Оригинал материала опубликован в «Новой Газете». Автор материала Максим Леонов.
Суд в Санкт-Петербурге оправдал троих граждан Кыргызстана, обвинявшихся в разбойном нападении и признавших вину. О том, как выбивали признательные показания, они рассказали «Новой Газете».
Троим гражданам Кыргызстана вменялось разбойное нападение. Как утверждало следствие, а за ним и гособвинение в суде, вечером, 27 декабря 2019 года, Заирбек Дуйшо, Бекболот Менишбай и Нургазы Сарыков напали на Нину Гусенко и, угрожая травматическим пистолетом, отобрали у нее сумочку с деньгами. Первоначальный ущерб потерпевшая оценила в 279 тысяч рублей. Наличие столь крупной суммы Гусенко объяснила тем, что работает администратором у индивидуального предпринимателя и собирала выручку с магазинов.
В тот вечер, рассказала Нина Гусенко в полиции, она по просьбе подруги поехала на улицу Белы Куна, чтобы выкупить ювелирное украшение. Созвонилась с продавцом, назначила встречу. На подходе к месту встречи на нее напали. Толком рассмотреть нападавших Нина не смогла — вечер, темно, к тому же один был в маске. Но момент нападения зафиксировала камера наружного наблюдения. Полиция изъяла видеозапись, но больше месяца вещдок лежал в сейфе. В начале февраля запись вдруг чудесным образом оказалась в распоряжении одного из телеканалов, а потом утекла в соцсети.
Ролик с нападением на женщину быстро стал вирусным. И тогда полиция показала, что не дремлет: спустя сутки пресс-служба ГУ МВД по Петербургу и Ленобласти опубликовала официальное видео, на котором впервые и появились выходцы из Средней Азии. Демонстрация записи сопровождалась комментарием, что это, мол, и есть те самые обидчики. Гусенко их опознала (правда, как позже станет ясно, не очень уверенно). Двое злоумышленников признали вину.
«О задержании граждан Кыргызстана по подозрению в совершении разбойного нападения я узнал от их родственников, — рассказал «Новой» почетный консул Кыргызской Республики в Петербурге Таалайбек Абдиев. — Поехал в полицию, попросил с ними встречи. Однако в полиции мне заявили, что я не процессуальное лицо, и поговорить с гражданами моей страны мне не удалось. Мы нашли для них адвокатов».
Адвокатов к задержанным пустили только через неделю. К этому времени они уже были арестованы судом и сидели в ИВС.
«Заирбек Дуйшо, мой подзащитный, в момент нападения на Гусенко вообще находился на режимном объекте, — замечает адвокат Павел Литвинов. — Он работал в компании «Стройинвест», которая возводит гаражи для управделами президента. Само собой, там имеются камеры, приход-уход фиксируется в специальном журнале. И в этом журнале отмечено: Заирбек прибыл на объект в 9 часов 10 минут, а убыл в 21.58. Оказаться на другом конце города в девять вечера он не мог.
Адвокат отправил в «Стройинвест» запрос, получил официальный ответ. Полиция отказалась приобщить документ к делу. У следствия к этому времени имелось чистосердечное признание Дуйшо, поэтому исследовать алиби обвиняемого там, видимо, не сочли нужным. О том, как было получено это признание, «Новой» рассказал сам Заирбек.
«Душили, пытали током…»
Вечером, 26 января, полицейские пришли в квартиру, где Заирбек проживал с родственниками.
«Нас с Нургазы повалили на пол, спрашивали про пистолет, — рассказывает он. — Я не понимал, какой пистолет, у нас никогда оружия не было. Обыскали квартиру, потом машину Нургазы. Ничего не нашли. Затем Бекболот пришел, его тоже задержали. Повезли в отдел, водили по разным кабинетам. И постоянно били. Не по лицу, а по животу, по груди, по спине. Посадили на стул, надевали пакет на голову. Я прогрыз дырку. Тогда они стали двойной пакет надевать и душить. Еще у них такие шокеры были, как дубинки. Эти шокеры приставляли к паху, били током. Я не понимал, что от меня хотят. Но готов был подписать что угодно, лишь бы это остановить».
Заирбек говорит по-русски с трудом, еле подбирает слова. Иногда обращается к родственнику, чтобы тот перевел. Или к адвокату, если речь идет о процессуальных моментах.
После того как Дуйшо согласился подписать признание, его прекратили бить. Привели в кабинет, там уже находился Бекболот Менишбай.
«У Бекболота руки были опухшие от наручников, — продолжает Заирбек. — Понятно было, что его тоже били, но на лице следов не было. Через какое-то время меня повели в кабинет следователя. Там сидела женщина, как мне сказали, переводчик. Еще был адвокат, который на меня даже не взглянул. Женщина только говорила, где нужно подписать. Я подписал, и меня посадили в камеру. Через несколько дней повели на опознание. Я слышал, как Гусенко говорила полицейскому, что не очень уверена. Но тот ей что-то сказал, и она кивнула».
Для справки: адвокат по назначению работает не бесплатно, а за госсчет (как и сотрудники полиции).
Государство платит ему 1500 рублей в час. В ночное время ставка удваивается. Угадайте, в чьих интересах работает такой защитник.
Будет сильно напирать на права обвиняемого — в следующий раз полицейские на ночной допрос позовут другого.
Похожая ситуация и с переводчиками, только ставка у них втрое меньше — от 500 до 700 рублей в час. По информации «Новой», имя переводчицы, помогавшей Заирбеку Дуйшо подписать протоколы в правильных местах, регулярно появляется в делах с участием граждан Кыргызстана во Фрунзенском УМВД, словно это единственный заработок переводчицы с кыргызского.
Несмотря на неуверенность, Нина Гусенко в конце концов сказала, что опознаёт всех троих. И документы были оформлены с соблюдением всех правовых норм: адвокат, переводчик, все как положено. Из суда, назначившего меру пресечения, трое кыргызов отправились на время следствия в «Кресты».
Нургазы Сарыков вину так и не признал и подписывать ничего не стал. В СИЗО он приехал в таком состоянии, что его даже принимать не хотели. «Гематомы грудной клетки, ушиб грудной области, гематомы в поясничной области…» — сказано в заключении Александровской больницы от 10 февраля 2020 года (туда его отправили из СИЗО на освидетельствование). И спустя 12 дней после задержания у Нургазы еще оставались следы побоев.
«Несмотря на то что Дуйшо и Менишбай признали свою вину и подписали все, что от них требовали, показания Сарыкова следствию были необходимы, — объясняет адвокат Литвинов. — Он был единственным связующим звеном между нападением на Гусенко и своими родственниками. Правда, его связь с местом и временем нападения следствие строило только на телефонном звонке: Сарыков, как установило следствие, звонил владельцу машины, на которой скрылись нападавшие».
Роковая машина
Машину, о которой говорит адвокат, вычислили благодаря показаниям свидетеля Алексея Дровосекова. Его допросили на следующий день после нападения.
«27 декабря около 20.40 я вышел из магазина, расположенного в доме 7 на улице Белы Куна, чтобы покурить, — рассказывал Дровосеков. — Услышал хлопки и подумал, что взрывают петарды. Но тут слышу женские крики: «Помогите, насилуют! Помогите, убивают!» Я обратил внимание, что у парадной дома 5 по той же улице происходит драка. Потом мимо меня пробежали трое мужчин. Один из них нес в правой руке женскую сумку, а в левой — предмет, похожий на пистолет. Они сели в машину ВАЗ 2114 серого цвета, часть госномера которого У319, и скрылись».
Автомобиль вскоре установили (хотя до сих пор так и не нашли). Жительница Кингисеппа рассказала, что месяца три назад продала эту машину. Назвала покупателя — уроженца Молдовы Пейкова. К слову, земляка пострадавшей Нины Гусенко. Пейкова тоже допросили, выяснилось, что и он перепродал злополучный автомобиль. Конечным покупателем, заплатившим за «Ладу» 35 тысяч рублей, оказался некто Артем Степанов.
В суд Степанов был вызван как свидетель, но не явился. Однако на следствии рассказывал, что и он дал объявление о продаже машины 18 декабря, а 23-го ему позвонил покупатель. Как установило следствие, это и был Нургазы. По словам Степанова, мужчина лет тридцати пяти, неславянской внешности, одетый во все черное, приехал к нему вечером, 23 декабря, осмотрел автомобиль, заплатил 40 тысяч, сел в машину и уехал. В качестве документа на авто Степанов, как он сам уверял следствие, передал покупателю договор купли-продажи, полученный от прежнего владельца, а себе не оставил даже копии. Иначе говоря, никаких подтверждений того, что машины у него больше нет, Степанов следствию не представил.
Нургазы Сарыков не отрицал, что звонил по объявлению. Но утверждал, что с покупателем не встречался и машину не покупал. Полицейские ему не поверили: у них ведь уже были и признательные показания Заирбека и Бекболота с описанием серой «Лады», и протокол опознания «покупателя» Степановым. Опознавал он Сарыкова по фотографии.
«Зацепившись за одну версию и установив Нургазы, сотрудники Фрунзенского УМВД не стали разрабатывать другие, — считает адвокат Литвинов. — А на свидетеля Степанова следовало бы обратить более пристальное внимание. Почему-то следствие не заинтересовало и то, что один из промежуточных владельцев машины оказался земляком потерпевшей».
«Незаметные» 400 тысяч
Нина Гусенко, пережившая нападение, в показаниях утверждала: о ее визите на улицу Белы Куна посторонние знать не могли. Как предполагаемые разбойники — кыргызы, видевшие жертву впервые в жизни, догадались, что у той в сумочке лежат большие деньги, неизвестно. Во всяком случае, в уголовном деле об этом не сказано.
Как нет в этом деле упоминаний о возможных продавцах браслета за две тысячи рублей — того самого ювелирного украшения, за которым Гусенко ехала декабрьским вечером, прихватив сумочку с магазинной выручкой. Она называла адрес продавцов браслета, но в деле нет никаких упоминаний о том, чтобы их допрашивали. Простую версию о том, что Гусенко с помощью браслета выманивали в конкретное место именно тогда, когда она везет крупную сумму, следствие, по словам адвоката, не проверяло.
В деле мелькает множество людей, которые могли знать, где и когда лучше брать Гусенко с деньгами.
Один из них, Михаил Голуб, вдруг оказался братом потерпевшей. На восьмом месяце следствия, в августе 2020-го, он вдруг явился в полицию и сообщил: сестра, оказывается, в стрессе неправильно оценила ущерб, пропавшая сумма на самом деле почти втрое больше. Выяснилось, что это он, Голуб, должен был собирать выручку, но попросил сестру. И она собирала деньги с шести магазинов в течение не одного дня, а целой рабочей недели — с 23 по 27 декабря. И вот теперь он, Голуб, может точно сказать, что пропало 622 500 рублей. Это стало известно после инвентаризации. Копию акта, где установлена недостача именно этой суммы и записи кассиров, он привез в качестве доказательств.
«Я вообще только 14 июля узнала, что суд неделю назад вынес оправдательный приговор, — заявила Нина Гусенко «Новой». — Поэтому не видела никаких бумаг и ничего комментировать не готова. Я просила известить меня заранее, прислать приговор на электронную почту, но только сегодня, за минуту до вашего звонка, следователь сказал мне об итоге».
На вопрос, как можно не заметить в сумочке «лишние» 400 тысяч рублей, Гусенко ответила, что в суде имеются все документы, подтверждающие сумму ущерба.
«Вы со мной так говорите, будто я сама на себя организовала нападение! — возмутилась потерпевшая. — Правоохранительные органы признали, что все документы правильные, а я доверяю правоохранительным органам. Иначе кому еще доверять? Если я ошиблась, то только потому, что была в шоке. У меня из-за той ситуации было много проблем, со мной психологи работали».
Адвокат Литвинов рассказал «Новой», что в суде Гусенко несколько раз интересовалась, когда же кыргызы вернут ей деньги. На адвокатский запрос Литвинову ответили из Управления федеральной налоговой службы: ее сотрудники прошлись по адресам магазинов, где Гусенко перед новым 2020 годом «снимала кассу», в одном месте точку, торгующую «мясом свежим», просто не обнаружили, еще в двух контрольно-кассовая техника «снята с учета».
16 июля на официальном сайте Фрунзенского суда Петербурга появилась информация о том, что прокуратура обжаловала приговор в вышестоящую инстанцию.
