«Кроем матом мирный атом»

В 1989-90 годах случилось по нынешним временам невероятное — жители нескольких регионов остановили строительство атомных станций, которое к тому времени находилось на завершающем этапе.

Как это удалось? Заблуждались ли люди, выступившие против? Оправдано ли создание атомных электростанций в современной России? Что может их заменить, и почему альтернативы не используются властями широко? И при чем тут Немцов?

Взорвалась тишина

Татарская АЭС — один из проектов, против которого отчаянно боролись. Протестам в Татарии предшествовала авария на Чернобыльской АЭС, которая потрясла страну. Затем — разрушительное землетрясение 1988 года в Армении, где атомная стация уцелела, но если бы нет — могло случиться страшное. В довершение — серия подземных толчков в самой Татарии в 1989 году, поблизости со строящейся АЭС. 

Все это напугало людей и вызывало протестные настроения. Но главным фактором были, пожалуй, перемены в обществе того времени. Демократия — молодая и дерзкая. Люди впервые за многие годы почувствовали, что от них что-то зависит, и это ощущение толкало вперед.

В начале строительства ТатАЭС ни у кого не было сомнений, что проект будет реализован. Заявлялось, что Татарии нужна электроэнергия для новых крупных предприятий. Выбрали площадку — в 40 километрах от города Нижнекамска возле села Камские Поляны, на месте деревни Беляхча, которую из-за АЭС расселили, а затем снесли. Проект предполагал строительство 4 энергоблоков общей мощностью 4000 МВт.

В феврале 1982 года, после двух лет подготовительных работ, официально началась большая стройка. «Тишина заснеженной округи взорвалась рокотом землеройных машин», — писала газета «Советская Татария». А на месте села Камские Поляны, в 8 километрах от будущей АЭС, развернулось строительство «нового социалистического города энергетиков» на 40 тысяч жителей. Частные дома и сады снесли, жителям объявили , что город будет закрытым, с «московским снабжением».

После аварии на Чернобыльской АЭС, несмотря на все страхи, стройка в Татарии активно продолжалась. Художники посвящали ей картины. Пик строительства пришелся на 1988 год. К этому времени было затрачено 288 миллионов рублей капитальных вложений (в ценах тех лет) и выполнены строительно-монтажные работы на 96 миллионов рублей.

К 1989 году начали возводить реакторные отделения и машинные залы первого и второго энергоблоков, подготовили котлованы под 3-й и 4-й блоки. Построили административные корпуса, железную дорогу, пожарную часть и 16-километровую дамбу-плотину для искусственного водохранилища станции.  

Камским Полянам дали статус поселка городского типа и застроили многоэтажками. Со всей страны приехали специалисты-атомщики. Запуск первого энергоблока был запланирован на 1992 год.

«Атомщики — вон из камских полян»

Татарию тем временем «потряхивало». Во второй половине 1980-х произошло сразу несколько небольших землетрясений. В 1989 подземные толчки ощущались, как минимум, в январе, апреле и ноябре. «Кровать поехала, задребезжали стекла, дух захватило», — описывали происходящее жители Набережных Челнов, от которых до АЭС — 60 км. Были свежи в памяти страшные кадры разрушенного в Армении Спитака. Часть жителей Татарии охватили панические настроения, распространились слухи о грядущем сильном землетрясении.

Все больше людей высказывались против запуска станции. Первые митинги прошли в Казани в 1987 году. К 1989 году сформировалось мощное антиядерное движение.

Казанские ученые-геологи говорили, что в регионе проходит Камский глубинный разлом, и активные тектонические процессы продолжаются. Профессор Казанского университета Борис Буров называл проект АЭС «необоснованным, не доведенным до ума», строительство — «топорным», а недавние землетрясения считал грозным предупреждением. Экологи заявляли о том, что атомные станции неэкономичны, нерентабельны и производят опасные отходы.

Зону строительства АЭС, где сконцентрированы крупные, в том числе химические производства, называли «пороховой бочкой». Указывалось, что атомная станция расположена на слиянии крупных рек, ниже плотины ГЭС. Авария на АЭС или прорыв плотины привели бы к катастрофе.  

Трижды за тот год о проблеме писала «Комсомольская правда» с тиражом 12,5 млн экземпляров. Проходили «круглые столы», сборы подписей, пикеты и митинги.

А в сентябре 1989 года состоялся марш протеста по маршруту Казань — Камские Поляны. Одним из организаторов был физик Альберт Гарапов, председатель Антиядерного общества Татарстана. Участники выступали не только против Татарской, но и против Башкирской АЭС, которая тоже тогда строилась.

30 сентября участники марша провели митинги в Набережных Челнах и Нижнекамске. Они несли плакаты «Атомщики — вон из Камских полян», «Требуем прекратить преступное строительство Татарской АЭС», «Кроем матом мирный атом», а также пацифики.

Газета «Рабочий КАМАЗА» так описывала участников: члены клуба «Перестройка»,  Татарского общественного центра (в 2022 году признан «экстремистской организацией» и ликвидирован по решению суда), «зеленые», «какие-то ребята, смахивающие на хиппи», народный депутат СССР Юрий Котов, представители парткомов и райкома. Власти «нисколько не препятствовали» проведению митинга, отмечало издание.

Одной из участниц марша была жительница Татарстана Светлана — для нее это стало ярким событием.

— О марше мне рассказала подруга, экологическая активистка. Я была категорически против строительства АЭС — все мы знали, что случилось в Чернобыле.  

Сначала я не собиралась в марш, так как планировалось большое расстояние пройти пешком — я боялась, что не осилю. Но потом решила, что нельзя оставаться в стороне от такого важного дела. В итоге в основном мы передвигались на автобусах. 
Мы приехали в Камские Поляны, где активисты разбили палаточный городок. Там состоялась встреча с московскими атомщиками, прямо на природе, не в помещении. Был оборудован пятачок с микрофонами, было много журналистов. Холеным москвичам пришлось отбиваться от вопросов. Их аргументы звучали неубедительно, и казалось, что они не ожидали такого натиска. Все остались при своих мнениях. После этого вышли обстоятельные статьи в республиканских и центральных СМИ. Когда стройку заморозили, мы были очень рады такой победе. Я до сих пор горжусь, что ходила в этот марш. Иногда привожу в пример, какие события возможны во время демократических перемен.

Во ходе марша родилась идея провести общереспубликанскую «предупредительную» забастовку. Распространялись листовки с призывом к ней. Забастовка прошла 20 октября. Сейчас сложно оценить ее массовость, но по мнению участников Антиядерного общества, она заставила правительство страны действовать. 26 октября Совет Министров СССР принял решение о прекращении строительства Татарской АЭС. В апреле 1990 года стройка была остановлена.

В 1992 году недострой передали КАМАЗу, который пытался создать там свои производства под руководством бывшего директора АЭС Фарита Файрушина. Но планы не осуществились.  

Разруха — полный улет

Ядерное топливо завезти не успели, так что никакой опасности объект не представлял. Недострой стал любимым местом сталкеров, там ежегодно проводились тематические игры. «Полный улет. Был здесь еще до разбора на металлолом, по ощущениям полный квест», «5 звезд ахеренно какая-то разруха в общем охкуренно!», — такие комментарии — в сервисе Гугл.Карты.  

По словам тех, кто посещал это место, АЭС никем не охранялась, потому там «тотальная разруха». В 2017 году в группе «Татарская АЭС» в «ВКонтакте» писали, что «тысячи самосвалов ежедневно вывозят оттуда песок [из которого состоит дамба], кто-то все это распродает», а саму АЭС «тоже по кусочкам уже разобрали, весь металлолом вывезли, кто-то делает миллиарды, продавая все это добро».

Топливо не успели завезти, а людей успели. К 1990 году в Камских Полянах жили, по разным данным, от 12 до 17 тысяч человек. Стройка прекратилась, люди оказались никому не нужны, работать было негде. Те, кто не разъехались, выживали как могли. Поселок на долгие годы стал депрессивным местом и проблемой для Татарстана. Здесь пытались создавать рабочие места — например, с подачи правительства республики открыли игорную зону с казино — «татарстанский Лас-Вегас», но спустя три года ее пришлось закрыть из-за нового федерального закона. Теперь в Камских Полянах создан Индустриальный парк, куда местные власти завлекают инвесторов. Многие местные работают вахтовым способом в других городах.  

Немало людей до сих пор сожалеют о том, что АЭС не была достроена, и считают, что экологи ввели татарстанцев в заблуждение. Например, бывшие сотрудники станции. Алексей сейчас живет в Нижнекамске, и по сей день с обидой говорит о протестах тех лет. Молодой атомщик приехал работать на АЭС по распределению, полный надежд и нацеленный на карьерный рост. Когда мечты рухнули, остался жить в Татарстане, потому что успел обзавестись семьей, и больше никогда не работал по специальности.

Музей КАМАЗа публиковал выдержки из книги начальника предприятия «Камгэсэнергострой», авторитетнейшего в те годы в республике человека Евгения Батенчука. Под его руководством строились и КАМАЗ, и Набережные Челны, и, впоследствии, Татарская АЭС.

«Не только я, но и многие специалисты разделяют мнение, что люди были введены в заблуждение и под предлогом борьбы за экологию нашей стране был нанесен значительный экономический ущерб. Уверен, что вскоре мы с сожалением вспомним эту непродуманную (а может быть, и злостно продуманную кем-то) акцию и изменим ситуацию в области энергетики. <> Нас же, выступавших против лжеэкологов, не печатали — плюрализм и демократия почему-то работали в одну сторону – разрушительную».

Вопрос о возобновлении строительства АЭС поднимали не раз. В 2013 году она попала в составленный правительством перечень атомных электростанций, строительство или расширение которых планируется осуществить до 2030 года. В 2016 году проект поддержал председатель татарстанского парламента. При этом глава депутатского комитета по экономике Рафис Бурганов отмечал, что в республике нет дефицита энергоресурсов, «есть проблема, куда свою энергию девать». В более поздних документах федерального правительства планы воссоздания проекта не упоминаются.

Антиядерное общество Татарстана вновь проводило протестные акции. И продолжает это делать регулярно. Очередной пикет пройдет 27 апреля — против планов «Росатома» построить в Татарстане экспериментальную атомную энерготехнологическую станцию для выработки водорода за 300 млрд рублей.

«Атомофобы» или молодцы?

В 1990 году, спустя несколько месяцев после прекращения строительства Татарской АЭС, остановили возведение такой же Башкирской. И тоже — под давлением общественности и протестов. Из-за «атомофобии», как говорил директор «БашАЭС» Владимир Дмитриев. Госкомитет СССР по охране природы доложил тогда Совету Министров СССР о невозможности «осуществления строительства БашАЭС по проекту, разработанному на основе устаревших нормативных документов и без учета результатов оценки воздействия на окружающую среду». Позже называлась и другая причина — недостаток финансов на фоне кризиса и распада Советского Союза. К тому времени станция строилась уже 10 лет, а вместе с ней — 16-тысячный поселок атомщиков Агидель (сейчас имеет статус города).

Недострой, в отличие от Татарстана, законсервировали и охраняли. И гораздо чаще поднимали вопрос о продолжении проекта. Руководство республики даже договорилось с «Росэнергоатомом» о возможном возобновлении строительства, в 2010 году было подписано соглашение о сотрудничестве. Но конкретные решения не принимались.

Жители Уфы выступали против возобновления, экологи заявляли, что на территории региона электроэнергия производится в избытке.

В 2013 году стоимость всех зданий недостроенной станции оценивалась в 20–30 миллиардов рублей. Эти площади неоднократно пытались как-то использовать. Теперь власти планируют  включить Агидель в состав особой экономической зоны «Алга».

Чернобыльская катастрофа остановила и строительство 5-го энергоблока Курской АЭС. Он был спроектирован на основе использования такого же реактора, как в Чернобыле. Его должны были достроить и запустить в 1992 году, но заморозили. В 2012-м «Росатом» окончательно отказался от планов по завершению стройки. Готовность энергоблока составляла, по разным данным, от 70 до 90%.

Эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» Андрей Ожаровский считает, что люди, которые добились прекращения строительства АЭС — молодцы.

— Благодаря им мы избежали огромных проблем. Мы получили снижение риска радиационных аварий и катастроф. Станции планировали строить по крайне отсталому проекту ВВЭР-1000 1960-х годов разработки, который не соответствует ни постчернобыльским, ни постфукусимским требованиям, что бы там «Росатом» ни заявлял. 

Даже если бы аварий и катастроф не было, то работа атомной станции неизбежно привела бы к образованию огромного количества радиоактивных отходов. По окончании сроков эксплуатации, которые как раз сейчас уже походили бы, эти АЭС превратились бы в огромные сборища радиоактивных отходов. Разборка атомной станции, вывод ее из эксплуатации представляет собой крайне дорогостоящую процедуру.

Ядерные котельные, первый референдум и Немцов

В 1990 году была законсервирована Воронежская атомная станция теплоснабжения, которая строилась с 1983 года в городской черте. Она должна была стать первой в мире и могла обеспечить 80% потребности Воронежа в отоплении и горячей воде. Но после Чернобыля возникли экологические «брожения», которые вылились в общественные обсуждения — дискуссии шли несколько месяцев на разных площадках: в вузах, домах культуры, на площадях. А затем, в 1990 году, состоялся первый в России городской референдум, на котором 96% голосовавших выступили против станции. Одним из инициаторов референдума был заведующий кафедрой ядерной физики ВГУ Станислав Кадменский. Исход голосования во многом предопределила позиция его и других воронежских ученых, вспоминают жители. Кадменский и спустя годы не отказался от своего мнения.

В том же году Воронежский совет народных депутатов остановил строительство объекта, который был готов на 65%.

Необычное здание станции стало легендарным недостроем. Его называли «памятником демократии», предлагали превратить в крупный культурный центр и проводить там выставки современного искусства, или открыть скалолазный центр и аквапарк. Но в 2020 году «памятник демократии» начали сносить, а купол взорвали — символично.

Похожая участь у второй атомной станции теплоснабжения — Горьковской. Она тоже была почти достроена. В 1988 году общественность начала выступать за прекращение строительства. Выходили статьи в местной прессе, были демонстрации и митинги,  звучали требования о проведении референдума. В экологическое движение включился физик Борис Немцов. Это и привело его в политику. Вот как Немцов вспоминал то время:

«Коммунисты решили построить ядерную котельную. То есть поставить реактор, пропускать через него воду, и под огромным давлением горячая вода должна была идти для отопления города. Мне казалось полным безумием сама идея. Не потому, что я против ядерной энергетики — я как физик не могу быть против, а потому что мне казалось бредом высокие технологии соединять с гнилым коммунальным хозяйством. Сахаров тоже был очень против этого дела, тоже говорил, что это бред, нигде в мире такого нет. Это был эксперимент над городом с населением полтора миллиона человек.

Пришла мама, говорит, сынок, у нас город взлетит на воздух, давай действовать. А как действовать? Советская еще система была, коммунисты. Мама говорит: ты же ученый, напиши письмо в газету о том, почему ты против этой атомной котельной. Я написал письмо в газету «Нижегородский рабочий». Его опубликовали, что меня удивило. Но еще больше меня удивило, что я получил тысячи откликов от людей. Они стали приходить ко мне в институт, ждали, чтобы пообщаться».

В марте 1990 года Немцов победил на выборах и стал народным депутатом РСФСР. «Люди сами вывешивали мои портреты, раздавали листовки, говорили, что это человек, который нас спасет от ядерной угрозы», — рассказывал он. В августе 1990 года Нижегородский областной Совет народных депутатов, учитывая мнение населения, принял решение прекратить строительство станции.

Атомную станцию теплоснабжения хотели построить и в 7 километрах от Архангельска. Жители протестовали. На выбранной площадке вырубили лес и вырыли котлован, дальше дело не продвинулось.

Атомная энергетика — вещь дорогая

А вот с Ростовской АЭС «фокус» не удался. Жители митинговали, выстраивались в живую цепь и грозили общегородской забастовки и блокадой станции. В 1990 году строительство было приостановлено. Губернатор области Владимир Чуб во время своей предвыборной кампании пообещал, что не будет решать вопрос о возобновлении стройки без проведения референдума. Однако после его избрания с одобрения депутатов Волгодонской городской думы начались работы по расконсервации АЭС. В 2001 году был запущен первый энергоблок, спустя несколько лет — второй. Начали строить третий и четвертый. Люди выступали против расширения АЭС. В 2009 году активисты заявляли, что при организации городских слушаний «Росатом» манипулировал общественным мнением, а доступ в СМИ для противников АЭС был затруднен, а то и запрещен. Не было и той мощной волны антиатомного движения, как в конце 1980-х. «Принимаются такие законы, чтобы людям было труднее бороться за свои права», — говорили активисты.

Жителей области обманули дважды: им также обещали, что с началом работы АЭС будет снижет тариф на электроэнергию для населения, но этого не произошло. 

Комментарий эксперта Андрея Ожаровского:

— Я не вижу, чтобы в тех регионах, где были построены атомные станции, электроэнергия для жителей дешевела. Это миф, и я понимаю, в чьих интересах он распространяется. В Беларуси под давлением «Росатома» несколько лет назад был введен в строй первый энергоблок атомной станции. Беларусов кормили обещаниями: как только построим АЭС, все подешевеет. Электроэнергия в стране после этого подорожала. Идеальный эксперимент — небольшая страна, маленькая экономика. На мой взгляд, это железное доказательство того, что атомная энергетика — вещь дорогая.

Строительство новой станции — это трата огромных денег, которые вряд ли когда-либо вернутся за счет той электроэнергии, которую АЭС продает. Да-да, в России атомная энергетика субсидируется государством, именно атомные станции дают самую дорогую из всех возможных электроэнергий.

Ветер и Солнце

Ожаровский считает, что никакой необходимости в строительстве новых опасных атомных станций в России сейчас нет.

— У нас нет роста потребления электроэнергии, роста промышленного производства. Также нет никакой необходимости эксплуатировать старые и опасные АЭС, поскольку, по крайней мере, в европейской части есть избыток генерирующих мощностей. Разумное правительство вполне могло бы приструнить «Росатом» и готовить к выводу из эксплуатации хотя бы самые старые и опасные из реакторов. Я напомню, Россия единственная страна в мире, которая все еще эксплуатирует те самые опасные реакторы РБМК-1000, один из которых взорвался 38 лет назад на Чернобыльской АЭС. Но «Росатом» — государственная корпорация, у нее огромные лоббистские возможности, поэтому они просто протаскивают субсидирование, протаскивают приоритет для себя, и таким образом затаптывают возможности развивать в России возобновляемую энергетику, что меня очень печалит.

Россия сильно отстает в использовании возобновляемых источников энергии, в первую очередь, энергии ветра и солнца. А ведь в некоторых регионах можно получать более половины первичной электроэнергии из возобновляемых источников, говорит эксперт.

— Из-за того, что «Росатом» заставляет правительство тратить деньги на свои дорогие, ненужные и опасные атомные станции, использование энергии солнца и ветра находится у нас в зачаточном состоянии. Кольский научный центр РАН пришел к выводу, что на Кольской АЭС 2 из 4 реакторов можно выключить, если построить ветряки. Сразу стало бы менее опасно.

А самая главная подлость «Росатома» в том, что они заменяют отработавшие реакторы на новые. Строятся реакторы замещения на Ленинградской и Курской АЭС. Не надо этого делать — это лишняя трата денег, дополнительная опасность. Нужно наращивать долю ветра и солнца. В мире доля атомной энергетики сокращается, эта отрасль продолжает кое-как «колупаться» только в тех странах, где она субсидируется — как в России.   

Когда в России наступят времена ветра и солнца? Наверное, тогда же, когда снова можно будет провести протестный марш или настоящий городской референдум по спорному вопросу. Когда люди будут прямо влиять на принимаемые государством решения.