«Сыну сюда точно нельзя, пока режим не сменится»

Нам пишет Валерия (имя изменено) из Ярославля. Ей 56 лет, работает в торговле. Она переживает за будущее сына, который уехал из-за войны. Родители материально поддерживают сына и надеются на его благополучие, но своего будущего Валерия не видит.

— У меня высшее педагогическое образование, но после декрета пошла работать в торговлю, потому что режим работы позволял больше быть с сыном. Муж работает учителем. Учились с ним вместе в институте. 

Главное достижение нашей жизни (очень скромной) — наш сын. Учился на бюджете, и в медакадемии, и в ординатуре в Питере. Работу любил, постоянно учился. Курсы, конференции, английский. Зарабатывал. 

9 марта, сын с женой улетели, опасаясь, что закроют границы, в Австралию. Мечтали работать в англоязычной стране, переводили документы, но получилось внезапно. 

Первым шоком для меня было его увольнение (поначалу планировал больничный на 2 недели) с любимой работы, с должности, которую он «выхаживал» еще, будучи ординатором. Очень переживал, работа снилась. Я умоляла вернуться. Слезы были всегда. После 21 сентября с мольбами вернуться я закончила. 

Когда поняли, что с беженством в Австралию не получится, переночевали в Абу-Даби и (куда ещё?) оказались в Турции. 

Холодный Стамбул, турецкий рандом. В мае дали ВНЖ в Фетхие. В бешеном темпе переучивались на тестировщиков. Где врач, а где айтишник? Идею подсказал сосед по квартире. Оба устроились на удалёнку, тестировщиками. 

Турция за этот год стала страной дорогой, так что теперь рассматривают переезд. Мечтают, и много делают для этого, вернуться в профессию. Мы, родители, всеми фибрами души поддерживаем, но мне верится слабо . Все наши накопления иссякли, а у детей особо и не было, зарабатывали, но и не отказывали себе ни в чём. Почему вам написала? Крик души! Своего будущего не вижу, а преклонный возраст скоро. Если у детей получится, мы будем доживать здесь одни. Мы согласны, лишь бы получилось. Сыну сюда точно нельзя, пока режим не сменится.