Следственный комитет начал расследовать врачебные ошибки. Но проблема может быть не только в ошибках. Покупка дипломов, нехватка кадров и низкие зарплаты, отсутствие контроля и института врачебной репутации — все это приводит в медицинские профессии людей, с которыми мы бы никогда не хотели встретиться в больнице или аптеке.

В 2019 году Екатерина Лисичкина, так и живущая с фамилией убитой ею семьи, вновь работала в медицинской сфере и имела доступ к опасным веществам. Судя по странице в социальной сети «Одноклассники», Екатерина освободилась как минимум на два года раньше окончания срока. С каждой новой фотографией она выглядит все счастливее: новый муж, новая машина и новая работа. Ее нынешний супруг — врач. На одной из фотографий от февраля 2013 года — персонал городской поликлиники № 131. Среди прочих в кадре Лисичкина и ее новый муж, оба в белых халатах. В учреждении «Проекту» подтвердили, что Лисичкина была их сотрудником в аптечном пункте. «Года три как не работает», — сообщили в регистратуре. В приговоре Лисичкиной , который «Проект» получил по запросу от Мосгорсуда, × говорится, что осужденная поражена в «праве занимать должности или заниматься деятельностью, связанной с применением ядовитых и других сильнодействующих веществ или распоряжением ими сроком на пять лет». Если Лисичкина действительно вышла на свободу в январе 2008 года ( судя по первой фотографии в социальной сети. В пресс-службе ФСИН «Проекту» не смогли предоставить сведения о реальном исполнении наказания Лисичкиной) × , то с января 2013 ей разрешено работать с химикатами.

После поликлиники Екатерина пошла работать в аптеку — провизором-технологом — провизор-технолог принимает рецепты и требования лечебных учреждений, проверяет правильность оформления, доз, совместимость входящих компонентов, готовит сложные лекарства, контролирует препараты и следит за сроками их хранения. Провизор-технолог может работать в аптеке за прилавком, консультировать покупателей по выбору лекарственных препаратов и отпускать их — × в одну из государственных аптек московского Кунцева , «Проект» знает наименование аптеки, но не раскрывает его здесь × . Поскольку работать провизором Лисичкина начала уже после истечения судебного запрета, ее прием на работу был лишь вопросом морали и репутации аптеки. Отвечать, знала ли администрация о прошлом фармацевта, там отказались.

Лисичкина и ее родственники общаться с «Проектом» наотрез отказались. Где сейчас работает бывшая заключенная — неизвестно. Заведующая аптеки сообщила «Проекту», что та уволилась по собственному желанию в феврале — вскоре после того, как получила запрос об интервью. Впрочем, некоторый ответ все же последовал. За два дня до выхода материала корреспонденту «Проекта» позвонила неизвестная и пообещала «испортить жизнь» из-за того, что журналист занималась историей Лисичкиной.

Вампир

— Ты говоришь, что ты маг. А можешь ли ты тучи разогнать? — спрашивает следователь молодого подозреваемого в жестоком убийстве.

— Слишком мелко для меня. Это первый уровень, — отвечает 16-летний подозреваемый Боря Кондрашин.

— А что ты реально можешь сделать?

— Ну, в принципе, я могу лишить жизни человека по образу, то есть по фотографии.

Президент Лиги защитников пациентов и эксперт РАН Александр Саверский:
Поддельные дипломы всплывают, потому что нет ответственности за это преступление. Просто не заводятся реальные уголовные дела, обходятся взятками или штрафами. До сих пор не понимаю, почему нет большого публичного реестра врачей. Чего скрывать, если ты врач? Надо гордиться, что ты есть в реестре как профессионал. Также есть проблема проверки профессионализма, когда в Россию приезжают работать люди из СНГ. Тут почти невозможно знать точно — подделка или нет. Кадровик не будет обзванивать университеты Казахстана, потому что непонятно, кого спросить.

Президент Гильдии защиты врачей Семен Гальперин:
В США, Китае, в европейских и других цивилизованных странах существует реестр дипломированных докторов — там врачей проверяют по номеру лицензии.

Продавец детей

— Сирот у нас будет ещё меньше. Приезжает к нам потенциальный родитель с направлением на конкретного ребёнка. Можно ему много плохого о здоровье малыша рассказать, а можно, наоборот, поддержать морально, заверить, что с проблемами удастся справиться. И можно во время прогулки, к примеру, обратить внимание на других детей. Глядишь, ещё за одним придут, — такой комментарий давал местной газете в 2014 году главврач Специализированного дома ребенка Екатеринбурга Алексей Ефремов. В марте 2018 года издание The Insider сообщило, что персонал детдома фактически продавал детей будущим приемным родителям.

По данным журналистов, сотрудники обещали за 80 тыс. рублей оформить бумаги на малышей, родители которых не лишены прав, но передали детей на попечение государства из-за временной невозможности следить за ними.

Следователи возбудили уголовное дело по статье “злоупотребление должностными полномочиями”. Но через три месяца после инцидента все упомянутые в СМИ сотрудники сохранили свои должности . Как утверждает The Insider, Следственный комитет не нашел достаточных доказательств их вины × . Главврач от комментариев всегда воздерживался. Возможно, на то были причины.

В ходе очередной следственной проверки выяснилось, что Ефремов и сам подвергался уголовному преследованию , сообщало агентство URA.RU в октябре 2018 года × . В 2000 году суд Верхней Пышмы приговорил его к трем годам лишения свободы по трем статьям: «получение взятки», «мошенничество», «вымогательство с применением насилия». Но подсудимому повезло — в том же году вышла амнистия ко Дню Победы.

В 2004 году , по данным Контур.Фокуса, × Ефремов стал заведующим ГУЗ СО «Специализированный дом ребенка N 6», а в 2010 году в результате слияния нескольких детдомов возглавил ГКУЗ СО «Специализированный дом ребенка». Должность Ефремов, судя по всему, получил от отца — именно он был создателем и первым главврачом дома ребенка. По закону, медработник в детском учреждении должен предъявить справку об отсутствии судимости или прекращении уголовного преследования по реабилитирующим основаниям , согласно статье 351.1 Трудового кодекса. Как сказали «Проекту» два медицинских юриста — Полина Габай и Иван Печерей — сейчас справки нередко спрашивают даже у врачей, работающих со взрослыми × .

Ефремов не был реабилитирован , по словам адвоката Тумаса Мисакяна, это означает, что он ограничен в праве занимать должности, связанные с работой с детьми × . Однако до недавнего времени главврач продолжал работать в доме ребенка , это подтверждала его секретарь, через которую «Проект» несколько раз пытался связаться с Ефремовым × . Контракт с ним был расторгнут лишь 29 марта этого года , об этом «Проекту» сообщил областной минздрав × после многочисленных скандалов в СМИ. В детдоме теперь работает супруга Ефремова.

Маникюрша

Нехватка медперсонала — проблема не только далеких регионов.

— Мы забегали в больницу, говорили охраннику, что пришли на практику из 8-го медучилища, а затем всей группой шли в туалет, переодевались в медицинскую форму и ходили по отделениям, — так описывает свою работу в одной из самых известных больниц Москвы , редакция «Проекта» готова раскрыть название учреждения профильным службам, но не приводит его название в тексте по юридическим причинам, × бывшая студентка колледжа ГБПОУ Первого Московского образовательного комплекса (государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение), учившаяся по специальности «технология эстетических услуг». На этом направлении после 9-го класса можно научиться таким специальностям, как маникюр, педикюр, массаж и косметологические услуги.

«Проект» нашел четырех выпускниц этого училища, в разные годы (с 2014 по 2016) работавших в больнице без каких-либо документов. Имя одной — Яна Татаркина, другая — Анна — попросила не называть ее фамилию. В лечебное учреждение девушек впервые отвела преподаватель — она, не имея на то разрешения, хотела обучить девушек базовым навыкам медсестры, например, делать инъекции, утверждают Анна и Яна. По словам девушек, им нравилось работать в больнице — для них это была возможность побыть в роли настоящего медика.

В главном здании студентки сначала поднимались на этаж персонала и сидели в холле, записывая объяснения своего преподавателя (что не запрещено), а затем разбегались по отделениям (на что уже требуется разрешение).

Анне было скучно просто перевязывать пациентов, и она стала бродить по отделениям. На четвертый день ее поймала сотрудница больницы и попросила помочь в токсикологическом отделении.

Там Анна и закрепилась, на все вопросы персонала отвечая, что она из 8-го медучилища , в доказательство своего рассказа девушка показала корреспонденту «Проекта» сделанные ей на работе в фотографии × . Ей дали куратора — медбрата Сашу (имя изменено — «Проект»). Он показывал, как выполнять базовые функции медсестры: делать уколы, ставить капельницу, ухаживать за больными и даже вставлять трахеостомическую трубку (во время наркоза вставляют в горло, надрезая его, чтобы у пациента был доступ к воздуху и питанию) и катетеры в мочеиспускательные каналы. «В первые разы я говорила, что нам в училище еще пока не показывали, как что-то делать, и просила помощи. Когда меня попросили ввести препарат в вену, то для тренировки Саша меня подвел к старой бабушке, которая явно скоро умрет и просто лежит. И я на ней практиковалась», — вспоминает лжемедсестра.

Фотографии студенток с «практики»