Полтора года назад у чиновников администрации президента появилась новая обязанность — решать, кого именно из журналистов надо включать в списки иностранных агентов. Формально этой работой занимается министерство юстиции, но на практике вопрос уже тогда был настолько важен руководству страны, что его поручили подчиненным Сергея Кириенко — влиятельнейшего соратника Владимира Путина, первого замглавы его администрации, курирующего всю внутреннюю политику России , рассказывает собеседник, близкий к Кремлю × . К концу прошлого года чиновникам было чем гордиться — двадцать три СМИ и 40 журналистов были объявлены иноагентами, а одна редакция — «Проект» — была признана «нежелательной организацией».

Могло показаться, что 2021 год стал самым черным в истории свободной журналистики в России. Но тогда мало кто мог предположить, что случится в 2022 году.

Офшор-журналистика

Осенью 2021 года известный адвокат Илья Новиков, возможно, первым в России употребил термин, который впоследствии опишет целый феномен — «офшор-журналистика» — так юрист назвал редакции, вынужденно уезжающие из России , вспоминает главный редактор «Проекта» Роман Баданин × . К середине 2022 года практически вся независимая российская журналистика стала «офшорной». Не меньшие изменения произошли и в судьбе автора этого термина — Новиков, живущий в Украине, вступил в ряды территориальной обороны, чтобы защищать свою новую родину от российских войск.

Рано утром 24 февраля главный редактор «Дождя» Тихон Дзядко садился в такси, чтобы отправиться на эфир. В этот момент Путин объявил о начале войны. «Еще недавно мы с женой смотрели сериал, где медиаменеджера все время тошнило от стресса, и смеялись над этим, а в тот момент, когда я услышал о нападении на Украину, я почувствовал жуткую тошноту», — рассказывает Дзядко. Спустя полтора часа «Дождь» начнет первый эфир о войне и перейдет в круглосуточный режим работы. Ближе к полудню главному редактору «Дождя» позвонят из Роскомнадзора и попросят «давать проверенную информацию», на что я ответил, что «именно такую и даем — со всех сторон» , разговор передан со слов Дзядко × . Спустя всего несколько дней «Дождь» будет закрыт.

«Было понятно, что у медиа, которые будут освещать войну, не так много времени. Это короткая гонка. Сколько всего мы успеем опубликовать, пока нас не прихлопнут?» — говорит в прошлом времени редактор отдела политики «Новой газеты», ныне главред «Новой газеты. Европа» Кирилл Мартынов.

«Новая газета» продержалась после начала войны чуть больше месяца. Куда скоротечнее оказалась судьба «Эха Москвы», вещавшего до этого больше 30 лет. 28 февраля главному редактору Алексею Венедиктову позвонили из администрации президента. Чиновники возмутились эфиром украинского журналиста Виталия Портникова, который говорил о том, что если Путин решит сбросить ядерную бомбу, то Россию ждет ответный удар , вспоминает бывшая ведущая «Эха Москвы» Ирина Баблоян. Венедиктов на запрос «Проекта» не ответил × . На следующий день радиостанцию заблокировал Роскомнадзор, а следом закрыл и собственник — «Газпром медиа».

Множество журналистов закрытых медиа — кто организованно, кто поодиночке — начали эвакуироваться за границу. Подсчеты «Проекта» показали, что Россию за последний год покинули не менее 504 журналистов, большая часть — после начала войны 24 февраля.

По результатам опроса сотрудников редакций российских и иностранных медиа, работавших в России. Учитывались переезды сотрудников редакций с июля 2021 года, открытие новых офисов за пределами России. Отмечены места, где работают не менее пяти сотрудников одной редакции.

Главред «Важных историй» Роман Анин, вынужденно покинувший Россию еще в 2021 году, вспоминает, как его коллеги, экстренно уезжавшие сразу после начала войны, девять часов провели на наземном пункте пропуска на границе одной из стран Балтии. Ждали на холоде, где не было даже возможности сходить в туалет и поесть: «Ребята не понимали, выпустят их вообще или нет, может тебя арестуют тут же, потому что твое медиа называет войну войной». Схожим образом эвакуировались сотрудники большинства известных редакций. В России остались единицы штатных авторов, в основном те, кто не смог уехать по личным причинам . Так в Москве остался журналист Иван Голунов, протест против незаконного задержания которого три года назад в последний раз по-настоящему сплотил российских журналистов. Голунов уволился из «Медузы» и сейчас сотрудничает c Shkulev Media Holding × .

Не стали уезжать и отдельные издания в регионах. Например, небольшой сибирский сайт «Люди Байкала». Остались почти все, говорит редактор издания Елена Трифонова, но «живется неспокойно». Журналистку издания задерживали на солдатских похоронах и вызывали в ФСБ. Героиня одного из текстов после публикации пожаловалась на авторов в прокуратуру, а сайт был заблокирован Роскомнадзором. Слова «война» журналисты избегают, но термин «спецоперация» пишут исключительно в кавычках.

Шансов на выживание в таких условиях у оставшихся медиа немного. 12 июля Александр Баянов, соучредитель — теперь уже бывший — «Тайги.Инфо», еще одного независимого медиа из Сибири, — написал в Facebook, что покидает издание и страну: «Проект разрушен и уничтожен». С 1 марта сайт издания заблокирован. В тот же день о своем увольнении сотрудникам объявил главред Василий Волнухин , говорит один из журналистов издания. В посте об увольнении Волнухин написал о «личных причинах» × . Оставшиеся сотрудники решили писать о региональных и экономических событиях, тему войны из повестки просто исключили, удалив даже старые заметки об этом. «Тайга.Инфо» потеряла почти всех рекламодателей, трафик упал почти в пять раз , по сравнению с довоенным временем. В среднем в 2021 году у издания было около 40 тыс уникальных пользователей ежедневно — сейчас хорошо, если набирается 10 тысяч, говорит один из журналистов издания × .

Однако эмиграция была только началом нового мира — редакциям пришлось менять экономические модели и принципы работы с аудиторией.

Рекламная модель сейчас почти не работает — крупнейшие иностранные рекламодатели ушли с рынка, российские не стремятся работать с медиа, поставленными вне закона. Например, уже в первые недели войны реклама в The Bell — независимом деловом СМИ — упала на 80–90% , говорит собеседник, работавший в редакции × . Критически упали поступления от краудфандинга — карты россиян заблокированы для переводов за рубеж , а многие медиа теперь принимают донаты именно на иностранные счета × , к тому же не все готовы к вероятному преследованию за поддержку оказавшихся вне закона журналистов. Так, издание «Медиазона» потеряло больше 70% пожертвований от читателей , рассказывает редактор «Медиазоны» Егор Сковорода × . По своим причинам критически упали и доходы тех СМИ, которые опирались на видеоконтент, — еще в марте Youtube отменил для российского сегмента сервиса все формы монетизации (реклама, спонсорство и проч.), а спонсорские интеграции, хоть и остаются, но сокращаются из-за ухудшения экономической ситуации и ухода рекламодателей с рынка , говорит один из продюсеров YouTube-каналов × .

В итоге самой востребованной оказалась нон-профит модель, спрос на гранты институциональных доноров вырос в разы. «Проект» провел опрос пяти крупнейших международных доноров, работающих с российскими медиа и гражданским обществом. По их оценке, с начала 2022 года количество заявок на гранты от журналистов выросло в 2,5-3 раза, а суммарный объем выданных грантов увеличился примерно на 40-50% , все данные приводятся в сравнении с аналогичным периодом 2021 года × . Выросло и число организаций, вовлеченных в эту работу: сейчас таких фондов от 7 до 10, при 5-7 прежде.

Все опрошенные организации отмечают, что изменился и характер запросов о помощи, — главными стали расходы на релокацию, оформление документов. В нескольких случаях грантополучатели просили о помощи в покупке новой оргтехники — потому что старая была изъята российскими правоохранительными органами. А в одном случае эмигрировавший журналист подал заявку «буквально на приобретение еды, потому что остался без средств к существованию вовсе» , следует из результатов опроса «Проекта» × .

Другая проблема — распространение. Подсчеты, проведенные «Проектом» совместно с Центром защиты прав СМИ, показали, что с начала войны Роскомнадзор заблокировал 95 информационных ресурсов, работавших в России, либо из-за границы на российскую аудиторию.

Но лишь единицы из них прекратили работу. Более того, на многих платформах аудитория независимых СМИ с тех пор выросла.

Особенно активным рост был в первый месяц войны. Аудитория увеличивалась несмотря на блокировки и запрет Instagram и Facebook — соцсетей, важных для продвижения журналистских материалов  — с запретом на территории России каждая из этих соцсетей потеряла 16% и 40% соответственно, по данным Mediascope × . Если до начала войны пользователи заходили на сайт «Новой газеты» примерно 12–13 млн раз за месяц, то в феврале и марте это число увеличилось до 23 и 32 млн визитов соответственно , следует из данных SimilarWeb, собранных и проанализированных «Проектом». Визит — активность одного пользователя на сайте в рамках одного захода × . Рекордной посещаемости достиг и сайт «Медиазоны»: в марте издание заходили более 4 млн раз до начала войны ежемесячный показатель не превышал 1,5 млн, следует из данных SimilarWeb × .

Однако затем «Дождь», «Эхо Москвы» и «Новая газета» были закрыты, и с учетом этого аудитория независимых СМИ сократилась на 15% — за пять послевоенных месяцев суммарные визиты на сайты 14 наиболее заметных независимых СМИ составили 375 млн против 443 млн за пять предшествующих войне месяцев. Если же не учитывать закрытые сайты, то выяснится, что количество заходов на сайты выживших СМИ с февраля выросло на 32% (с 34,4 млн визитов в среднем в месяц до 45,6 млн).

Одновременно независимые СМИ показывают бурный рост аудитории в доступных россиянам соцсетях. Больше всего за период с февраля до конца июня выросло число подписчиков независимых СМИ в Telegram — на 219% в общем по 16 медиа. Например, у «Медузы» число читателей на этой платформе увеличилось на 153% (до 1,3 млн в трех каналах издания), а у «Медиазоны» на 152% (до 202 тыс).

Кроме Telegram в первые месяцы войны рос и Youtube, в том числе потому, что многие независимые журналисты, лишившись своих редакций, сделали видеосервис основной площадкой. Так, например, поступили комментаторы и ведущие закрытых «Эха Москвы» и «Дождя» , — например, Александр Невзоров, Юлия Латынина, Евгения Альбац, Александр Плющев, Анна Монгайт. Впрочем, пока их каналы проигрывают по аудитории тем, кого можно назвать профессиональным Youtube-блогером. Так, число подписчиков самого популярного видеоблогера в России Юрия Дудя — более 10 млн, Невзорова — 2 млн × . В итоге число подписчиков 12 независимых информационных каналов на Youtube выросло в среднем на 43%. Например, канал издания The Insider увеличился на 109% (от 62,5 тыс. подписчиков в феврале к 131 тыс. в июне). Выросло число подписчиков и у «Дождя», при том что он был закрыт и не вещал большую часть этого периода, — на 12%. Нарастили аудиторию и крупнейшие независимые блогеры — в среднем у 16 блогеров подписчиков стало больше на 15%. Например, интервьюер Екатерина Гордеева увеличила свою аудиторию на 760 тысяч человек (от 430 тысяч подписчиков в феврале к 1 млн 190 тысячам в июне).

Но постепенно тенденция стала меняться. К концу весны снизилась аудитория Youtube , — продюсер одного из YouTube-каналов утверждает, что у них просмотры упали на 20% × , и тогда же упала посещаемость сайтов СМИ. Если в марте «Медузу» посещали 48,5 млн раз, в апреле 31,8 млн, то в июне уже 22 млн. В пропагандистских СМИ падение сопоставимо. Сайт «РИА Новостей» в марте посетили 262 млн раз, а в июне 153 млн. Опрошенные главные редакторы СМИ предполагают, что причиной могла стать «усталость читателей от новостей с линии фронта».

Другое вынужденное новшество — распределенные редакции. Многие коллективы разделены границами и расстояниями: например, команда The Insider разбросана между 10 государствами и целиком собирается только виртуально , рассказывает главред Роман Доброхотов × . Экстренная релокация сказалась и на эмоциональном состоянии журналистов, многим требуется помощь психотерапевтов , рассказывают журналисты разных изданий × . Из-за перебоев с доходами кому-то приходилось осваивать новые профессии: одна из журналисток рассказывает, что после переезда в Турцию днем она редактировала тексты, а вечером выгуливала чужих собак, чтобы получить хоть какие-то наличные.

Эрзац-журналистика

24 февраля, спустя часы после начала агрессии против Украины, в интернете появилось открытое письмо группы российских журналистов против войны. Письмо написала спецкор «Коммерсанта» Елена Черненко. В тот же день саму Черненко и еще нескольких журналистов-участников мидовского пула, подписавших письмо, из этого пула исключили.

Впрочем, авторы вскоре сами удалили письмо из сети  — к моменту, когда вступили в силу поправки о «дискредитации российской армии» × . Черненко продолжила работать в «Коммерсанте», где цензура, хоть и менее строгая, существовала задолго до начала войны.

«Работать стало тяжелее в разы. Речь не только о слове «война», а вообще о тоне публикаций. Если текст слишком критический и в нем есть намек, что в какой-то сфере стало плохо из-за «спецоперации», то текст может не выйти вообще. Полный блок на тексты, связанные с военнослужащими, ранеными и погибшими, на рассказ об их семьях», — говорит сотрудник «Коммерсанта». «Все очень подавлены. Даже в ньюсруме раньше было шумно, людно, а сейчас тишина как на кладбище», — описывает атмосферу другой автор газеты «Проект» отправил вопросы руководству газеты, но не получил ответы × .

Испытанием для редакции стало интервью президента Украины Владимира Зеленского, который пообщался в конце марта с группой российских журналистов. Среди них был и многолетний обозреватель «Коммерсанта» Владимир Соловьев. Ни само интервью, ни текст по его итогам в газете так и не вышли. Источник в издании утверждает, что до самого последнего момента главред Владимир Желонкин якобы выражал готовность публиковать слова Зеленского. Однако после жесткой претензии Роскомнадзора позиция руководства поменялась . В день выхода интервью с Зеленским на YouTube Роскомнадзор запретил российским СМИ цитировать украинского президента еще до публикации, пригрозив «мерами реагирования» × . После 24 февраля в газете почти перестали выходить интервью с украинскими или международными чиновниками , поясняет сотрудник ньюсрума. За пять месяцев вышло два интервью с иностранными чиновниками × .

Однако никто из опрошенных «Проектом» сотрудников «Коммерсанта» не вспомнил ни одного случая ухода коллег в знак протеста против войны.

О самой войне в «Коммерсанте» писать почти перестали. Даже составить поверхностную картину боевых действий из по-прежнему выходящей ежедневно газеты нельзя. Схожим образом войну освещают и в РБК.

«Мы вынуждены обозревать происходящее только по официальным источникам, а поскольку это довольно бессмысленно, то мы почти и не пишем», — объясняет суть своего труда репортер крупнейшего частного медиахолдинга России.

Выкручиваться приходится регулярно: например, когда российская армия разбомбила торговый центр в Кременчуге, РБК сообщил, что по центру города попали ракеты, но не уточнил, чьи , главный редактор РБК Петр Канаев ответил «Проекту», что в новостях используются только официальные источники в соответствии с предписанием РКН × . Кроме насаждаемой властями военной цензуры в РБК действуют и свои «ноу-хау». Руководство редакции, в частности, рекомендовало сотрудникам как можно реже цитировать новости, которые исходят от иноагентов. «Если они слишком важны, стараемся найти способ не ссылаться на иноагентов», — описывает журналист РБК . По словам главного редактора Петра Канаева, «СМИ-иноагенты продолжают цитироваться на сайте РБК с указанием их статуса, но это расценивается как дополнительный риск» × .

Давление чувствуют вовсе не только те, кто пишет о политике. В редакцию журнала Forbes несколько раз поступали звонки из администрации президента с требованием не писать о последствиях экономических санкций, например, связанных с колебаниями курса рубля , говорит журналист издания × : «А к отражению высказываний Путина особое внимание». Впрочем, для Forbes это даже не главная проблема. Вплоть до настоящего момента журнал остается фактически единственным американским изданием в России, чью лицензию не отозвали владельцы. Когда зарубежные правительства начали вводить санкции против России, американский владелец лицензии Forbes предписал российскому журналу остановить продажу рекламы. Из-за этого весной журнал перестал выпускать печатную версию, а зарплаты остающимся журналистам покрывает владелец российского бизнеса Магомед Мусаев , говорят три менеджера русского Forbes × . Как долго это может продолжаться без рекламных поступлений, в редакции судить не берутся.

Странные ограничения по экономическим темам пришли и в другие СМИ. С 2020 года фактическим владельцем некогда крупнейших новостных ресурсов рунета — «Ленты.ру» и «Газеты.ру» стал «Сбербанк». После начала войны в редакцию «Ленты.ру» прислали оригинальные запреты: не писать про курс рубля, в частности, про его возможный обвал, не публиковать тексты, которые могут вызывать желание забрать деньги из попавших под санкции финансовых институтов. Еще нельзя было писать про «негативные случаи с участием беженцев», «сообщения о росте цен на продукты» и «ограничения в снятии средств» и даже про «сдачу России Китаю», рассказывает бывший редактор экономического отдела «Ленты.ру» Александра Мирошникова.

Журналистка назвала запреты спущенными от акционера . Пресс-служба «Сбера» не ответила на вопрос «Проекта» × . Впрочем, именно «Лента.ру» стала площадкой для одного из самых заметных журналистских протестов в подцензурных российских СМИ. Устроили его как раз Мирошникова и ее начальник, глава экономического отдела Егор Поляков. 9 мая сайт «Ленты.Ру» наполнился резкими антивоенными заголовками.

Удаленные с сайта «Летна.ру» заметки доступны в веб-архиве

Мирошникова и Поляков, используя доступ в редакционную сеть, опубликовали несколько десятков материалов за 40 минут. Хотя эта антивоенная выходка предсказуемо закончилась удалением статей и увольнением инициаторов, сами журналисты об этом не жалеют. Оба эмигрировали из России.

В экономическом смысле подцензурные медиа тоже испытывают проблемы. Собеседник «Проекта» в одном из крупнейших медиахолдингов прогнозирует, что по итогам года рынок рекламы упадет минимум на 30% , а собеседник в еще одном крупном издательском доме оценил падение доходов от рекламы уже в первом полугодии в 20% × . «Это оптимистичные оценки. В глянцевых изданиях падение доходов от рекламы уже больше 50%», — говорит он. Исчезли целые категории рекламодателей — производители автомобилей, товаров класса люкса и модной одежды. Именно они составляли львиную долю в «Коммерсанте», РБК, «Ведомостях». «Понемногу падает реклама недвижимости, но растут предложения банковских услуг. Пока держимся», — утверждает источник «Проекта» в холдинге РБК. Еще одним ударом стал уход Google: компания остановила монетизацию российских СМИ на своих платформах. «Только РБК из-за этого не может вернуть несколько сотен тысяч долларов», — говорит источник «Проекта» на рынке.

При этом ни в одном из перечисленных СМИ, как следует из разговоров с их сотрудниками, война не привела к массовой утечке кадров. «Идти особо некуда: либо попросту все бросать и уезжать, либо пытаться делать хоть что-то», — объясняет свои жизненные планы один из журналистов.

Пропаганда

Удивительно, но в государственных СМИ война привела едва ли не к большей волне увольнений, чем в формально независимых медиа вроде «Коммерсанта». Редактор «Первого канала» Марина Овсянникова решилась на публичный протест, многие другие , судя по рассказам собеседников «Проекта», × предпочитали уходить по-тихому.

Уволившаяся из «РИА Новости» журналистка Юлия Ахмедова рассказала, что на первой же планерке после войны возникли споры: «Бурная дискуссия. Те из наших, кто специализируется на политике, по сути, отказался писать то, что от них, по всей видимости, ждали. Никто не хотел в сложившихся условиях писать откровенную пропаганду» . В разговоре с «Проектом» Ахмедова отказалась подтверждать эту цитату, сославшись на опасность разговора с нежелательной организацией × .

Впрочем, именно РИА в итоге стали публиковать самые оголтелые антиукраинские тексты, в частности «о решении украинского вопроса». Заметка была удалена с сайта РИА, но сохранилась в веб-архиве.

Из РИА , по словам пяти собеседников «Проекта», на официальный запрос пресс-служба МИА «Россия сегодня» не ответила × уволились около 20 сотрудников. Несколько десятков человек покинули и русскую редакцию Russia Today , утверждает бывшая сотрудница телекомпании × . «Когда все началось, в нашей редакции сказали: бросайте все темы, мы полностью переключаемся на Украину», — рассказывает сотрудник RT. По его словам, за высказываниями в соцсетях работающих в редакции стали жестко следить: «В первые дни уволили минимум троих именно из-за постов» . В RT не ответили на вопросы «Проекта» × .

Не сочли для себя возможным оставаться и часть сотрудников ТАСС. В конце марта в знак протеста против войны из агентства уволился международный обозреватель Руслан Сулейманов. Сулейманов сказал «Проекту», что знает как минимум 10 коллег, которые поступили так же. Кризис случился и в одном из ключевых для нынешнего времени отделе — военном, где заявления об уходе подали сразу несколько человек, Один из них — Глеб Ирисов — еще в марте рассказывал «Проекту», что пожелавших уволиться стали запугивать . В ТАСС не ответили на запросы «Проекта» × . В итоге из отдела ушли Ирисов и еще два человека. Источник в ТАСС рассказывает, что после увольнения Ирисова руководство стало отслеживать профили сотрудников на HeadHunter: «Если они выкладывают резюме, их приглашают к руководству, спрашивают, чем недоволен».

Однако для тех, кто остался заниматься пропагандой, война стала весьма выгодной темой. В распоряжении «Проекта» оказались зарплатные ведомости сотрудников отдельных государственных СМИ . Редакция убедилась в их подлинности. Пресс-службы этих СМИ не ответили на вопросы «Проекта» × . Например, довольствие военного корреспондента ВГТРК Евгения Поддубного, который регулярно освещает боевые действия в Украине, выросло почти на четверть — в первом полугодии 2022 года он получал в среднем 974 тыс. руб. в месяц против 782 тыс. годом ранее. Зарплата еще одного корреспондента Николая Долгачева выросла почти на 65% — он получает в среднем 688 тыс. руб. в месяц, хотя в прошлом году зарабатывал немногим больше 400 тысяч.

Выплаты увеличили не только военным журналистам. Корреспондент Первого канала Антон Верницкий, который кроме прочего освещает работу Путина, стал зарабатывать по 600-650 тыс. руб. в месяц, хотя еще в январе этого года он получил всего 400 тыс. руб.

Выросли доходы и у сотрудников «Russia Today». Например, директор службы российского вещания канала Евгений Шипилов в январе зарабатывал 950 тыс. руб. в месяц, зато начиная с марта стал получать не менее чем по 1,1 млн руб., то есть почти на 20% больше . В открытых данных RT нет информации об изменении должности Шипилова, что также могло бы объяснять повышение оклада × . А в прошлом году Шипилов довольствовался на треть меньшим доходом. В информагентстве ТАСС в марте за переработки из-за военных действий корреспондентам платили премии , рассказали «Проекту» один нынешний и один бывший сотрудник проекта × . Судя по имеющимся ведомостям, премии могли составить до 30% к зарплате.

* * *

«Настоящее — неопределенно и пессимистично, а будущее — туманно, но оптимистично» — этими словами один из уехавших из России главредов описал нынешнее положение независимых медиа. Лучше всего эту ситуацию описывает такой случай. Летом главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов поехал в Грузию. При пересечении границы лауреата Нобелевской премии мира остановили грузинские пограничники. Это не сулило ничего хорошего, потому что прежде грузинские власти без объяснения причин не допустили в страну нескольких известных журналистов и активистов из России . В частности погранслужба Грузии не пропустила политиков Любовь Соболь и Дмитрия Гудкова, журналиста Михаила Фишмана и участницу Pussy Riot Ольгу Борисову × . Муратов провел в ожидании больше часа. В итоге ему разрешили въехать и извинились, объяснив случившееся «сбоем системы». Журналист оказался единственным из нескольких десятков переходивших в этот момент пассажиров, кого затронул «сбой». Тем не менее, еще одно препятствие в жизни независимых российских СМИ было преодолено.