Дорога

В это трудно поверить, но и сейчас, и в предыдущие месяцы войны на российско-украинском театре боевых действий функционировали «легальные» маршруты через линию фронта. В последние четыре месяца основной точкой безопасного пересечения 2500-километровой линии соприкосновения  — так оценивал протяженность фронта командующий украинской армии Валерий Залужный перед началом последнего харьковского наступления — × стало село Васильевка Запорожской области. По согласованному обеими сторонами маршруту люди с оккупированных территорий едут в Запорожье (а потом нередко обратно , в частности, корреспондент наблюдал, как жители оккупированных территорий выезжали на украинскую часть, чтобы оформить документы на детей, получить деньги и так далее × ), а с контролируемой украинской армией территории — в Мариуполь, Бердянск, Мелитополь и Херсон. Долгая очередь , — например, в сентябре ожидание составляло около пары недель, – × , отсутствие комфорта и опасность обстрелов и задержаний не останавливают людей — многие украинцы вынуждены ездить на оккупированные земли, чтобы навестить родных и брошенные дома. 30 сентября по автомобильной очереди на украинской стороне был нанесен удар ракетами ЗРК С-300, погибли 32 и были ранены более 100 человек. Транзит остановился на неопределенное время.

Васильевка не всегда была единственным местом, где гражданские просачивались через фронт. Война в Украине ведется контингентом российской армии критично недостаточным не только для захвата страны, но и для относительно плотного закрытия линии фронта. Дырок, проселочных и асфальтированных дорог, не перекрытых блокпостами российской армии, еще весной 2022 года хватало. Поначалу на юге Украины выстроились два пути через фронт — между Херсоном и Николаевым и между Мариуполем и Запорожьем. Николаевское направление к маю было перекрыто российской армией, а прямая дорога из Мариуполя, Мелитополя, Бердянска через Васильевку в Запорожье мучительно, но функционировала до сих пор.

Автор этого текста, как и все люди из оккупированных Мариуполя и Волновахи, все эти месяцы привычно живет этой дорогой — вырываются родственники, печальные новости об убитых и раненых, к своим уцелевшим домам в оккупацию возвращаются знакомые, едут «на Крым» и дальше в Европу к своим семьям мужчины.

Эта история началась на этой дороге — 25 апреля возле запорожского торгового комплекса «Эпицентр», откуда стартовали гуманитарные конвои в Мариуполь. Именно в этот день один из авторов этого текста встретил там людей, рассказавших историю Мантаса Кведаравичюса.

Кошки

— На стороне русских сейчас работает «режим Дон-Кихот». Богатые машины они чистят, задерживают, проверяют, а вот такие, как эта, пропускают не глядя, ты должен выглядеть максимально убого, и все будет хорошо, — объясняет волонтер Александр Сосновский, для наглядности показывая журналисту стоящую рядом побитую осколками «Таврию» с закрытыми полиэтиленом разбитыми боковыми окнами.

Сосновский начал вывозить людей из разрушенного Мариуполя еще в марте. Сам на ту сторону он не ездит — для российских силовиков он известный украинский активист, бывший офицер Патрульной полиции Украины  — его коллега по гуманитарным операциям тоже известная в Мариуполе личность — Денис Минин, в мирное время телеведущий, в прошлом — автор городской утренней программы «Шоу кучерявых» × и, скорее всего, был бы тут же арестован.

В апреле на стоянке в Запорожье Александр оказался вместе со своей матерью Ангелиной Сосновской. Она сама только недавно эвакуировалась из уже захваченного Мариуполя, но тем не менее порывалась поехать обратно — чтобы отвезти продукты соседям, спасшим ее в первые полтора месяца осады города и потом приютившим кошек Сосновских.

Кошки играют важную роль в этой истории. Александр совместно с Денисом Мининым × создали организацию «Вивеземо» — она спасает из Мариуполя оставленных там во время осады домашних животных, в основном кошек: «Как вывозить собак я еще не придумал, — говорит Сосновский, — особенно больших».

Сам Александр эвакуировался из Мариуполя в первые дни вторжения, 4 марта. Его мать оставалась в городе со своими двумя кошками и четырьмя сына до конца марта. Когда автор встретил мать и сына в Запорожье в конце апреля, Ангелина, или Лина, как ее называют все вокруг, поначалу отказывалась говорить и прятала лицо от фотоаппарата — она еще собиралась добраться до захваченного Мариуполя и не хотела лишней публичности. Однако потом попросила выключить диктофон и начала: «Я знаю, как убили Мантаса».

Конвой

Мы разговаривали с Сосновской дважды — после первого рассказа в Запорожье «не под запись» мы встретились в сентябре уже в Киеве. Сосновская повторила свою историю не только нам, но и дала аналогичные показания Службе безопасности Украины , как говорит сама свидетельница × .

Ангелина Сосновская — та женщина, которую литовский режиссер Мантас Кведаравичюс вывозил из захваченного города. Во время этого конвоя он и был убит. Различные эпизоды этой истории восстановлены также по рассказам спутниц Сосновской по конвою и ее родных.

«Где-то 6 марта Диана мне сказала, что нужен адрес мамы моей, что есть человек, который вывозит людей оттуда — я ей передал адрес и забыл — начинает историю своей матери Александр Сосновский. — Тогда много было людей, которые даже ролики снимали как они едут, а потом упирались в залпы „Градов“ и возвращались. Но Мантас в конце марта в Мариуполе маму забрал».

Диана Берг — это жена Сосновского, хорошо известная в Мариуполе личность, проукраинская активистка, основавшая в городе арт-пространство «ТЮ». Она была немного знакома с Кведаравичюсом, его фильм «Мариуполис» в 2016 году демонстрировался в городском кинотеатре, на показе Диана с мужем присутствовали как зрители , рассказала сама Берг × .

Около 12-го марта в одном из чатов мариупольцев Берг увидела пост о том, что есть люди, которые собираются в город. К тому времени в Мариуполе не работала связь и никакой информации об оставшихся там людях не было, Диана передала через чат два адреса — свекрови и ее собственной квартиры, где могли прятаться друзья. «Если не вывезти, то хотя бы проведать и выяснить — живы ли?» — говорит Берг.

Тем человеком, о котором писали в чате, был Кведаравичюс. Он поехал в еще не до конца окруженный город, попутно снимая на мобильный телефон вторую часть «Мариуполиса».

— 27 марта Мантас пришел за мной, связи не было никакой, и я никого не ждала, встала утром, сделала кофе на костре. А у меня сосед взял отвертку — стук в дверь, я думала сосед. Открываю — стоит Мантас: «Здравствуйте, такая-то такая-то? Три минуты — сумка и паспорт!». Я на него глаза вылупила, я его вообще первый раз в жизни видела и говорю: «У меня кошки! У меня 6 котов! Я не могу!». Он, оказывается, меня в этот момент снимал, мне потом эти кадры сын показывал. Я ему говорю про кошек, а он мне снова: «Две минуты — сумка и паспорт!». Я как села возле дверей и как стала рыдать, поднимаю на него глаза и говорю: «Я не поеду без них!».

Лину, по ее словам, убедили ехать соседи. «Он взял мою сумку за спину как рюкзак, я отдала соседке денег, сколько было в кошельке, и мы пошли. Зашли за гаражи рядом с домом, а там уже стояли водитель машины Мантаса Саша, Галя с Юлей и месячная Алиска с ними в переноске. Маленькая Алиса родилась в Мариуполе 26 февраля. А также была еще одна женщина — Марина — с дочкой». Редакции разыскали спутниц Сосновской — это Галина Буяновская и ее невестка Юлия  — редакции не называют фамилию женщины по соображениям безопасности ее родных – × . Они — члены семьи украинского военнослужащего, который в тот момент сражался на другом участке фронта, и сейчас тоже находится в действующей армии

Все спутники Лины в итоге прорвутся на украинскую сторону. Все, кроме литовского режиссера. Как следует из рассказов Сосновских, покинувшие Мариуполь украинские военные в те дни пытались вывезти из города свои семьи. Александр, водитель микроавтобуса, на котором эвакуировалась Лина, служил в ВСУ и проник в город в гражданской одежде.

Встретившись за гаражами в районе Кронштадтской улицы, группа двинулась в район Нижней Новоселовки  — историческое название района Мариуполя — × , где был оставлен автомобиль — эти три километра люди короткими перебежками преодолели за сутки , следует из рассказа Лины и Галины × .

— Мы дошли до Вечного огня на улице Лавицкого, там как раз стояли наши ребята из ВСУ, мы им помахали рукой и начали идти дальше, прошли где-то метров 900 и уже все — там уже были эти, — говорит Лина.

После Мариуполя она не выговаривает слово «россияне», все время звучат короткие «они», «эти», иногда «рашисты».

— Мне 62 года, — вспоминает Сосновская, — но я знаю, что такое фосфорная бомба, что такое кассетная, что такое гаубица, что такое «Град», что такое «Бук» — я все это знаю! Но страшнее самолета ничего нет… и убежать невозможно…

В районе дома №37 на бульваре Хмельницкого группа наткнулась на опорный пункт российской армии.

— Если б мы пошли вот так (снаружи дома), Мантас остался бы жив, а мы пошли во двор. А пошли во двор потому что там костры горели, люди еду готовили — мы подумали, что там безопасно. И мы только зашли во двор, и в доме напротив людей с кострами, как оказалось, у них было что-то вроде штаба на первом этаже. И они нам: «Стоять!». И мужчинам приказали идти к ним. Мантас пошел туда как есть — с моей сумкой за спиной».

Когда российские солдаты задержали Мантаса и Александра, неподалеку начался стрелковый бой. Лину и других женщин впустили в свою квартиру местные жители. «Люди, которые нас позвали, были сами беженцами с левого берега Мариуполя, они эту квартиру снимали и еще кормили двух бабушек, которые приехали за пенсией из Донецка перед самым вторжением и застряли. Мужчина нам говорит: „Я еще и этих бабушек кормлю!“ Мы по еде там никак не вписывались».

Ситуация была сложная: назад женщины с детьми не могли вернуться поскольку шел бой, пойти дальше не могли, так как не знали, где стоит машина. «Я говорю: „Идемте просить за мужчин“. И с Мариной мы пошли, — рассказывает Лина. — Эта поляна от дома до дома она вроде не такая большая, мы начали бежать, а тут обстрел, мы вернулись — и снова бежать. Как-то добрались, заходим в подъезд, а они там квартиру вскрыли на первом этаже и весь этаж, и эта квартира превратилась в штаб, смотрю: моя сумка, которую Мантас нес, они ее не открыли, они ее просто разорвали. На полу в подъезде перед входом в квартиру валялось какое-то мое белье, ну все… К нам вышли двое русских военных, по говору было понятно, что россияне, с нами на входе в эту квартиру они и говорили, внутрь не пускали — ни званий, ни шевронов, в этом шоке я их толком не запомнила».

— Мы начали объяснять: «Ребята, поймите, они просто нас вывозят, у нас месячный ребенок, еще ребенок постарше, что вы делаете? Они просто нас вывозят!». Нам начинают говорить, что они передали информацию начальству, те разберутся и их типа отпустят, надо мол еще час подождать. Мы там рыдали, разговаривали громко, нас услышали и из какой-то комнаты наши мужчины отозвались — мол, девочки не переживайте, сейчас все как-то выяснится…

Лине разрешили забрать ее сумку и отправили обратно в укрытие. Там они ждали Александра и Мантаса еще какое-то время. Потом просить отпустить мужчин пошли свекровь с невесткой — Галина с Юлей.

Галина Буяновская до войны жила в историческом районе Мариуполя Романовка. Как ее сын связался с Кведаравичюсом, Галина не знает, но говорит, что Мантас, который приходит, чтобы спасти ее из города, снится ей до сих пор.

— Мы просили за наших сопровождающих мужчин, а они довольно резко нам говорили, что это не в их компетенции, будет решать руководство — у них, типа, неправильные документы, ждите! — рассказывает Галина. — Мы разговаривали в подъезде, в саму квартиру, где их держали, нас не пустили. Так мы и вернулись назад, а через некоторое время пришел Саша.

Водитель рассказал женщинам, что его и Мантаса раздевали, проверяли на характерные для боевых действий травмы, а также татуировки  — обычно ищут националистические и военные татуировки, а также характерные потертости на плечах от бронежилетов, на пальце от курка, на плече иногда остаются синяки от приклада — × , нашли на спине литовца синяк от сумки Лины, которую тот нес, и оставили Мантаса «до выяснения».

Женщины и Александр остались в укрытии ждать известий о Мантасе. В этот момент во дворе, где пряталась группа, началась зачистка.

— Видимо, наших (ВСУ) отогнали дальше и начали уже фильтрацию. Боже мой, залетают с автоматами, крик: «Тут целая квартира укропш!!!» Это я укропша в свои 62 года и той, Алисе, месяц — обе укропши. И тут наводят на нас автоматы и кричат: «Ложись!!!» — у меня в жизни разное было, но тут что-то случилось со мной, я стала как кол, полное оцепенение было, девчонки пытались меня положить как-то за пальто дернуть, но… А потом эти вскрыли рядом квартиру и закинули туда нас всех, а дверь привалили — все окна с обеих сторон при этом уже были выбиты. И во дворе начинается бой опять, ставят под нашими выбитыми окнами зенитку, она начинает палить, все это летает…

Как вспоминает Лина, в одном из домов в окрестностях был обнаружен украинский снайпер. В завязавшейся перестрелке россияне его убили.

— Мы ждали Мантаса до утра, начало светать, и мы в итоге пошли. Нас еще дважды останавливали по пути, все пытались что-то с нами сделать, мы плакали, Алиска орала и как-то все-же дошли до автобуса. Я в тот момент не знала, что там (возле автобуса) нас ждала жена Мантаса Аня (Анна Белоброва).

— Я увидела, что Саша подошел к какой-то молодой женщине невысокого роста, поговорил с ней, и она просто пошла сразу в ту сторону, откуда мы пришли. Она пошла туда, где арестовали Мантаса, она пошла, и искала его до 2 апреля. В итоге она нашла его на куче мусора, они его просто выкинули

Тело Кведаравичюса — с пулевыми ранениями — Белоброва найдет рядом с местом задержания. Тело мужа Анна вывезла в морг Донецка, а оттуда через всю Россию в Литву — 9 апреля режиссер был похоронен в его родном городе Биржай.

— Вы знаете, я 150 раз задавала себе этот вопрос — а если бы он не пришел за мной, он бы остался жив? Если бы я эти десять минут рыданий над кошками не устраивала? Просто может они бы пошли другой дорогой, и он бы остался жив? Ему было 45 лет, … а мне 62 года, почему Бог так распорядился…?

Путь женщин с детьми из Мариуполя еще продолжался. На микроавтобусе они влились в колонну из трех «бусов» — с надписью «дети» и красными крестами. Около супермаркета «Метро» на выезде из города колонну снова остановили российские военные. На КПП Александру приказали отвезти пассажиров на пункт фильтрации, а самому вместе с другими водителями идти в комендатуру.

— Саша понимал, что никакую фильтрацию он не пройдет — он был действующим офицером ВСУ. Мы стоим, а он говорит: «Так, девочки, не торопимся, улыбаемся и грузимся в бус!» Мы не понимали ничего, сели, и он к-а-а-к дал по газам! Я впереди сидела, он мне говорит: «Лина, Лина, смотри — за нами не гонятся?!» Догнали бы, расстреляли! Я ему потом говорю: «Саня, там же посты дальше!» А он: «Не переживай! У них раций нет!». Потом они уже поумнели, обзавелись связью…

Когда ехали по трассе Александр выбросил на обочину свой телефон — он вспомнил, что ему приходят смс-ки о зарплате офицера ВСУ. А телефон Мантаса спрятали за обшивкой машины и провезли через линию фронта. Потом из найденных там видеофрагментов смонтируют фильм «Мариуполис-2», который летом покажут на Каннском кинофестивале.

Паштет

Никто из участников тех событий, с которыми говорили редакции, не видел момент убийства Кведаравичюса. Однако исходя из слов знакомого семьи Кведаравичюса, режисер погиб либо в том дворе, где был задержан, либо в непосредственной близости от того места. Тело режиссера его гражданская супруга нашла возле дома №99 на Проспекте Мира — это на противоположной стороне улицы от места задержания — не больше 500 метров оттуда, где Кведаравичюса в последний раз видели живым , следует из рассказа друга семьи режиссера, что позже подтвердил в разговоре с редакциями и источник в литовском следствии × .

Чтобы установить детали событий во дворе и верифицировать рассказы Сосновской и ее спутниц по побегу, редакции также связались с людьми, которые жили в конце марта в том же районе города, где был убит Кведаравичюс, и поговорили с военными аналитиками, собирающими информацию об осаде Мариуполя.

Захватом Мариуполя занимались преимущественно войска Южного военного округа (19-я и 150-я мотострелковые и 7-я десантно-штурмовая дивизии), морская пехота Черноморского флота (810-я бригада), спецназ Генерального штаба (3-я бригада), подразделения милиции ДНР (батальон «Спарта» и «спецназ внутренних войск ДНР») , следует из анализа Института изучения войны и публикаций в СМИ × . Согласно карте боевых действий в Мариуполе , которую ведёт Telegram-канал «Хроника боевых действий» × , контроль над районом от проспекта Мира до улицы Итальянской, которые соединяет бульвар Хмельницкого, перешел под контроль российских войск примерно 21-22 марта, то есть всего за несколько дней до описанных событий. Какие именно российские части двигались по бульвару Хмельницкого, как и по любому другому ограниченному участку города, установить сложно , объясняет аналитик Conflict Intelligence Team Кирилл Михайлов × , однако жители окрестных домов предоставили нам важные зацепки.

По словам четверых жителей домов на бульваре Хмельницкого, район дома №35, где, по словам Буяновской, располагался штаб российских военных, у которого Кведаравичюса в последний раз видели живым, в период с 28 марта по 1 апреля контролировали бойцы из ДНР, среди которых встречались и россияне  — это распространенная ситуация, в частях ДНР служат добровольцы и наемники из России, а также дончане, жившие в России × . Два местных жителя называют конкретные «подразделения»: спецназ МВД ДНР и 6-й танковый взвод ДНР. «В основной массе это были „горе-призывники“ ЛДНР. Точно знаем, что один был из Горловки и один — из Челябинска», — рассказывает Кирилл  — мы не называем фамилию нашего собеседника из соображений безопасности — × , в конце марта живший недалеко от места, где был убит Кведаравичюс.

Буяновская также уверена, что военные, которых они встретили в штабе, были из ДНР: «У них на ногах и руках были белые ленты — это чистое ДНР, они так прятались. И утром, когда мы уходили, машины появились возле штаба, у них были номера с флагом ДНР, у них, комбат, как я поняла россиянин был. И навсегда теперь перед глазами их ремни — они с бляхами еще советскими, со звездой». Белые ленты на форме , — как следует из репортажей, именно такой цвет использовался российскими войсками в Мариуполе для определения «свой-чужой», – × вспоминает и другая наша собеседница — Мария имя изменено × , укрывавшаяся вместе с соседями в подвале одного из домов на Хмельницкого. Она также говорит, что среди военных, участвовавших в «зачистке» этого района, были «дэнээровцы» и россияне. Женщина помнит и о жестоких досмотрах, которые устраивали мужчинам: «Издевались они над ними страшно, глумились. Потом они наших мальчиков отправляли собирать „двухсотых“ и „трехсотых“» , то есть погибших и раненых × .

Согласно рассказу Кирилла, в штабе оккупантов было несколько старших по званию — у одного из них был позывной «Узбек», другого называли «Малым» — именно его застрелил украинский снайпер. «Из-за этого они были очень злые» — говорит Кирилл. Эта часть рассказа указывает на то, что речь идет об одном и том же месте. И Лина Сосновская и Галина Буяновская вспоминают, что огонь украинского снайпера вызвал переполох во дворе, где предположительно погиб литовец. «Вы прячете снайпера, мы сейчас вас всех порешаем!», — так, по словам Буяновской, кричал один из командиров-оккупантов после того как снайпер убил кого-то из его сослуживцев.

Человек, который угрожал Буяновской, имел позывной «Паштет» и был одним из «офицеров» в штабе на Хмельницкого, рассказывает Галина. Впервые она и ее невестка встретились с ним, когда пытались вызволить Мантаса: «В штабе было человек шесть, возраст где-то от 30 до 65. В этих жутких камуфляжах, непонятно какого происхождения, они производили ужасное впечатление — словно их из тюрьмы взяли, одели и дали автоматы в руки. Говорил с нами „Паштет“, но его перебивали — был там один в возрасте мужчина, в очках, больше 50-ти ему было, он все говорил: „Ну ты позвони комбату!“.

«Паштет», «Узбек» и «Малой» — не уникальные позывные среди донецких сепаратистов. В 2019 году украинское издание «Народная правда» опубликовало возможный список «боевиков ДНР» — в третьей роте «спецназа ДНР» там числятся бойцы с позывными «Малой», «Узбек» и «Паштет». Их реальные имена — Александр Ямковенко, Виктор Радионов и Павел Буденков соответственно.

Однако есть и другой «Паштет» — его данные можно найти в украинских базах данных и публикациях СМИ. Имя этого «Паштета» — Павел Мусиенко, он предположительно родился в Донецкой области в 1993 году , согласно доступным украинским базам данных × . Отец Павла, Валерий Мусиенко, — тоже сепаратист из ДНР, был командиром танкового батальона , следует из его интервью на YouTube × , с 2014 года он находится под санкциями Канады и Австралии. В 2018 году Мусиенко-младший, возможно, участвовал в перестрелке с другим бойцом из ДНР — мужчины поссорились и, находясь в нетрезвом состоянии, открыли стрельбу из автоматов , утверждали украинские СМИ со ссылкой на силовиков × .

Редакции предоставили фотографии Мусиенко («Паштет”-2), Буденкова („Паштет”-1) и Ямковенко („Малой“) для опознания Галине Буяновской и ее невестке. Обе женщины с неполной уверенностью, но узнали того, кто им угрожал на улице Хмельницкого. „Похож, глаза похожи. Взгляд похож“ — указали они на фото Мусиенко. Остальных боевиков, по словам женщин, они видят впервые.

На запрос редакций, отправленный в личные сообщения «ВКонтакте», Мусиенко ответил, что позывной «Паштет» действительно принадлежит ему, но в боях в Мариуполе он не участвовал. По его словам, в то время он находился в Туле. На просьбу предоставить какие-либо доказательства своего алиби Мусиенко не ответил, заблокировав аккаунт журналиста . Редакции также отправили вопросы в аккаунты Ямковенко и Буденкову, но ответа не последовало × .