«На сегодня развал армии достиг таких масштабов, что никакие меры уже не помогут — на фронте просто нет людей. Нет и не будет», — написал воюющий в ВСУ украинский журналист Владимир Бойко через три дня после захвата российской армией Угледара. Произошедшее он называет локальным обвалом фронта и считает, что «дальше будет только хуже».
Рассуждения о возможном обрушении фронта в последние недели можно встретить как с украинской стороны, так и от западных аналитиков.
«Долгое время положение на Донбассе вполне уместно характеризовалось как тяжелое, но контролируемое. Однако теперь оно из-под контроля вышло. Пока выглядит, что наш фронт на Донбассе рухнул. Оборона ВСУ дезорганизована, войска устали, ослаблены, а многие подразделения деморализованы», — писал в конце августа офицер бригады «Азов» Роман Пономаренко. Если россияне возьмут Покровск, то «возможен и глубокий прорыв на запад. Это может привести к краху украинского фронта на Донбассе», — говорил позднее полковник австрийской армии, военный эксперт Маркус Райснер. «Противник, сконцентрировав усилия на любом из направлений, гарантированно продавливает нашу оборону. <...> Фронт обсыпается на глазах. <...> А в конце концов, такими темпами он может и рухнуть», — считает бывший советник офиса президента Украины Алексей Арестович.
По словам американского аналитика Майкла Кофмана, несколько раз ездившего на фронт, самая сложная для ВСУ ситуация сейчас в Донецкой области. После взятия Угледара россияне продолжают штурмовать Покровск, находясь в нескольких километрах от города. Также они продвигаются в Торецке и Часовом Яре. Кроме того, проблемы у ВСУ возникли в Харьковской области на купянском направлении. Там россияне близки к тому, чтобы выйти к реке Оскол, это приведет к рассечению украинской группировки на восточном берегу. Если обрушение фронта возможно, то логично ожидать его на одном из этих участков.
Насколько велика опасность обвала, мы спросили у российских и западных военных экспертов.
«Россияне смогут и дальше захватывать территорию. Но на оперативном или тактическом уровне эти успехи влияния не оказывают»
Роберт Хэмилтон, аналитик Института исследований международных отношений (FPRI). Сейчас находится в Украине, побывал в нескольких подразделениях ВСУ
У некоторых украинских подразделений на линии фронта есть нехватка личного состава и техники, командиры жалуются на плохую подготовку новобранцев. Но российская армия тоже сталкивается с дефицитом техники, особенно танков и бронетранспортеров. Большинство атак россияне проводят силами пехоты. Они приносят тактические успехи, но без массового применения танков и БТР россияне не смогут ими воспользоваться. Использовать танки и БТР сложно по двум причинам. Во-первых, российская армия теряет их больше, чем успевает восполнять, поэтому в долгосрочной перспективе проводить наступательные операции будет трудно. Во-вторых, если сосредоточить в одном месте большое количество техники, ее обнаружат беспилотники, а потом она будет уничтожена дронами и артиллерией.
Пока ВСУ сохраняют целостность фронта и избегают окружения больших соединений, обрушение фронта маловероятно.
У российской армии есть значительное преимущество в живой силе на многих участках фронта. Если россияне сконцентрируют там достаточно сил, они смогут и дальше захватывать территорию. Но на оперативном или тактическом уровне эти успехи влияния не оказывают. За последний год Россия захватила около 600 кв. км украинской территории, это 0,1% общей площади страны.
«Очевидно, что никакой фронт пока не посыпался, как бы россияне ни стремились этого добиться»
Кирилл Михайлов, российский военный эксперт
Мы видим, что даже крупные оперативно-тактические успехи российской армии, такие как взятие Авдеевки, Угледара и так далее, не удается перевести в то, что называется оперативным успехом, то есть в полноценный прорыв обороны и выход на оперативный простор, где уже нет войск противника. Даже несмотря на взятие Угледара, сейчас продолжаются бои к северу от него. Очевидно, что никакой фронт пока не посыпался, как бы россияне ни стремились этого добиться.
Если говорить о том, почему ВС РФ не удается добиться оперативного успеха, надо обратиться к советской военной доктрине. Доктрина предполагает сначала взламывание обороны общевойсковыми силами, а потом уже введение в прорыв танковых и механизированных частей, которые находятся во втором эшелоне. Судя по всему, этого второго эшелона — стратегического или оперативного резерва — попросту нет. Мы увидели это на примере Курской области, где россиянам пришлось надергивать силы с совершенно разных направлений, буквально с миру по нитке создавать группировку. Готовых резервов, судя по всему, не было.
Говорилось о создании двух общевойсковых армий, еще Шойгу грозился это сделать. Это обернулось тем, что Первый и Второй армейские корпуса, которые в свое время составляли основу Вооруженных сил так называемых республик Донбасса, просто переименовали в российские общевойсковые армии. Но, разумеется, эти корпуса заняты на фронте и их невозможно использовать в качестве резервов.
«С тактической точки зрения Россия наступает. Но меняет ли это ход войны? Нет, необязательно»
Йохан Норберг, старший военный аналитик Шведского агентства оборонных исследований (FOI)
Прорывы были возможны в начале войны — до того, как противники закрепились на своих позициях. В 2022 году ситуация постоянно менялась, важно было, кто лучше и быстрее маневрирует. Сейчас такие маневры невозможны, потому что обе стороны создали оборонительные укрепления. Теперь, когда россияне берут очередной украинский город, возникает вопрос: «А что дальше?» Если вы можете воспользоваться ситуацией и продвинуться вглубь территории противника, возникает прорыв на оперативном уровне. Но если не можете, это лишь очередная взятая деревня или город.
Конечно, россияне могут захватить много деревень, но какой ценой? Сколько ресурсов они истратят? Есть разные данные, но очевидно, что россияне платят высокую цену за эти деревни. Цифры выросли до 1200 убитых и раненых ежедневно. Даже если это наполовину правда, это все равно 500–600 человек, батальон в день. Потери в технике тоже большие. Может ли Россия производить столько, чтобы компенсировать эти потери? Выходят статьи о базах, где хранится старая советская техника, и визуально количество машин постоянно сокращается. Для меня это важная тенденция, она показывает, что Россия теряет больше техники, чем может произвести.
Даже с учетом взятия Угледара или любого другого небольшого города в Донбассе или Харьковской области, посмотрите на карту всей Украины или хотя бы Донецкой области. Там еще очень много не захваченных территорий. Думаю, то, что происходит сейчас, в большей степени делается, чтобы создать впечатление, что Россия наступает. С тактической точки зрения это так. Но меняет ли это ход войны? Нет, необязательно. Однако это может повлиять на восприятие Украины на Западе. Люди могут сказать: «Раз Украина проигрывает, лучше попытаться заключить мир». Очень важно не начать так думать только из-за сложившегося впечатления о том, что Россия наступает.
«Серьезный прорыв возможен только при глобальной потере боеспособности несколькими подразделениями ВСУ на одном участке фронта»
Ян Матвеев, российский военный эксперт, автор телеграм-канала «Карты и стрелочки»
Если отвечать коротко, в нынешних условиях обрушение фронта не произойдет. В том числе потому, что сейчас российская армия не способна развивать тактические успехи и превращать в стратегические. Конечно, низкое качество пополнения — это проблема для ВСУ. Но от этого страдает и российская армия.
Главная причина, по которой россияне не могут совершить глубокий прорыв, — логистика. Для подобных прорывов нужны очень надежные и масштабные линии снабжения. А сейчас логистика российской армии базируется на двух ногах солдата, несущего еду, воду и боекомплект на своей спине, а также на частном транспорте.
Другая причина — невозможность использовать мобильные колонные техники. Как только подобная колонна начинает движение, она попадает под сосредоточенный удар беспилотников и артиллерии. А без мобильных групп никаких глубоких прорывов не будет. Посмотрите на курский фронт. Пока зона боевых действий была свободна, ВСУ уверенно действовали мобильными группами на бронемашинах и БТР. А сейчас, когда фронт насыщен войсками, и российский, и украинский удары моторизованными силами обернулись разгромом.
Серьезный прорыв возможен только при глобальной потере боеспособности несколькими подразделениями ВСУ на одном участке фронта. Грубо говоря, при бегстве нескольких бригад. Или полном отсутствии боеприпасов, техники или беспилотников. До сих пор подобное наблюдалось лишь в локальных ситуациях, соседние подразделения всегда прикрывали проблемный участок и не позволяли фронту обрушиться.