Как государство замалчивало правду о чернобыльской катастрофе

Первое сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС появилось через 36 часов после взрыва в припятской радиотрансляционной сети. Центральные СМИ отреагировали только через 79 часов: диктор программы «Время» зачитал сообщение ТАСС о катастрофе.

К этому моменту в Швеции уже зарегистрировали резкий рост уровня радиации и министр энергетики созвал срочную пресс-конференцию, на которой подтвердил, что источник загрязнения находится не на территории страны, а восточнее Финляндии.

 29-30 апреля общесоюзное и украинское республиканское руководство обсуждало вопрос, проводить ли первомайскую демонстрацию: явка на демонстрацию была обязанностью советского гражданина. Горбачев считал, что отмена демонстрации вызовет панику и угрожал первому секретарю ЦК КПУ Владимиру Щербицкому увольнением в случае срыва массового праздника.

В итоге демонстрация состоялась. В ней приняли участие около 120 тысяч человек. 6 мая состоялся первый этап 39-й международной Велогонки мира. Превышение природного фона излучения в Киеве на тот момент составляло до 550—1200 микрорентген в час.

Николай Рыжков, на тот момент — председатель совета министров СССР, глава оперативной группы Политбюро ЦК КПСС по ликвидации аварии, позже вспоминал, что «на Украине не было сплошной паники, но она была среди начальства. Я не говорю про высший эшелон. Он не удирал. А вот средний, да».

Все, кто мог, вывезли из Киева детей. Впрочем, за это можно было лишиться партбилета и работы, поскольку такой поступок расценивался как «распространение панических настроений».  

В докладной КГБ Щербицкому от 16 мая говорилось: «Под влиянием поднятой за рубежом антисоветской кампании вокруг аварии резко сократился заезд туристов из капиталистических стран в г. Киев (120-150 человек против 900-1000 в мае 1985 года ежедневно), кроме того, прервали занятия и выехали иностранцы-студенты, стажеры, иностранные специалисты».

Только с 4-5 мая информационная блокада была постепенно снята. Но информация, поступающая сверху, была крайне противоречивой.  

Замминистра здравоохранения УССР Анатолий Касьяненко уверял граждан, что «в городе Киеве нет предпосылок для того, чтобы предпринимать какие-либо особые меры» и удивлялся «желанию некоторых женщин прервать свою беременность» или хотя бы уехать из Киева на это время. По его словам, не было оснований и «отказываться от употребления малины, клубники, черники». В то же время другие официальные лица советовали воздержаться и от «даров леса», и от лесных прогулок.

Глава республиканского Минздрава Анатолий Романенко советовал киевлянам то побольше бывать на воздухе, то плотнее закрывать окна, после каждой второй фразы добавляя: «Верьте мне как министру!» Это потом обыграл Жванецкий в одной из своих миниатюр: «Не верю именно как министру!» И, как это обычно бывает, недостаток достоверной информации компенсировался самыми разнообразными слухами: о радиоактивных дождях, о животных-мутантах, о тайно строящемся посреди голой казахстанской степи новом городе, куда к зиме всех переселят… И о том, что никакой радиации нет, просто государству опять зачем-то потребовалась согнать людей с их земли.