Война против любви

«Все же мечтают в детстве быть палеонтологами. Мамонты, динозавры… Все мечтают, а я стал!» — Дэвид Колесник смеется, говоря о любимой работе. Он проработал научным сотрудником и экскурсоводом в Пермском краеведческом музее восемь лет, но был вынужден оставить любимое дело, близких и привычную жизнь в своей стране. В ноябре 2023 года он уехал из России после штрафов за «пропаганду ЛГБТ», обыска и угрозы уголовного дела. 

Дэвид — трансгендерный мужчина. Он стал последним человеком в Пермском крае, кто год назад успел исправить пол и имя в свидетельстве о рождении. «У меня было ощущение, будто это мой первый настоящий документ на мое настоящее имя», — вспоминает Дэвид. 

Больше в России это сделать невозможно. Ровно год назад, 24 июня 2023 года, Путин подписал закон о запрете трансперехода. Согласно американским и британским исследованиям, трансгендерные люди составляют около 0,5% популяции — это более 700 тыс. россиян, которых лишили гражданских и медицинских прав. Закон запрещает им корректировать в документах пол, приписанный при рождении, проходить необходимую гормональную терапию и делать операции, брать под опеку детей, аннулирует их браки.

Из-за несоответствия внутреннего ощущения и пола, определенного при рождении, большинство трансгендерных людей страдают от гендерной дисфории — постоянного стресса, тревожности и депрессии. С точки зрения современной медицины, которую поддерживает и российский Минздрав, транспереход — это единственный эффективный способ справиться с гендерной дисфорией и улучшить качество жизни.

Сейчас трансгендерные люди лишены такой возможности, но всего год назад процесс трансперехода в России был одним из самых прогрессивных в Европе. Зачем закон, запрещающий транспереход, понадобился российской власти именно год назад? И почему преследование ЛГБТ стало обязательным спутником путинской политики?

«И они придумали сосредоточиться на консервативных и “традиционных” ценностях». От помощи к репрессиям

Еще в 1997 году в России был принят закон, который давал возможность исправить пол в документах на основании медсправки с диагнозом «транссексуализм». Чтобы получить ее, нужно было два года наблюдаться в психдиспансере. В 2012-м двухлетний срок убрали. А после получения справки человеку нужно было идти в суд и доказывать, что ему нужно сменить документы.

С 2018 года система была упрощена. И несмотря на некоторые недостатки, например все процедуры были платными (прохождение комиссии стоило 20–30 тыс., удаление груди — около 300 тыс. рублей), не хватало квалифицированных врачей — подход к транспереходу в России стал прогрессивным. Пройти все нужные этапы можно было меньше чем за год, в отличие от большинства европейских стран, где можно ждать своей очереди дольше. Судебные тяжбы для смены документов стали исключением, а не обязательным этапом перехода. 

В крупных городах, в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге, работали врачебные комиссии из психиатров, сексологов и психологов. На прохождение комиссии уходила примерно неделя. Если врачи подтверждали трансгендерность, человек получал соответствующую справку. С ней можно было скорректировать пол в документах и поменять имя, получить гормональную терапию и при желании сделать операции. Это стало возможным благодаря усилиям трансактивистов и компетентным врачам из Минздрава. Закон, принятый в 2023 году, перечеркнул этот прогресс. 

До 2023-го в России не преследовали прицельно трансгендерных людей. На них распространялись репрессии против всего ЛГБТ-сообщества, которые начались на федеральном уровне в 2013 году и достигли пика в 2023-м. 

Эта хронология не случайна, считает политолог Раджана Буянтуева (она изучает авторитаризм и положение ЛГБТК+ в постсоветских странах в Университете Брюсселя). 

«В 1990-е и 2000-е было много каминг-аутов (публичных признаний о принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству. — Прим. ред.). Музыкальные клипы, книги, журналы и ток-шоу показывали квир-людей, в обществе открыто говорили о сексе и отношениях, включая однополые. Это было популярно», — вспоминает Буянтуева.

Яркий пример — дуэт «Тату», построенный на имидже лесбиянок и получивший мировую славу. В 2001-м они целовались на сцене Кремлевского дворца, 2009-м исполняли свой хит «Нас не догонят» на «Евровидении» в Москве вместе с хором офицеров российской армии. Сцену украшал надувной розовый танк с ромашками — символ пацифизма. Сегодня это кажется невероятным. Как и в 2009 году было сложно поверить, что спустя 15 лет в России будут арестовывать за радужные сережки. 

В марте 2012 года Владимир Путин в третий раз занял пост президента. В 2011–2013 годах в крупных городах России бушевали многотысячные протесты против фальсификаций на выборах и за демократические реформы. Это были самые массовые протесты в стране с начала 90-х. Именно тогда Госдума приняла первый общенациональный гомофобный закон в современной России — о запрете «пропаганды ЛГБТ» среди детей. «В тот момент власти нужно было как-то сплотить вокруг себя большинство населения, чтобы остановить протесты, — считает Раджана Буянтуева. — И они придумали сосредоточиться на консервативных и “традиционных” ценностях. Эта идея шла рука об руку с гомофобией и трансфобией». 

Затем — аннексия Крыма, начало войны в Донбассе в 2014 году, санкции США и Евросоюза против России. С тех пор депутаты, чиновники и первые лица все чаще называют «коллективный Запад» своим главным врагом, одновременно усиливая репрессии против ЛГБТ. 

«ЛГБТ-сообщество преподносится как угроза для российского населения, контролируемая Западом, — продолжает Буянтуева. — Власть придумывает образ врага в радужных цветах, который организует парады и развращает молодежь. Они обвиняют этого врага в падении рождаемости, разводах и желании разрушить нуклеарную семью». 

До 2013 года российскую власть действительно мало волновала «угроза», исходящая от гомосексуальных и трансгендерных людей. «Важные истории» изучили стенограммы заседаний Госдумы с 1994 по 2023 год и посчитали количество заседаний, во время которых депутаты упоминали «традиционные» и семейные ценности, ЛГБТ, гомосексуальность и другие слова, описывающие квир-сообщество. 

До 2013 года редкие предложения вернуть советскую статью о «мужеложестве» (по ней мужчинам грозило до пяти лет лишения свободы) не воспринимались всерьез. Депутаты упоминали гомосексуальность в основном в контексте эпидемии ВИЧ в России или в разговорах о порнографии, либо использовали слова, связанные с гомосексуальностью, как оскорбления. 

Только в 2012–2013 годах парламентарии вслед за Путиным начали активно обсуждать «традиционные» и «семейные ценности», противопоставляя их «западным», и рассуждать о том, как ЛГБТ-люди угрожают рождаемости в стране. «С тех пор Путин стал гораздо больше говорить о религии, семье, традициях и культуре, — продолжает политолог Буянтуева. — Правительство осознало, что мира с Западом больше не получается. Тогда зачем беспокоиться [и соблюдать права человека]?» 

Про трансгендерные переходы как об угрозе или проблеме до 2022-го в Думе не говорили. Активное обсуждение началось только после полномасштабного вторжения в Украину — тогда же депутаты снова вспомнили и про «традиционные ценности». 

«На Западе идет настоящая ЛГБТ-революция, происходит радикальное отрицание нравственных норм, религии, семьи, — утверждает депутат Александр Хинштейн, автор закона о запрете “ЛГБТ-пропаганды” 2022 года. — Поддержка ЛГБТ, трансгендерности преподносится не просто как норма, а как признак прогрессивности. <...> Всё это, безусловно, является частью ведущейся сегодня против России войны. Россия остается одним из последних, если не последним, форпостом защиты традиционных ценностей». 

Борьба с ЛГБТ даже стала оправданием для вторжения в Украину. Так, депутат Сергей Миронов заявил в 2022 году: «Сегодня Россия ведет не информационную войну — войну идеологическую, идет война ментальная. Мы не хотим, чтобы в нашей стране главенствовали те ценности, которые сегодня исповедует коллективный Запад во главе с США. Дедушка Байден радуется, что подписал закон об однополых браках, Белый дом окрасился в радужные цвета. Пускай радуется!»

Уже в 2021 году Минюст начал активнее объявлять дружественные ЛГБТ организации «иностранными агентами». К 2024 году почти все организации, некоторые активисты и блогеры оказались в списке «иноагентов». 

С 2022 года, после запрета «пропаганды нетрадиционных отношений» для россиян любого возраста, стали регулярно появляться новости о жестоких рейдах в гей-клубах, на вечеринках и в квартирах. Книги подвергаются цензуре и изымаются с прилавков. Сцены, показывающие однополые отношения, удаляют из зарубежных сериалов. В 2023 году суды рассмотрели больше дел и назначили больше штрафов за «пропаганду ЛГБТ», чем за предыдущие 10 лет. Судьи впервые стали применять аресты в качестве наказания за «пропаганду». Одним из первых случаев стал арест гей-пары из Казани за романтические посты в соцсетях.

В июле 2023-го Путин подписал закон о запрете трансперехода, а в ноябре этого же года Верховный суд признал «международное общественное движение ЛГБТ» экстремистским — хоть его и не существует. Теперь предполагаемых «членов» этой несуществующей организации вносят в список террористов и экстремистов наравне с «Исламским государством». На данный момент в него попали два администратора гей-бара Pose в Оренбурге. Их обвиняют в «организации экстремистского сообщества», поскольку они, как считает следствие, являются «лицами нетрадиционной сексуальной ориентации», «поддерживают взгляды и деятельность запрещенного международного ЛГБТ-движения» и «обеспечивали функционирование» бара. Им грозит до 10 лет лишения свободы.

В 2024 году Россия опустилась на последнее, 48-е место среди всех европейских стран по степени соблюдения прав ЛГБТ-людей — ниже Азербайджана и Турции.

«Я больше не могу притворяться». Переход во время войны

Парадоксально, но именно после начала войны, когда российское государство начало открыто преследовать ЛГБТ-сообщество, Дэвид решился на транспереход. «Я всегда чувствовал гендерную дисфорию. Такое ощущение, как будто мир какой-то ненатуральный, а собственное тело — это трехмерная модель в компьютерной игре, которая неправильно загрузилась, — рассказывает Дэвид. — Когда началась война, казалось, что еще чуть-чуть, и можно стать кучкой ядерного пепла. И вот в этот момент что-то, видимо, лопнуло внутри, и я понял: зачем притворяться? Если жизнь такая зыбкая, скоротечная штука, то чего ради строить из себя то, кем я не являюсь? Я понял, что больше не могу притворяться». 

Большинство друзей и коллег приняли его переход и поддержали. «Где-то за год выучились использовать корректные местоимения и мое имя. Но перед экскурсантами мне все равно приходилось использовать свое прежнее имя (дэднейм)», — говорит Дэвид». 

К моменту перехода у него уже был профессиональный опыт и редкие навыки, поэтому его не уволили с работы сразу же, как это бывает с другими. «У меня есть некоторые отличия от заметной части трансгендерных людей, потому что я начал переход достаточно поздно, после 30 лет, — объясняет Дэвид. — Я учился в магистратуре в Польше на палеобиолога, хорошо ориентировался в музейной коллекции, знал, где и что лежит. У меня уже были достижения. Мне нравилось работать. В Палеонтологическом музее каждый человек, который приходит к тебе узнать про мамонтов и динозавров, уже твой друг. Но между друзьями же нельзя допускать лжи… И я чувствовал себя плохо, когда мне приходилось лгать важным в моей жизни людям — экскурсантам, называя свое ненастоящее имя». 

В июле 2023-го, когда Дэвид был в отпуске, к нему на работу пришли полицейские. Они не сказали, зачем искали его. И следующие несколько недель прошли в тяжелой неизвестности: «Я весь отпуск провел в страшном неврозе. Я не понимал, меня ищут уже по какой-то уголовной статье или только по административной? Если это уголовка, то мне надо было линять из страны. А если всего лишь административка, то пофигу. Из-за этой неопределенности у меня затягивалась смена документов. Это состояние безумно выматывало». На тот момент Дэвид уже активно участвовал в жизни местного транссообщества. В начале перехода он получал в нем поддержку, а вскоре и сам стал волонтером и модератором чата в помогающем трансгендерным людям «Центре Т». 

Вскоре после визита полицейских в музей, утром, в июле 2023-го, в дверь его квартиры позвонили. «Я в то время был на больничном, — вспоминает Дэвид. — Сдуру открыл. А там шестеро: следователь из ФБС, судмедэксперт, два понятых, которые слушались каждой команды полицейского, и два росгвардейца с автоматами». У Дэвида выхватили из рук телефон. В нем было много информации, связанной с ЛГБТ-сообществом. Но оказалось, что следователь искал другое — связь с пермским оппозиционером Сергеем Уховым, о котором Дэвид на тот момент даже не знал. Силовики сказали, что ошиблись, переписали его паспортные данные и ушли.

Через несколько недель, когда он выходил из дома на работу, у подъезда его подхватил за локоть полицейский со словами: «На работу опаздываете? Да ладно, поедемте с нами, мы вас на полицейской машинке потом до работы доставим». В в полицейском участке на него составили административный протокол за «пропаганду ЛГБТ» из-за публикаций «ВКонтакте». Одна из которых — это репост петиции с требованием отменить закон о «пропаганде». 

Через два дня суд оштрафовал Дэвида на 100 тыс. рублей — сумму в пять раз больше его зарплаты. На заседание он пригласил друзей, а после устроил чаепитие. «Тортик я заказал накануне. Попросил цветные коржи — голубенький, розовый и беленький, розовенький, голубенький (цвета флага трансгендерных людей. — Прим. ред.). Я украл этот прием у основателя «Центра Т» Яна Дворкина — превращать суды в праздник. Потому что поводов для печали у нас много, а поводов торт поесть — маловато. Ну и, как известно, активист рождается на суде». 

Рассмотрение апелляции по его делу о «пропаганде» было назначено на 30 ноября. На него хотел приехать и Ян Дворкин. Дэвид как раз переписывался с ним о том, как проведет ему экскурсию по музею и по Перми, но Ян неожиданно написал: «До 30 ноября ты должен уехать из России». «Я опешил, — вспоминает Дэвид. — Едет трамвай, все звуки отдалились. И я не понимаю, что происходит. Я переслал это сообщение своему партнеру. И тут он мне пересылает новости о том, что Минюст просит внести ЛГБТ в список экстремистов. 30 ноября слушания». 

Дэвид был модератором чатов и волонтером в трансорганизации, у него хранились персональные данные других трансгендерных людей из Перми. Он уже «засветился» по делу о пропаганде, силовики знали его адрес, поэтому Дэвид опасался возможного ареста: «Был велик риск, что со скамьи по административке я тут же попаду и на скамью по уголовке за “экстремизм” просто потому, что это удобно: бегать и искать никого не надо, готовый экстремист, хватайте». Дэвид решил уезжать из страны.

«Эта враждебность не присуща российскому населению». Рост насилия и суицидальности, кустарные препараты и поддержка

С 2022 года из России, как и Дэвид, уехали тысячи ЛГБТ-людей. Но большинство все равно остаются по разным причинам. В первую очередь, из-за нехватки денег на переезд. 

Из тех, кто остался — Роберт. Ему 24, он работает в правозащитной организации. Он не успел получить диагноз и поменять документы до запрета. Теперь его переход отложен на неопределенный срок. 

При этом еще до принятия закона он начал гормональную терапию, и его внешность все меньше соответствует паспорту на женское имя. Со временем это будет вызывать все больше проблем в государственных органах, больницах, при устройстве на работу. Везде, где нужно показывать паспорт, окружающие тут же узнают о трансгендерности и могут реагировать агрессивно. Роберта уже допрашивали на пограничном контроле в аэропорту.

«Они быстро поняли, что я трансперсона, — рассказывает Роберт. — Говорят: “Вы, наверное, в процессе смены документов?” Я сказал, что, учитывая недавние события, я еще долго их не сменю. И они такие: “Ой, а какие события?” Я даже забыл, что на рейс опаздываю, и задвинул им [лекцию] про то, что происходит».

Роберт добавляет, что ни женщины на погранконтроле, ни его трансфобная семья даже не заметили этот закон: «Казалось бы, этим законом хотели потешить, так сказать, “простых обывателей”. Тех, кто ходит голосовать за Путина. А эти люди вообще не в курсе, что такой закон был принят. В моей семье все родственники трансфобы, за редким исключением. Но об этом законе знает только моя мать от меня, и то мне пришлось ей несколько раз рассказывать». 

Жизнь трансгендерных людей была непростой и до 2023-го. Из-за трансфобии в обществе они регулярно сталкиваются с насилием и агрессией, дискриминацией, им сложно получить хорошее образование и устроиться на работу, у многих низкие доходы. Каждый третий в 2023 году столкнулся с дискриминацией при обращении к врачу, каждый пятый — с отказом в медпомощи из-за трансгендерности. Даже убийства сходят с рук, если жертва — трансперсона: в 2022-м суд в Петербурге отпустил из зала суда мужчину, который убил и расчленил трансгендерную женщину. 

Отношение общества понемногу поменялось к лучшему в последние годы, но закон все перечеркнул, говорит Роберт: «В 2010-е годы и начале 2020-х была другая тенденция, трансфобия существенно снижалась. А тут стала возвращаться. Стало больше кейсов конверсионной терапии (попыток “вылечить” трансгендерность или гомосексуальность; что неэффективно и приводит к тяжелым, иногда смертельным последствиям. — Прим. ред.). Доносов тоже стало больше». 

Узаконенная в последние два года гомофобия и трансфобия уже успела дать плоды. В 2023-м число убийств гомосексуальных и трансгендерных людей выросло вдвое. До этого число преступлений снижалось несколько лет подряд. «Важные истории» подробно рассказывали об этом исследовании.

«Эта враждебность не присуща российскому населению изначально, — говорит политолог Раджана Буянтуева. — Но когда все потребляют одну и ту же пропаганду в течение многих лет, то в какой-то момент они начинают в это верить. Политические и религиозные элиты шаг за шагом фабриковали эту враждебность». 

Помимо роста насилия, еще одно последствие закона — рост суицидальности. 

Год назад, когда депутаты предложили запретить транспереход, Минздрав России раскритиковал законопроект. В ведомстве указывали, что среди прочего он может привести к росту числа самоубийств. 

В 2023-м в России около 80% процентов трансгендерных людей думают о суициде, из них 23% — каждую неделю, 16% — каждый день, по результатам опроса «Центра Т».

Врачей, готовых помогать трансперсонам, стало намного меньше, продолжает Роберт: «Тем, у кого есть диагноз, врачи могут продолжать выписывать препараты. Но часть врачей решили все равно перестраховаться и отказаться. Если до этого закона далеко не всякий эндокринолог знал, как работать с трансгендерными людьми, и у многих были предрассудки, то сейчас очень мало тех, кто рискует». 

Кто не успели получить официальный диагноз, вынуждены самостоятельно доставать жизненно необходимые препараты и принимать их без наблюдения врача, рискуя здоровьем. По словам Роберта, из-за запретов появился даже подпольный рынок гормональных препаратов: «Я слышал про команду трансгендерных людей с медицинским образованием, которые начали заказывать в даркнете гормон эстроген в виде эфиров и разводить его до инъекционного вида. Делают, так сказать, дешевый и качественный российский продукт». 

Получить любую информацию о трансгендерности тоже стало сложнее, потому что почти все ресурсы в соцсетях или интернете заблокированы или закрылись сами. Поддержкой для трансгендерных людей в России остается сообщество, говорит Роберт: «Люди общаются в чатах и какие-то квартирники устраивают. За последний год комьюнити сплотилось еще больше. Сейчас нельзя просто загуглить информацию, врачей, какую-то помогающую организацию, нужно делиться информацией в чатах или живьем». 

«Это как глотать битое стекло». В эмиграции 

В ноябре 2023-го Дэвид экстренно собрался, раздал вещи, уволился из музея и эмигрировал сначала в Сербию, затем в Германию. Он чувствует себя в безопасности, но по-прежнему не на своем месте: «[Перед отъездом] я съездил на дачу, мое любимое место на земле. Там я как-то привел вещи в порядок. Банан забыл на столе. Вот у меня сейчас ощущение, что я тут в Германии разлагаюсь, как тот банан». 

Дэвид скучает по родному Уралу: «Нас, ЛГБТ-людей, часто рисуют, что нам лишь бы на Запад свалить. Черта с два! Я хочу жить у себя на Урале, у себя на холмах. На Урале невозможно выжить, если ты его не любишь». Но главное — ему не хватает живого общения с теми, кто там остался.

Он по-прежнему модерирует чаты в «Центре Т», поддерживает людей в России. Но общается с комьюнити и с друзьями в Перми только дистанционно. Перед Новым годом они подключили его к своей вечеринке по Zoom с планшета. «Я чувствовал себя мертвецом, который смотрит на свое семейство из загробного мира, — вспоминает Дэвид. — Я улыбался, но это было как битое стекло глотать. Морально тяжело. Я не могу никого из них обнять». 

При участии Алисы Кузнецовой, редакторка: Алеся Мароховская