В подтверждение исконной западной «русофобии» Кремль приводит не только санкции за ведение агрессивной войны против Украины, но и, например, ограничения участия российских спортсменов в международных соревнованиях — возможность выступать только под нейтральным флагом. Это ли не русофобия?! — вопрошают российские дипломаты. Особенно в связи с летней Олимпиадой во Франции.
Кейс спорта понятен на Западе уже многие десятилетия — СССР без меры использовал спортивные достижения в качестве мощного средства пропаганды. Путинский режим практически бесшовно принял это видение роли спорта и этот смысл Олимпиад, поэтому грандиозное разоблачение в 2015 году систематического, поддерживаемого государством использования допинга российскими спортсменами никого, в общем-то, не удивило.
Может быть, привлек внимание только размах жульничества и его постановка на конвейер.
Российские спортсмены знают, что их используют в политических целях, Запад это знает и даже Кремль знает, что Запад это знает. Поэтому недопуск спортсменов под флагом РФ уже воспринимается как само собой разумеющийся факт, российская пропаганда довольно лениво его критикует и как принятие такого состояния дел продвигает тезис: да мы и сами не собирались ехать на вашу эту Олимпиаду. И вообще, у нас есть наши игры БРИКС в Казани. Поэтому во Францию в нейтральном статусе поехали всего 15 российских спортсменов.
Таким образом, использование спорта в качестве средства пропаганды, его вепонизация, довольно хорошо известна западному политикуму.
Вепонизация языка и культуры
По-другому обстоят дела с российской культурой в общем понимании слова. Здесь ситуация намного более сложная и многовариантная. Cancelling всего российского вследствие опасности и зачастую реальности его вепонизации не вписывается в традиции западных стран, хотя, по иронии, такой подход вполне понятен и используется самой Россией — это именно то, что российские войска и оккупационные администрации осуществляют физически на захваченных территориях Украины.
Запад, напротив, рассматривает защиту культурного и языкового разнообразия в качестве базовой ценности, в качестве настоящей «западной скрепы». Российская пропаганда, а также специальные службы в полной мере используют эту, как они считают, слабость. Огромное количество расследований свидетельствуют об активном и, с момента оккупации Крыма, даже агрессивном использовании российских культурных центров в разных странах мира в целях пропаганды и дезинформации. Не говоря уже об их использовании в качестве «зонтиков» для операций СВР и ГРУ, как некинетических, так и, собственно, кинетических.
Русский язык и культура, их якобы защита прямо используются Кремлем и самим Владимиром Путиным для оправдания нападения на Украину. По сути, их явная вепонизация уже произошла в 2013–2014 годах.
А министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в ООН повторил тезис про защиту русскоязычных украинцев в качестве одной из причин нападения. Кроме того, любая постсоветская республика может быть атакованы с использованием той же аргументации. О чем время от времени открыто говорят российские пропагандисты и политики второго эшелона. Один из наиболее ярких — пример Казахстана, о котором с завидной регулярностью вспоминают на российских шоу, в связи с якобы положением русскоязычных граждан на севере этой страны. Это не может не волновать местные элиты и титульную нацию.
История и Вторая мировая война, а точнее ее отрезок под советским названием «Великая отечественная война» — еще один пример вепонизации символической сферы: нападение на Украину сравнивается с защитой от вторжения нацистской Германии и борьбой с нацизмом. Вепонизируется не только интерпретация истории, но и артефакты и физические объекты, с нею связанные. Традиционными объектами вепонизации являются памятники погибшим во Вторую мировую войну, массовые захоронения и могилы неизвестного солдата.
Попытки уменьшить физическую представленность этих объектов запускают маховик их последующей вепонизации и угроз. Недавнее решение снести музей Панфиловской дивизии в Бишкеке сразу же реанимировал нарратив про неблагонадежность Киргизии, сколько бы пользы она ни приносила РФ для обхода западных санкций. Не говоря уже о реакции на последовательное уменьшение памятников и захоронений советской эпохи на территории стран Балтии. В качестве свежего примера можно привести инициативу Лудзенской краевой думы в Латвии по изменению законодательства и демонтажу памятников, которые находятся над захоронениями советских солдат.
Нападение через музеи и историю
С началом полномасштабного нападения на Украину в 2022 году и усилением изоляции России все большее значение приобретает вепонизация музейных выставок и прочих связанных мероприятий. Это та задняя дверь, через которую Кремль еще может кое-как заходить на территорию западных и иных «недружественных» стран. Ведущую роль в этих попытках играет Международный совет музеев. Максимально гуманитарный, неполитический характер этой организации позволяет апеллировать к тому, что культурный обмен и диалог не должен останавливаться. Но вепонизация интерпретации истории и кристаллизация этого процесса в музейных выставках и событиях фактически записана в самой Стратегии национальной безопасности РФ, а Владимир Путин на простой вопрос, зачем он отдал приказ о начале самой большой войны в Европе с 1945 года, пускается в пространные «исторические» рассуждения о Руси. В самом концентрированном виде использование истории и музейных выставок, их реальное предназначение — по версии Кремля — можно увидеть на оккупированных украинских территориях и принудительного ее преподавания украинским детям и подросткам.
Никто с российской стороны ничего особо и не скрывает: председатель Российского исторического общества и председатель совета фонда «История Отечества», под эгидой которого и проходит множество мероприятий и проектов по вепонизации истории по случайному стечению обстоятельств не кто иной как директор Службы внешней разведки РФ — Сергей Нарышкин.
Вепонизация религии Кремлем заслуживает отдельного материала. Стратегический нарратив российской пропаганды про притеснение православных в Украине очень активно продвигается как в самой России в качестве обоснования войны, так и в других странах. В его продвижении участвует не только РПЦ, но, в зависимости от аудитории, и другие церкви. В качестве примера можно привести попытку влияния на американское общество и политикум посредством заявлений от российских протестантов: епископ Российского объединения союза христиан веры Евангельской пятидесятников Сергей Раховский публично одобрил нападение на Украину и так называемое «СВО».
Важным здесь является не только его одобрение, но и попытка повлиять через связи российских и американских протестантов на политиков в США, которые уделяют очень значительное внимание мнению своих церквей. Дополнительным стимулом продвигать нарратив про притеснение Киевом христиан (в целом, без определения, каких именно), без сомнения, стало признание спикера Конгресса Майка Джонсона, что он решил не блокировать голосование пакета помощи Украине на 61 миллиард долларов, исходя из своих религиозных чувств, когда увидел какие разрушения наносит Россия ее гражданской инфраструктуре.
Можно утверждать, что вепонизация всего, что может быть использовано в качестве оружия, пусть в символической, идеологической или когнитивной сферах, стало результатом главенствующей политической культуры в России, направленной на подчинение и ассимиляцию вместо кооперация и обмена. Пусть формально и утверждается обратное.
Поэтому остальная культура, язык и даже музеи превращены Кремлем в оружие в его борьба по достижению поставленных целей. Запреты и ограничения со стороны европейских и иных стран — следствие, а не причина. Это защита от злоупотребления и манипуляции, а не средство нападения или самоцель.
Перефразируя известное высказывание Путина в начале оккупации Крыма: пускай они попробуют запрещать русский язык, культуру и музейные выставки. Наша пропаганда и дезинформация будут стоять не впереди, а сзади них.