Пока в реальной жизни уйгуры — китайское мусульманское меньшинство — подвергаются пыткам и угнетению со стороны властей, в фильмах все выглядит совсем по-другому
Оригинал материала опубликован на Coda story.
«Что плохого в том, чтобы поблагодарить Синьцзян? Подумаешь, более миллиона мусульман в Синьцзяне — в основном представители уйгурского меньшинства — были заключены в концентрационные лагеря».
«Дорогой Дисней, я понимаю, что в эти финансово тяжелые времена твои решения могут показаться омерзительными всем, у кого есть душа — ну, например, как решение снимать в регионе, где осуществляется геноцид. И все правы, это и в самом деле омерзительно!»
Так пользователи соцсетей отреагировали на выход фильма «Мулан» кинокомпании «Дисней» в сентябре. Эти посты можно найти по хештегу #BoycottMulan, который быстро набрал популярность в твиттере.
В основе фильма лежит китайская народная сказка о девушке, притворившейся юношей, чтобы попасть в армию и защищать свою страну от врагов. Эту красивую историю стоимостью 200 миллионов долларов снимали в провинции Синьцзян на северо-западе Китая.
Международная съемочная группа работала всего в паре километров от высокого забора, за которым находится лагерь «перевоспитания» уйгуров — мусульманского меньшинства Китая.
Уйгуры — это этническая группа, которая регулярно подвергается угнетению со стороны китайских властей. Уже несколько лет КНР отправляет тысячи уйгуров со всей страны в концентрационные лагеря, где те оказываются в положении практически бесправных рабов. Их пытают, запугивают и заставляют цитировать пропаганду Коммунистической партии.
После выхода фильма в сентябре — из-за пандемии он вышел позже, чем планировалось, и к тому же онлайн — на него обрушилась волна критики. В титрах фильма зрители заметили благодарность местным властям и управлению безопасности города Турфан, где находится несколько лагерей «перевоспитания». Активисты из разных стран призвали бойкотировать картину за поддержку геноцида в китайской провинции.
Одним из главных критиков фильма стал Джошуа Вон, активный участник и лидер «революции зонтиков» (так называют протесты в Гонконге за автономию от Китая). «Этот фильм сейчас рассматривается как попытка распространения пропаганды и обеления предполагаемого культурного геноцида в Китае, чтобы отвлечь мир от того, что происходит в регионе», — написал Вон в колонке о фильме «Мулан». В компании «Дисней» ситуацию пока не прокомментировали.
Два поколения
Официальный Пекин тем временем продолжает делать вид, что в Синьцзяне не происходит ничего необычного. Более того, во многих китайских фильмах жизнь этнических групп — особенно уйгуров — изображена совсем не такой, какая она есть на самом деле.
В 2019 году в прокат вышел дорогостоящий музыкальный фильм «На крыльях песен». Премьера прошла в Пекине в честь семидесятилетия Китайской народной республики.
Фильм частично снимался в городе Тачэн на границе Китая и Казахстана, где по данным, полученным со спутниковой съемки, находятся как минимум семь лагерей «перевоспитания», в которых уйгуров подвергают идеологической обработке.
В фильме пропагандируется межэтническое национальное единство. Молодые казахи, уйгуры, и ханьцы — крупнейшая этническая группа Китая — дружно путешествуют по живописному региону. Все танцуют, поют и делятся с миром своей любовью к музыке. Фильм был снят уйгурским комиком Абдукеримом Абизом по заказу регионального отдела пропаганды Синьцзяна.
Абиз был также одним из режиссеров фильма «Братья Куньлунь», который снимался на юге провинции. Фильм пропагандирует государственную программу КНР «Объединяйтесь в семьи», в рамках которой миллион чиновников-ханьцев в обязательном порядке подселяли в уйгурские семьи — они должны были склонять уйгуров к нетрадиционному для них светскому образу жизни.
Обе картины были сняты на государственной киностудии «Тяньшань», основанной в 1959 году. Изначально она создавалась как студия по производству фильмов об этнических меньшинствах — эта часть китайского кинематографа должна была продвигать идею национального единства в стране. Студия нанимала на работу сотрудников разных этносов и снимала фильмы на китайском и уйгурском языках.
В первом ее фильме 1960 года «Два поколения» ханьцы и уйгуры объединяются против общего врага в китайско-японской войне, которая длилась с 1937 по 1945 год. А в фильме «Аналкхан» 1962 года под традиционные песни и танцы ханьские чиновники из Пекина освобождают уйгурских женщин от феодальной жизни.
Но вскоре концепция изменилась. Во время десятилетней «культурной революции» — политической кампании Мао Цзэдуна, которая началась в 1966 году и должна была уничтожить остатки капитализма в китайском обществе — большинство студий закрылись. Работа студии «Тяньшань» возобновилась только в 1979 году с выходом фильма «Проводник» — очередной картины про объединение уйгуров и ханьцев против иностранных врагов.
В 80-х годах на киностудии осталось совсем немного режиссеров уйгурского происхождения. Большинство нынешних сотрудников — ханьцы, а продукция студии идеально иллюстрирует уйгуров — как их видят власти.
В фильмах киностудии, снятых к тому же на мандаринском языке, уйгурский регион изображен недоразвитым и нестабильным, а люди в нем — отсталыми и пассивными.
Они не могут избавиться от деспотических религиозных лидеров, и только ханьцы способны навести порядок, принести мир и процветание и показать дорогу в светлое будущее.
Фильмы студии «Тяньшань» играют огромную роль в том, как в стране воспринимают отношения между уйгурами и ханьцами. И чаще всего в этих фильмах уйгуров показывают либо как нецивилизованных и жестоких, либо как беззащитных и беспомощных жертв. Они, в отличие от ханьцев — экзотические «другие» в странных нарядах. Эти стереотипы похожи на то, как Голливуд изображает афроамериканцев, а Австралия — аборигенов.
Футбол и светлое будущее
В конце 90-х годов радикальные экономические реформы превратили китайский кинематограф в успешную индустрию. Объединившись с Голливудом, Китай в начале нулевых стал выпускать на международный рынок конкурентоспособные блокбастеры — такие как «Герой» или «Дом летающих кинжалов». И хотя разные режиссеры снимали кино в разных жанрах, задача оставалась прежней — отстаивать политику Коммунистической партии.
В новую эпоху акцент сместился даже в фильмах про этнические меньшинства — теперь в них рассказывали про экологические и культурные проблемы. В фильме Джин Лини и Шеризата Якуба 2006 года «Любовная песня Турфана» живописные сцены в стиле Болливуда чередуются с восхвалением экономических и экологических достижений компартии в регионе. А на экране регулярно показывают ветряные турбины, символизирующие «зеленую экономику».
В фильме подчеркивается и сохранение культурного наследия — правда в довольно экзотических танцевальных и песенных сценах и с актерами в традиционных нарядах.
Уйгуры в фильме показаны как люди, которым выгодна пекинская стратегия развития регионов, и поэтому они с радостью встречают ханьских солдат.
В финале фильма молодожены проезжают мимо ветряных электростанций, а на фуражке жениха сияет эмблема компартии Китая.
«Год Маймаити» режиссера Якуба снимался в том же регионе. Фильм рассказывает о футбольном тренере, который организует местную молодежную команду и убеждает родителей помочь своим детям «осуществить их мечты» — поучаствовать в церемонии открытия Олимпийских игр-2008 в Пекине.
Жители уйгурских деревень здесь снова показаны как невежественные и необразованные люди, живущие на бедной земле и все еще передвигающиеся на лошадях. Поначалу они даже не понимают, что такое футбол и Олимпиада, но в итоге все-таки оценивают международную значимость этого спорта и самих игр.
Их дети, напротив, олицетворяют светлое будущее и изображаются идеальными гражданами. Вместо персонажей-ханьцев, которые обычно напоминают зрителю, что фильм на самом деле о национальном единстве, здесь выступает тренер. Он — связующее звено между уйгурами и государством, и не устает напоминать, что «все они китайцы».
Игроков в его команде зовут как известных ханьских футболистов, а сами они с нетерпением ждут, когда вырастут и станут пекарями или производителями традиционных барабанов. Все это говорит о том, что некоторые элементы уйгурской культуры, такие как еда и музыка, все-таки не чужды ханьскому обществу и приемлемы. Однако ислам — религия, которой придерживается большинство уйгуров — в современном кинематографе упоминается редко.
Примерно о том же фильм 2012 года «Лето Шоукета», который снял режиссер Пан Ю. Главный герой — молодой певец-ханец Луобин — приезжает в Синьцзян, чтобы сбежать от городской суеты. Там он знакомится с юношей Шоукетом и его отцом Тахиром, уйгурским фолк-музыкантом, который помогает Луобину снова обрести вдохновение и собрать песни для записи.
В основе фильма, возможно, лежит реальная история композитора Ван Луобина, который был известен интерпретациями синьцзянского фольклора на мандаринском языке. Вана обвинили в том, что он присвоил народную музыку провинции и использовал ее для собственной выгоды. Луобин умер в 1996 году.
Хотя «Лето Шоукета», как и другие подобные фильмы, вроде как должно продвигать политику властей КНР по панэтническому мирному существованию, на самом деле оно только подчеркивает суровую реальность, в которой восприятие уйгуров полностью зависит от авторитарных китайских властей.
