Почему сторонники войны называют ее «договорняком»

«Ворьё, коррупционеры, предатели могут устроить нам договорняк, но мы, боевые офицеры, надеемся, что все-таки сможем [победить]», — такие опасения, по словам Ильи Яшина, есть у воевавшего в Украине сотрудника ФСБ, который сопровождал его и других политзаключенных во время недавнего обмена. О «договорняке» российские сторонники войны говорят с первых месяцев полномасштабного вторжения. Понимать его они могут очень по-разному, но сходятся в том, что это обман и предательство.

Что понимают под «договорняком»

Обычно, когда люди говорят о «договорняке» (или «договорнячке»), они имеют в виду одну из двух вещей.

Первая — российская армия по тем или иным причинам до сих пор воюет не по-настоящему, не в полную силу. «Все должны знать, что мы по большому счету всерьез пока еще ничего не начинали», — сказал Владимир Путин в июле 2022 года. Часть общества считает, что так и не начали. Основные аргументы — до сих пор не разбомбленные мосты через Днепр, не уничтоженные украинские «центры принятия решений», не убитый во время поездок на фронт Владимир Зеленский и даже уцелевший в ходе визита в Киев Джо Байден.

Отдельная тема — продолжающийся транзит российского газа и нефти по трубопроводам через Украину в Европу. Здесь есть достаточно банальная мысль о том, что для России (и Украины) война — недостаточно веская причина, чтобы отказываться от денег за углеводороды (и их транзит). Но можно наткнуться на конспирологические теории. Например: против разрушения газотранспортной системы выступают США, потому что американцы в будущем хотят добывать сланцевый газ на месторождении в Донецкой и Харьковской областях, а потом продавать его в Европу.

Поражения российской армии в первый год войны часть людей тоже оправдывала «договорняком». В ноябре 2022 года один из крупнейших провоенных каналов, близкий к Минобороны «Рыбарь», провел опрос об отступлении россиян из Херсона, и 9,1% проголосовали за вариант «сговор, договоренность, “договорняк”». В Z-каналах такое объяснение можно найти для отступлений 2022 года из Харьковской области и с острова Змеиный.

Даже неудачу контрнаступления ВСУ летом 2023 года можно объяснить тем, что «договорняк» «дал сбой». «Теперь все могут понять, что бывает, когда Харьковскую область или Херсон не сдают в рамках позорных предательских договорняков», — писал тогда связанный с ЧВК «Вагнер» Alex Parker Returns. Офицер российских ВКС, ведущий канал Fighterbomber, уверен, что Россия не размещала серьезные силы на границе с Украиной, потому что у нее «есть какой-то уговор с НАТО». «Нет ни одного логичного объяснения нарушения этого договорняка, кроме как уверенность, что обещанный [Украине] пиздец не гарантирован и маловероятен. Либо к этим обещаниям за это время подготовились», — написал он после начала наступления ВСУ в Курской области.

Впрочем, в Z-каналах такие заявления никогда не были мейнстримом, объяснил «Важным историям» Иван Филиппов, писатель, журналист, автор телеграм-канала «На Zzzzzападном фронте без перемен». «Путинская фраза о том, что "мы еще не начинали", если и повторяется, то иронично: “Ну как же так, почему же мы не воюем в полную силу?”» — говорит Филиппов.

Второе значение «договорняка» — переговоры, которые могут остановить войну до того, как Россия достигнет своих целей. Вариантов этих целей у сторонников войны может быть множество — от вывода украинских войск из Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей в их административных границах (как требует Путин) до захвата всей Украины.

Главная трибуна противников такого «договорняка» — Z-каналы. «Они всегда этого боятся, боятся, что Путина опять надуют — так они писали, когда про Путина можно было писать откровенно», — отмечает Иван Филиппов. При этом чем сильнее автор связан с властью, тем более осторожны его высказывания. Тексты «придворных военкоров», работающих на государственные СМИ, можно назвать «условными»: «А если вдруг переговоры — как было бы жалко, а лучше бы нет…» В крупных провоенных каналах, например у «Двух майоров», это могут быть рассуждения о том, как было бы здорово, если бы не предали русскую армию, которая уже убилась об Украину, рассказывает журналист.

Кто и почему боится «договорняков»

О «договорняках» особенно охотно говорят люди с активной вовлеченной провоенной позицией. В социологическом смысле это маргинальная группа, объясняет кандидат политических наук Екатерина Шульман. По методологии социологического проекта «Хроники», человека можно записать в активные сторонники войны при выполнении трех условий: респондент выразил поддержку войне, не поддержал бы решение вывести войска с территории Украины без достижения целей «СВО» и считает, что приоритетом бюджета должны быть расходы на армию. В феврале 2023 года таких было 22%, в октябре 2023 года — 12%, в январе 2024 года — 17%. За год их количество сократилось почти на четверть.

Разумеется, не все «последовательные милитаристы» считают, что российская армия воюет не в полную силу, или боятся переговоров.

«Группа сторонников войны очень разнообразна по составу: там есть бывшие читатели газеты "Завтра", люди типа Стрелкова-Гиркина, ностальгирующие по советскому мифу, и прямые сталинисты, люди, помешанные на геополитике, мистические антисемиты, считающие, что Сорос и Ротшильд из подземного бункера управляют миром вообще и ходом войны в частности. Эти люди по своей природе находятся в оппозиции к власти, но, когда началась война, они вдруг обнаружили себя мейнстримом — одной из очень немногих групп, которой разрешено высказываться публично. Из-за этой видимости и слышимости кажется, что их больше, чем есть на самом деле», — говорит Шульман. 

В первые месяцы войны этих людей воодушевило то, что они внезапно оказались на одной волне с властью. Однако уже в конце лета 2022 года ситуация начала меняться. «У них остается ощущение, что они с властью делают одно дело. Но власти это дело делают медленно, не по-настоящему, на самом деле этого не хотят. Милитаристы стали недоумевать: почему мы воюем как будто понарошку? Почему продолжается торговля газом с Европой? Почему обмены какие-то происходят? Почему российская армия отступает? Почему вообще идут разговоры о каких-то переговорах? Им это совершенно непонятно. В этих кругах широко распространено убеждение, что во власти по-прежнему западники, либералы, что начальство хотело бы вернуть всё назад, чтобы всё было как до 2022 года, что у них семьи и интересы на Западе, что они фальшивые патриоты, что они, вообще-то, не за народ. Что тут скажешь? Эти люди социально-политически очень наивные. У них нет никакого опыта защиты своих интересов, даже такого, какой есть у либерально настроенного горожанина, который хоть когда-то не без успеха протестовал против реновации или пытался выбрать своего муниципального депутата», — продолжает политолог.

Развитию конспирологических теорий очень способствует высокая по сравнению с войнами прошлых информированность людей. «То, что во время любой войны происходят закулисные переговоры, воюющие страны продолжают торговать друг с другом, все берегут нейтральную Швейцарию, в которой у всех лежат деньги, — такие милые детали гражданам раньше не показывали, они были достоянием правящего класса. А сейчас у людей информация есть, но они не знают, что с ней делать. Поэтому они изумляются: “Как же так, до сих пор не взорвали газопровод?”» — говорит Шульман.

Что касается боевых действий, то по сравнению с авторами Z-каналов обычные люди гораздо хуже представляют себе происходящее на фронте, говорит Иван Филиппов. Поэтому они могут искать объяснение затянувшейся войне в конспирологических теориях. «Очень мало кто знает реалии фронта и понимает, какие идут бои, какие тяжелые потери, как мало продвинулись россияне. Люди ищут объяснения, почему "Киев за три дня" превратился в войну, которая длится два с половиной года», — считает журналист.

Можно ли заподозрить Россию в нежелании воевать в полную силу

С военной точки зрения есть две очевидные вещи, которые Россия могла бы сделать: применить ядерное оружие и провести новую мобилизацию. 

После начала войны Путин неоднократно заявлял, что в случае необходимости Россия применит ядерное оружие — если будет угроза ее существованию и суверенитету. В июне этого года он сказал: «Я не считаю, что такой случай наступил. И нет такой необходимости». При этом Путин признает, что применение ядерного оружия могло бы ускорить решение стоящих перед военными задач, но «еще важнее забота о жизни и здоровье наших ребят, которые воюют на фронте».

С новой волной масштабной мобилизации тоже всё непросто. Возможно, военным удалось бы набрать, как и осенью 2022 года, еще несколько сотен тысяч человек. Вопрос в том, удастся ли найти для новых подразделений достаточно современной военной техники. Еще одна проблема — дефицит офицеров, в первую очередь младшего и среднего звена, объяснял военный эксперт Юрий Федоров. «Медиазона» и «Русская служба Би-би-си» по открытым источникам подтвердили гибель на войне более 3800 офицеров российской армии и других силовых структур.

В остальном сейчас ни у России, ни у Украины нет оружия или тактики, которая могла бы существенно изменить ход войны, рассказал «Важным историям» Роберт Хэмилтон, полковник армии США в отставке, аналитик Института исследований международных отношений (FPRI). У обеих сторон сильные оборонительные линии, разведка и большие возможности наносить удары дальнобойным оружием. Из-за этого противнику сложно сосредоточить значительные силы в месте возможного прорыва. Исключение — начавшееся на прошлой неделе наступление ВСУ в Курской области, там украинцам удалось воспользоваться слабо защищенной границей и плохой координацией между российскими военными, Росгвардией и пограничниками.

Что касается мостов через Днепр, то у российской армии, вероятно, просто не хватает возможностей уничтожить более 20 таких надежных инженерных сооружений. «Самый эффективный способ уничтожить мосты — прицельные бомбардировки, но, учитывая угрозу украинских ПВО, сделать это очень сложно. Теоретически это можно сделать дронами и ракетами, однако их боевая часть намного меньше, чем у бомбы, поэтому таких боеприпасов потребовалось бы очень много», — рассуждает Хэмилтон. Российские ракеты значительно уступают американским по точности, говорил в прошлом году Игорь Гиркин: «Мы не можем попасть нашими "сверхточными" ракетами в точку, как попадают "хаймарсы". Даже с относительно небольшого расстояния».

Использовать то обстоятельство, что российская армия не наносит удары по трубопроводам, тоже не так просто, отмечает Хэмилтон. Теоретически ВСУ могли бы разместить рядом с ними бойцов и технику, но нет никаких гарантий, что россияне по ним не ударят и не повредят трубы. Если такое случится, то Украина понесет серьезный репутационный ущерб на международном уровне.