Сколько российская экономика сможет выдерживать войну

Война и санкции вроде бы должны были нанести российской экономике двойной удар — по крайней мере, так предсказывало большинство экспертов. Но она устояла и приспособилась к войне («Важные истории» рассказывали об этом).

Чтобы понять причины устойчивости российской экономики и ее пределы, имеет смысл сопоставить ее с другими примерами рыночных экономик в условиях войны, а также вспомнить, в каком состоянии она к этой войне подошла.

Дорого, но не слишком

Официальные расходы бюджета 2024 года на оборону составляют 6% ВВП. Если добавить к ним расходы, «размазанные» по другим статьям («Важные истории» тоже оценивали их), по самой максимальной оценке их можно оценить в 9% ВВП.

Много ли это? Ровно те же 9% в течение последних 20 лет тратила на оборону Саудовская Аравия. Почти столько же, 8,5% ВВП, 20 лет подряд тратили на оборону США (1955–1975 годы). Эти расходы не только не разрушили американскую экономику, но и сопровождались значительным экономическим ростом — в среднем 3,6% в год. Военные расходы Израиля между 1967 и 1993 годом составляли в среднем 19,1% ВВП в год, при этом средний рост экономики Израиля в это время составил умопомрачительные 4,8%.

То есть некоторым экономикам (пусть и находящимся в особых условиях) удавалось 20–30 лет тратить на оборону вдвое больше, чем Россия сегодня, и при этом быстро расти. Советская экономика весь период своего существования тратила на оборону в среднем в 2,5 раза больше России образца 2024 года. Такие расходы, конечно, подкосили советскую экономику, но на это понадобилось 40 лет, да и главная причина ее кризиса была в другом.

Десятки стран в ХХ веке десятилетиями успешно выдерживали гораздо большие военные расходы, чем сейчас у России, сохраняя экономический рост и относительное здоровое состояние экономики. Военные расходы такого масштаба сами по себе не могут быть причиной не только кризиса, но даже стагнации современной экономики.

Двойной профицит

Однако есть еще санкции, которые обошлись заметно дороже собственно войны.

Способность выдержать эти санкции объясняется в первую очередь тем, что благодаря нефтяной ренте и достаточно жесткой макроэкономической политике российская экономика до войны очень сильно отличалась от любых других крупных экономик.

Федеральный бюджет в среднем за 2000–2021 годы сводился с профицитом 0,9% ВВП. Бюджеты всех других крупных экономик были устойчиво дефицитными. Это привело к тому, что несмотря на наращивание военных расходов и санкции, дефицит российского бюджета в условиях войны (–1,9% ВВП в 2023 году) остается ниже типичных для развитых стран уровней дефицита «мирного времени».

Благодаря такой 20-летней экономии у России очень низкий госдолг — 17,7% ВВП на конец 2023 года. Это в 5–15 раз меньше, чем в большинстве развитых стран. Чтобы госдолг РФ достиг среднего для развитых стран уровня, бюджету нужно занять сумму, достаточную для финансирования примерно 10 лет войны в масштабах 2024 года.

Торговый баланс. Россия десятилетиями экспортировала больше, чем импортировала. В 2000–2021 годах разница составляла в среднем 9% ВВП — беспрецедентный уровень. Часть этого «излишка» оседала в резервах правительства и крупных компаний, часть использовалась частными лицами для вывоза капитала за рубеж.

С точки зрения макроэкономического равновесия, война запустила два процесса. На уровне товарных потоков — перераспределение ранее экспортировавшегося излишка на производство военной продукции. На уровне финансовых потоков — переход государственного сектора от экспорта капитала (резервы размещались в валютные активы) к использованию накопленных резервов, а также повышения налогов и реквизиций в отношении экономических субъектов, ранее экспортировавших капитал.

То есть благодаря довоенным аномалиям перед российскими властями в условиях войны не стоял вопрос, где взять недостающие ресурсы. Вопрос был в том, как структурировать налоговую политику, заимствования и конфискации таким образом, чтобы перераспределить существовавший десятилетиями излишек ресурсов на военные нужды.

Возвращение к норме

Большинство связанных с войной экономических проблем можно свести к проеданию положительного сальдо внешней торговли.

Вызванное санкциями сокращение экспорта газа, угля и нефтепродуктов снижает его. Рост издержек из-за необходимости обходить санкции при импорте — тоже. Почти полное прекращение экспорта вооружений, сокращение экспорта металлов, которые теперь идут на производство военной продукции, — снова снижение сальдо.

Если бы все вышеперечисленное случилось с любой другой страной, изначально не имевшей подобного запаса прочности, это бы довольно быстро привело ее к многократной девальвации, гиперинфляции и невозможности обеспечить критический импорт. Однако для России всё то же самое обернулось лишь сокращением аномально высокого сальдо, которое до сих пор, несмотря на все, остается положительным.

В 2023 году экспорт сократился в сравнении с 2021-м, а импорт практически вернулся к довоенным значениям. Наиболее вероятным представляется дальнейшее сокращение экспорта в товарном выражении при стагнации гражданского импорта на уровнях 2023 года. При сохранении этих тенденций к концу 2025 году сальдо внешней торговли России вполне может приблизиться к нулю. То есть превратиться из экстраординарного для крупной экономики в обычное для большинства стран мира. Именно это сальдо и потрачено на войну. Пока не полностью.

Рост во время войны — это норма

Многие прогнозировали российской экономике спад из-за войны и санкций. Но по итогам двух лет ВВП вырос на 2,5% к 2021 году, а промышленное производство и вовсе на 6,5% (февраль 2022 года к февралю 2024-го).

Промышленность и ВВП росли в подавляющем большинстве воюющих стран с рыночной экономикой. Исключение — те, кто подвергался регулярным массированным бомбардировкам. Государство увеличивает спрос, а спрос рождает предложение. Так было везде, это норма, а не какое-то достижение.

Как правило, за этот рост приходится расплачиваться в первые послевоенные годы. Так, экономика США упала на 11,6% в 1946 году, а в Великобритании за 1919–1920 годы сократилась на четверть. Чем дольше будет продолжаться перестройка российской экономики на военные рельсы, чем значительнее вырастет ВПК, тем болезненней будет неизбежная коррекция после войны.

Рост инвестиций в первые годы войны — также норма. В России в 2023 году они выросли более чем на 10% за счет опережающих вложений в ВПК, замещения критического импорта, а также вынужденной перестройки логистики и замены «западных» комплектующих и технологий на «восточные».

Эти адаптационные вложения уже в основном закончены, так что в ближайшем будущем следует ожидать некоторого снижения инвестиций и их концентрации в ВПК. И это снова типично для воюющей страны. Военные отрасли высасывают ресурсы из других частей экономики, а государство — финансы из рук частных инвесторов. Все это плохо сказывается на долгосрочном развитии гражданских отраслей, но позволяет решать военные задачи здесь и сейчас.

Ненормальные доходы населения

Что действительно необычно для воюющей страны, так это рост доходов и потребления населения. Как правило, в рыночных экономиках, переживающих военный конфликт, конечное потребление домохозяйств снижается. Доходы при этом могут как падать, так и незначительно расти.

Однако в России за два года войны заметно выросли оба показателя. Реальные располагаемые доходы населения (то, что остается после обязательных платежей и с поправкой на инфляцию) в 2023 году были на 5,5% больше, чем в 2021-м. Сказались три фактора: высокие зарплаты контрактников и мобилизованных и крупные выплаты семьям погибших; скачок зарплат на предприятиях ВПК, которым надо выполнять резко возросший оборонзаказ; рост зарплат в гражданских отраслях, пытающихся удержать сотрудников от перехода на военные предприятия.

На мой взгляд, и реальные доходы, и потребительские расходы населения близки к пикам, и уже с осени следует ожидать как минимум стагнации, а скорее их плавного сокращения. Выборы прошли, и социальных раздач больше не будет. Снизить инфляцию не удается, она будет сдерживать реальные доходы, а повышение налогов и рост издержек будут постепенно изымать выросшие в начале войны прибыли частного сектора, ограничивая возможности повышать зарплаты.

При этом потребление домохозяйств должно существенно отставать от собственно доходов. Сказывается очень высокая (16%) ключевая ставка Центробанка. Она привела к росту ставок по вкладам и потребительским кредитам, в результате население меньше потребляет и больше сберегает. Доля доходов населения, направляемая на банковские вклады, которая долгие годы не превышала 6,6%, в IV квартале 2023 года составила рекордные 13,2%. Доля потребления в доходах населения уже близка к исторически минимальным 80%. Это тоже типичное потребительское и сберегательное поведение в условиях войны.

Может ли что-то поколебать устойчивость этой конструкции

Традиционным источником рисков для российской экономики являются цены на нефть. Нефть и газ обеспечивают примерно половину российского экспорта и до трети доходов бюджета. Падение цен на нефть до $30 за баррель лишит российский бюджет суммы, сопоставимой с текущими военными расходами. Подобное падение цен в условиях войны и санкций сделает отрицательным то самое сальдо внешней торговли. Через два-три года это должно привести российскую экономику ко всем тем проблемам (девальвация, невозможность обеспечить критический импорт), с которыми любая другая экономика столкнулась бы уже давно.

Сильное и долгосрочное падение цен на нефть — пожалуй, единственный экономический фактор, который изменит срок, в течение которого Путин может оплачивать войну такого масштаба, с «бесконечно долго» на «несколько лет».

Второй значимый вызов для российской экономики — дефицит рабочей силы. Более 600 тыс. человек были мобилизованы или пошли на службу по контракту. Рост занятости в ВПК, связанных с войной логистических и строительных работах, а также вспомогательных службах, по совокупности изъял из гражданской экономики до двух миллионов работников. Эмигрировали, по разным оценкам, от 400 тыс. до 1 млн человек. И все это на фоне сокращения численности населения в трудоспособном возрасте на несколько сотен тысяч человек в год по чисто демографическим причинам.

В результате безработица снизилась со средних для последнего десятилетия 5–6% до исторического минимума в 2,8%. Если будет объявлена новая волна мобилизации, она не только изымет из экономики мобилизованных, но и спровоцирует новую волну эмиграции. Если предположить, что война продлится еще несколько лет, нехватка рабочих рук может стать главной проблемой российской экономики.

Это принципиально новый вызов, он существенно сокращает арсенал возможных антикризисных действий властей. Начиная с 1998 года в случае любых кризисных явлений или нарастания дефицита бюджета российское правительство могло использовать весьма универсальный и эффективный механизм балансирования ситуации — девальвацию рубля. Она увеличивала доходы бюджета от экспорта нефти (в рублях ее цена росла), параллельно увеличивая занятость в экспортоориентированных и импортозамещающих отраслях (при дешевом рубле экспорт становится более выгодным, а импорт — менее), а также сокращая число трудовых мигрантов (они ориентируются на зарплаты в долларах).

Во время предыдущих кризисов такое увеличение занятости и отток мигрантов не вели к резкому росту зарплат, поскольку на рынке всегда существовал резерв рабочей силы, а частный сектор сокращал сотрудников.

Совершенно иначе этот баланс выглядит в условиях дефицита рабочей силы, когда экономика зависит от притока трудовых мигрантов, а дополнительный спрос на рабочую силу предъявляет преимущественно государство. В таких условиях девальвация, сильно обгоняющая рост рублевых зарплат, будет сокращать число трудовых мигрантов и увеличивать военные расходы. Сегодня государству удается привлекать людей на войну или в ВПК за счет существенных премий к зарплатам низкооплачиваемых работников. Если в гражданских секторах они сильно вырастут, то государству, чтобы сохранить эту премию, придется повышать зарплаты контрактникам и сотрудникам ВПК. По мере роста военных расходов на подобные зарплаты приходится все большая часть расходов бюджета. Частному сектору тоже придется повышать зарплаты. Все это вместе грозит неконтролируемой инфляцией издержек.

Таким образом, если в предшествовавшие 25 лет девальвация позволяла правительству одновременно балансировать и бюджет, и рынок труда при относительно управляемых инфляционных последствиях, то сегодня выгоды от девальвации для бюджета (который другой рукой вынужден оплачивать растущие зарплаты) всё менее очевидны, а инфляционные последствия девальвации гораздо хуже контролируемы.

Поэтому в случае резкого ухудшения экономической ситуации властям придется делать важный выбор: использовать девальвацию, мирясь с повышением инфляции до устойчиво двухзначных значений, либо увеличивать внутренние заимствования, поднять процентные ставки еще выше и расходовать золотовалютные резервы для удержания курса рубля и финансирования возрастающего дефицита бюджета.

Судя по текущим действиям властей, они пока склоняются ко второму решению. Основными издержками такой политики станет угнетающее воздействие на не связанные с ВПК инвестиции и потребление населения. Что замедлит общий рост ВВП и приведет к сокращению выпуска в отраслях, не связанных с ВПК, или замещением критического импорта.

В условиях мирного развития власти стремятся обеспечить частный бизнес более дешевыми финансовыми ресурсами, чтобы стимулировать инвестиции, создание новых рабочих мест и в будущем собирать больше налогов. Но во время войны, когда надо, условно, продержаться два-три года, никакие перспективы не смогут перекрыть в глазах государства его дополнительные издержки от роста зарплат в госсекторе и конкуренции со стороны бизнеса в гражданских секторах. Поэтому в обозримой перспективе наиболее вероятно сохранение крайне высоких ставок при девальвации темпами чуть выше инфляции.

У российской экономики есть и другие проблемы, например высокая загрузка производственных мощностей, уже превысившая 80%, в отдельных отраслях приближаясь к 100%. Это не позволит в дальнейшем наращивать выпуск военной продукции теми темпами, которые наблюдались последние пару лет. Или практически неизбежная в условиях войны инфляция издержек.

Санкции, перестройка экономики на военные рельсы, а также искажение стимулов в экономической системе, без сомнения, наносят серьезный вред, однако эффект проявится в долгосрочной перспективе. А на среднесрочном горизонте все эти проблемы не являются критическими угрозами, способными заставить Путина прекратить войну. Для этого должна либо очень сильно подешеветь нефть, либо закончиться россияне.