался своей родственнице, что их от полка (от 950 до 2000 человек. — Прим. ред.) осталось «меньше ста человек — где-то 70 с копейками».

Во втором записанном разговоре мобилизованный тоже рассказывал о больших потерях под Сватово: «Уже калининградских не осталось, у нас москвичи и любые, разные. Калининградских 64 человека осталось. Пиздец. С трех полков 64 человека. Ну, "пятисотых" до хуя (отказников. — Прим. ред.)».

Подтвердить достоверность этих цифр невозможно. Однако судя только по открытым данным, то есть сообщениям о погибших в социальных сетях и СМИ, к сентябрю прошлого года на Сватовско-Кременном направлении погибло как минимум 250 мобилизованных.

Ранее о больших потерях мобилизованных под Сватово сообщали «Верстка» и даже российская пропагандистка Анастасия Кашеварова: «Расскажу подробнее историю 27-й бригады и мобилизованных, отправленных необученными в Сватово. <...> Их всех забросили на опорные точки, у каждого было по четыре рожка. <...> Связь фактически отсутствовала. <...> Поддержка не оказывалась, в процессе боев некоторые взводы перемещали и не было известно, где они. И вот в такой ситуации ребята провели около пяти-шести дней под плотным огнем артиллерии, круглосуточным наблюдением дронов». 

«Найдите нашего ребенка! Зачем нам эта война?!»

До начала мобилизации Людмила Ховалкина была простой домохозяйкой. Сейчас же она целыми днями занимается только поисками сына, просматривает фото и видео с пленными, пишет обращения. «У меня раньше голова была забита: как пирожки приготовить, как за цветами ухаживать. Как у любой хозяйки, женщины, — рассказывает тихим и обессиленным голосом Людмила. — Я на заводе работала. Муж всю жизнь передовик по работе, награды получал. Но никто никого не почитает, никого не ценит, и никому мы не нужны. Нужна война, нужно на убой детей, нужно уничтожение».

После того как ее сын перестал выходить на связь, родители искали в госпиталях тех, кто мог бы хоть что-то рассказать о судьбе Игоря. Ховалкины нашли его сослуживцев, которые были с Игорем в окопе. Они рассказали, что был обстрел, после которого командование их бросило. Что случилось с Игорем, никто из его сослуживцев не знал. Один из них вспомнил, что Ховалкин оказал ему первую медицинскую помощь после ранения осколком: сделал укол и принес воды. Но потом его ранило еще раз, и когда он очнулся уже в госпитале, Игоря рядом не было. 

По словам Людмилы Ховалкиной, командиром ее сына был другой мобилизованный по имени Виталий. «Он нам грубил. Ночью звонил пьяный, когда из госпиталя вышел. Столько нам нервов потрепал. У меня муж рядом сидел во время звонка и плакал. Говорил ему: “Ты, если знаешь какую правду, скажи. Пусть будет горькая правда. Но ты нам скажи правду”».

По словам Людмилы, после того как Виталий вышел из госпиталя, он ушел в запой, и с тех пор она с ним не разговаривала: «Эти [командиры] детей затянули, а свои шкуры спасли, сбежали. Я думаю, что они сделали себе ранение, лишь бы попасть в этот госпиталь — больше никак оттуда не выкарабкаться с этой Украины. Я ему сказала: “Хоть ты обижайся, хоть нет — ты просто детей затягивал на убой”». 

Ховалкины искали своего сына в Валуйках Белгородской области, куда привезли мобилизованных после вручения повесток, потом ездили в Луганскую область, обзванивали госпитали, морги. Но, по словам Людмилы, чиновники ее просьбы либо игнорировали, либо грубили в ответ. 

«И целый год уже прошел. Что нам еще ожидать? Просто устали, — жалуется Людмила Ховалкина. — Мы очень большой круг прошли, с кем только не общались. Везде один результат — тишина полнейшая, только одни отписки. Найдите нашего ребенка, верните, пожалуйста, зачем нам эта война? Я для этой цели родила ребенка? Я для себя родила, растила, вырастила ребенка. С мужем. Но не для этого беспредела. Он и сам это прекрасно понимал… понимает, — поправляется Людмила. — “Кто на нас нападает?” — так он размышлял. Никто. Зачем нам туда? Зачем?»

Светлана Попкова все это время тоже пытается найти хоть какие-то сведения о муже. «Первое время я потерялась в жизни, — вспоминает она. — Друзья мне помогали, водили, помогали писать на сайтах обращения. Сначала ты ищешь эти сайты, куда можно обратиться, регистрируешься. Потом ты начинаешь писать слезные письма о помощи. Порой забывала, куда я уже писала обращение, как зайти в этот личный кабинет, какой логин и пароль… Делала это все ночью. Приходишь с работы, делаешь с детьми уроки, проверяешь тетради, а потом укладываешь их спать и начинаешь писать. И плакать».

В наро-фоминской воинской части Светлане сказали, что ее муж Алексей уже считается гражданским, потому что его уволили со службы 12 января — искать его они не будут. «Говорили, что, возможно, он где-нибудь с друзьями отсиживается, у родственников на Украине, может быть, у подружки какой-нибудь? Ну, поиздевались», — рассказывает Светлана. 

Попкова отправляла чиновникам детализацию своих звонков с мужем, чтобы доказать, что он воевал в Украине, обращалась в военную прокуратуру, администрацию президента и в другие органы власти. Осенью 2023 года в воинской части, наконец, признали, что Попков был в Украине, но искать его так и не стали. «Просто полный игнор. Это ваши проблемы, это ваша беда, — описывает Светлана отношение чиновников. — Нас не трогайте и разбирайтесь с этим сами. Вот за это обидно».

«Когда я узнала о том, что муж пропал, подписалась на каналы в “Телеграме”, где ищут без вести пропавших. Мой день заканчивается тем, что я сижу в этом “Телеграме”, смотрю фотографии — а вдруг я увижу [Алексея]. А их там много... ребят мертвых лежит», — рассказывает Светлана. 

«Сейчас, учитывая вот такое отношение госструктур, которые должны нам помогать, хочется сказать, что лучше спрятать [мужчин], — говорит Светлана. — Это страшно. Подготовиться к этому невозможно. Пережить это невозможно. Не надо никому этого. Особенно понимать, что у меня была полноценная семья, которой я гордилась всегда. Я горжусь своими детьми. Они у меня учатся замечательно, отличники. Я всегда гордилась своим мужем. Он безумно любил детей. Сейчас всё сломалось… Даже к ребятам, которых называют дезертирами, у меня сейчас нет неприязни». 

До мобилизации Алексей Попков занимался строительством и мечтал о собственном доме. «У него были золотые руки. Если по нашему поселку пройтись, вы увидите красивые балконы, выложенные аккуратно кирпичом — это всё он. У нас была огромная очередь, все просили выложить балкон, что-то сделать по дому, по сантехнике, поставить дверь. Он всегда с удовольствием откликался. У нас недалеко есть участок, и в прошлом году мы решили построить дом. Он своими руками сделал каркас, после работы с радостью ехал на участок. Скелет дома есть, проект нашли. Только теперь я понимаю, что это всё сгниет однажды и упадет, если он не вернется. Поэтому я, когда прихожу на участок, то говорю, что “ты начал это дело, вернись и доделай, потому что я не смогу…”» — с трудом из-за слез выговаривает Светлана.  

«Все родственники [мобилизованных] переживают, абсолютно все. Мы сами на себя уже не похожи, мы все седые. За что нам этот ад?! — восклицает Людмила Ховалкина. — Я ведь не лезу в эту политику. У меня свои были занятия: я выращивала цветы, пекла, шила, но в этот телевизор не вникала никогда. Никогда я его не слушала».

На вопрос, изменилось ли ее отношение к власти в стране, Людмила отвечает, что «как и у всех», на ее взгляд: «Пусть не у каждого там ребенок, может, он маленький еще, может, скрылся [от мобилизации]. Но сочувствует каждый [мобилизованным и их родителям]. Это каким надо быть таким человеком, чтобы не сочувствовать?» 

Людмила Ховалкина не останавливает поиски своего сына Игоря. Она писала даже украинским корреспондентам, которые брали интервью у военнопленных, в надежде, что журналисты могли что-то знать про него. «Я им пишу за всю страну извинения. Прошу: “Простите нас, что [мы] такое безумие сотворили”. Я не знаю, зачем это все нужно было. Что, от кого защищать? Кто на нас нападает? Хотя мой сын страдает и я страдаю, но за что Украине этот ад? — Людмила рыдает. — Дай бог Украине выкарабкаться из этого ада, дай бог! И низкий поклон им. В каждом монастыре, в котором я была, я на коленях молюсь за Украину. И чтобы этот беспредел закончился. До сих пор не знаю, где мой сыночек…»

Редакторы: Роман Анин, Алеся Мароховская