«Я — облако»

22 года назад четверокласснице Эмме Хаевой из Беслана в школе дали задание представить себя чем-либо и описать свое состояние. Девочка вообразила себя облаком в бесконечном полете. Облако наблюдает, как внизу «люди в домах зажигают свет, лают собаки, бегают дети». Спустя 2 года, в сентябре 2004-гo, Эмма вместе с подругами погибла в результате захвата школы № 1 и стала «ангелом» — так в Беслане называют погибших в теракте 186 детей. 

Для матери, которая после гибели дочери заболела раком и сахарным диабетом, 12-летняя Эмма застыла в многочисленных фотографиях, письмах, записях в дневнике и стихах. Ира Маргоева-Хаева рассказывает  «НеМоскве» о сентябре 2004-го, и о том, как она живет 20 лет после трагедии.

В доме Хаевых в Беслане память об Эмме продолжает жить во всем: в пианино, на котором она играла, в шкафу с подарками и поделками, в коробке с учебниками за 6 класс, которые Эмма не успела открыть.

В комнате Иры, на тумбочке у кровати — фотография Эммы в рамке, икона, привезенная из Иерусалима и фигура ангела на облачке — подарок из Америки. Ира устало садится на кровать, достает из выдвижного ящика тумбочки маленькую икону и вспоминает, как Эмма привезла ее с гастролей в Москве за несколько месяцев до гибели. Она хотела покреститься, но не успела. 

Один за другим Ира достает из ящиков альбомы с фотографиями Эммы, ее стихами, мыслями, сочинениями. Многое написано от руки, что-то распечатано. Здесь целые сборники, посвященные Эмме, ее взрослению и трагедии в Бесланской школе № 1. 

Начиная листать страницы, запечатлевшие 12 лет жизни Эммы, Ира улыбается. Она говорит, что в такие моменты время для нее замирает, и она словно заново проживает ту часть жизни, когда Эмма была рядом. 

— Вот она пишет в дневнике, что хочет похудеть на 5 кг и стать моделью или на худой конец юристом. Сама себе желает здоровья, удачи, красоты, знаний и верных друзей. От моей девочки остались только эти записи, — зачитывает Ира дневник дочери.

Говорит, что при жизни Эммы не читала ее дневники, но после ее смерти «каждая буква стала на вес золота». 

— У нее была тетрадь «Мои сочинения», которая хранилась на замочке, и мы ее не трогали. Недавно у нас в гостях были ее одноклассницы, сейчас они живут в Питере, и я им зачитывала записи оттуда. Потом расстроилась, плакала и не смогла всю ночь уснуть, — продолжает Ира. 

Листает альбом дальше. Выражение ее лица меняется, когда она доходит до одного из самых известных кадров из захваченной террористами школы — на полу в спортзале сидит мальчик в белой рубашке с заложенными за голову руками, рядом женщина и девочка со сложенными в молитве руками.

— Это моя Эммочка, вот ее ноги рядом со взрывным устройством и террористом, — объясняет Ира. — А мальчик, Фарниев его фамилия, он выжил. 

Рядом с этим кадром в альбоме — нарядная и счастливая Эмма утром 1 сентября. Фотографии сделаны с разницей в полтора часа.

 — Первая снята еще дома, можно сказать из-за белого рюкзака, который она очень хотела, а вторая — уже в школьном спортзале, где, как потом выяснилось, Эмма сидела одна и плакала, — продолжает Ира. — На второй день к ней подползали ее подруги и одноклассницы. По словам выживших, один из которых каким-то образом нашел грязную тряпку, намочил ее и пытался напоить других, Эмма все понимала и говорила, что их могут убить и предлагала им прочитать молитву «Отче наш». Но они не знали текст, и она их учила.

Сама Ира верующий человек, крестилась в Иерусалиме. Ира всегда считала, что выдержит все, она сильная. 32 года она проработала в полиции начальником уголовно-исполнительной инспекции, дослужилась до подполковника. В 43 года, еще до Бесланской трагедии, погиб ее муж, разбился в автомобильной аварии по пути в командировку. На 40-дневных поминках застрелился его брат, который был на 16 лет его младше и был очень к нему привязан. После теракта умер старший брат мужа, а брат Иры стал жертвой шальной пули. 

Она ушла на пенсию спустя три года после теракта. «Я как будто стала получеловеком, — рассказывает она, — не Ира, а просто бабушка».

Эмма

После смерти мужа Ира с двумя дочерями, осталась жить в доме свекрови, которая раньше работала учительницей в той самой первой школе. Пока Ира пропадала на работе, бабушка занималась детьми. Любимицей среди всех внуков была Эмма. 

— Она у нас была железная леди, вырастившая пятерых сыновей. Сама сирота, не познавшей материнской ласки, после появления в семье Эммы признавалась, что то тепло, которое она не получила от матери, ей дала Эмма. Гибель любимой внучки подкосила и ее — рассказывает старшая дочь Хаевых — Тома. — Эмма была жизнерадостная, но при этом очень глубокая, чувствовала взрослых. Когда отец погиб, ей было семь, но она понимала весь ужас произошедшего. Она старалась своей лаской, объятиями, облегчить состояние взрослых. Я вот смотрю на свою дочь в её возрасте и понимаю, что это два разных человека. 

— Эмма у нас была особенным ребенком. Она находила общий язык абсолютно со всеми. Могла со стариками сидеть на улице, устраивая им дефиле, могла с соседями поехать на море, оставаться у них ночевать. Она была очень общительная, друзей у нее было много, — добавляет Ира. — С бабушкой у них действительно была особая связь. Бабушка говорила, что ее дом «разрушился» не из-за смерти трех сыновей, а из-за гибели Эммы. 

Эмма хорошо училась, в начальных классах читала книги по программе старшей сестры: Толстого, Куприна, Рубцова. Тома вспоминает, когда Эмма училась во втором классе, учительница дала задание рассказать о любимом произведении. Все дети выбрали сказки, а Эмма — «Хаджи-Мурат» Льва Толстого.

— А в четвертом классе им дали задание представить себя чем-либо и описать свое состояние, — вспоминает Ира. 

«Утро. Необычайная тишина в небе. Ну что это? Сладкая, едва уловимая музыка… Это запел жаворонок. А ведь сверху так интересно смотреть на людей. Вот в этом доме зажгли свет, а из того выбежали трое босых ребятишек. Слышно стало, как лает собачка, кричат петухи. Звуки запомнили тишину. А я всё лечу, лечу, лечу по небу…»

Втроем они и погибли

Тома вспоминает, что после смерти отца они стали более самостоятельными. Эмма, к примеру, во втором классе сама отнесла свои документы в музыкальную школу, со словами, что это отец так хотел. Пианино, на котором она играла, до сих пор стоит в отдельной комнате, рядом — гитара отца. 

Еще до школы Эмма подружилась со Светой Цой, ее мама работала в местном доме культуры. Вместе девочки проводили много времени, ходили в кружки. В четвертом классе из другой школы, к ним перевелась Аза Гумецова и стала третьей в компании. Втроем они и погибли.

— Мама Светы — Марина Пак создала небольшой театр моды и шила его участницам костюмы для выступлений, — рассказывает Тома, доставая из шкафа сценическое платье Эммы. — В этом еврейском платье она выступала в Москве на своих последних гастролях. Они танцевали танец мира в костюмах разных национальностей, хотели, чтобы взрослые услышали, что дети хотят жить в мире. Через несколько месяцев после выступления произошел захват школы. Мы храним это платье 20 лет. Оно нам очень дорого. Мы его так и не постирали. На памятнике Эмма тоже в этом платье. 

После смерти Эммы ее вещи раздали. Хотя, по словам Томы, они долгое время не хотели с ними расставаться. — Как-то раз к нам пришла родственница, которая очень любила Эмму и попросила хотя бы ее носочки на память. Когда я открыла шкаф, я поняла, что ничего не могу отдать, — вспоминает Тома. 

— Сейчас в доме хранятся ее сапожки и пару вещей, которые я привезла ей из Турции. Вообще, она очень любила красивую одежду. Видимо чувствовала, что особо и не успеет ее поносить, — говорит Ира. В отдельной комнате хранятся коробки с вещами Эммы, с которыми у семьи нет сил расстаться. Ира ведет нас туда, открывает коробки одну за другой. В одной из них — игрушки, в другой — фигурки ангелов, которые приносили ей после смерти, в третьей — новые учебники за шестой класс, на которые, как вспоминает Ира, Эмма сама надевала обложки. 

Ира и Тома хорошо это помнят. Последние дни августа прошли в подготовке к школе.

◼︎ 30 августа Ира с Эммой поехали во Владикавказ, чтобы купить ей вещи к школе. Когда вернулись домой, Эмма организовала показ мод для соседей.

◼︎ 31 августа в гостях у Хаевых были двоюродные братья и сестры. Они допоздна играли во дворе, и Эмма отказывалась расставаться со своим велосипедом. — Мама переживала, что не успеет подготовить ее к первому сентября и решила забрать велосипед, Эмма неудачно упала, и мы все испугались, — вспоминает Тома. — Видимо, Бог тем самым хотел мне помочь, — если бы она поранилась, не пошла бы в школу, — добавляет Ира. 

◼︎ 1 сентября Эмма отправилась в школу пораньше, на репетицию праздничного выступления. Впервые первого сентября ее никто не сопровождал: Тома была первокурсницей и поехала в университет, а Иру дочь в школу не пустила со словами, что она уже слишком взрослая для того, чтобы с ней на линейку ходила мама.

Ира была в отпуске. Первого сентября, когда в Беслане прозвучали первые выстрелы, она занималась домашними делами. Решила, что это часть праздничной линейки. Когда выстрелы повторились, Ира поняла, – что-то происходит, но, по ее словам, у нее и в мыслях не было, что в школе.

— До этого в республику приходили телетайпы о готовящемся нападении на РОВД, как это было пару месяцев назад в Ингушетии, тогда погибли полицейские. У нас в полиции из-за этого было усиление. Испугавшись, я позвонила деверю, он жил в районе школы, и уже он сообщил мне о ее захвате, — вспоминает Ира. — Мы с соседом выбежали и сразу поехали туда. Но все уже было оцеплено, поступил приказ ничего не делать и ждать. Вот мы и ждали. Если бы вначале что-то предприняли, наши дети не были бы так замучены. В первый день никто даже не задумывался о том, что может произойти что-то страшное. Я спрашивала соседку, у которой в школе два сына оказались, — Ляля что будет дальше? Она ответила, что кто-то выйдет, а кто-то останется. А я так не думала до последнего. Хотя бывало, что плакала, думала, что и так семья не очень счастливая, столько смертей… 

Второго сентября, когда стало известно, что для боевиков готовят «коридор», появилась надежда. Я почувствовала невероятное облегчение, я выдохнула и подумала, — вот почему я так переживала, ведь когда это было, чтобы детей так убивали. В итоге часть террористов ушли, как потом прозвучало на судебных заседаниях, а наших детей никто не выпустил. 

Все три дня Ира, как и другие родственники заложников, провела во Дворце культуры, где находился оперативный штаб и журналисты. Там можно было получить хоть какую-то информацию. Ночевали измученные неизвестностью женщины в кабинетах и коридорах ЗАГСА, который находился неподалеку. 

◼︎ 3 сентября, когда произошли взрывы, началась страшная паника, сотрудники полиции кричали, чтобы мы уходили. Это была настоящая война…, — вспоминает Ира. Вместе с Мариной Пак они поехали в районную больницу, куда привозили пострадавших, с надеждой смотрели на каждую машину, надеясь, что именно в ней окажутся их дети. Не найдя дочь в больнице, Ира и ее родственник стали объезжать всех знакомых и соседей, чьи дети были в школе и могли видеть Эмму. Но никто ничего не знал. 

◼︎ 4  сентября хаос с поисками продолжился. Люди бегали по больницам и знакомым. Родственник спросил меня, смогу ли я зайти в морг, я ответила, что да. Я искала ее там, но не нашла. В один момент я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне на плечо и голос сказал, что Эммочки здесь нет. «Это была соседка», — говорит Ира. 

◼︎ 5 сентября. В этот день хоронили соседку и подругу Эммы — Мадину Созанову. А у Иры все еще была надежда, что дочь жива. Тем временем брат Иры уже нашел племянницу в морге.

Ира вспоминает, что хоронили Эмму в закрытом гробу — тело сильно обгорело.

—  Я держалась за закрытый гроб и радовалась, что моя дочь нашлась. Позже родственники мне рассказывали, что я действительно улыбалась в этот момент, и они решили, что я схожу с ума.

Лишь потом, на фотографиях она увидела сильно обгоревшее тело дочери. Она хотела похоронить ее рядом с отцом, но, когда узнала, что ее подругу — Мадину Созанову хоронят на мемориальном кладбище «Город Ангелов», решила, что девочки должны быть рядом. 

По словам Иры, ей еще повезло. Марина Пак нашла дочь Свету в Ростове примерно в октябре. Тело сильно обгорело, Свету опознали по ДНК. Позже всех из подруг нашли Азу Гумецову. Случилось это в декабре 2004 года. Оказалось, что ее по ошибке похоронила семья по соседству, у них тоже погибла дочь.

 — Как ее мать страдала! Она каждый день приходила ко мне, и мы вместе плакали. Потом она увидела сон, в котором дочь сказала ей, что она за стеной. После этого ее эксгумировали, сделали тест ДНК и перезахоронили. 

Жизнь после

— Не помню, сколько времени прошло со дня теракта, но мы, матери, чистили пол в спортзале, где сгорели наши дети. Очищали от жижи, крови, грязи… в процессе находили пальцы рук, или другие фрагменты тел. До сих пор удивляюсь, откуда у нас были силы это выдержать. А после, 11 лет я ходила на кладбище. Но затем заболела, не стало сил и здоровья ходить туда. Помню, когда зимой там сидела, руки замерзали, и мне хотелось, чтобы они замерзли до такой степени, чтобы физическая боль хоть как-то перекрыла душевную… Я видела много смертей, в какой-то степени они забылись, но смерть Эммочки — нет. Ощущение, что прошло не 20 лет, а два года. 

Ира говорит, что силы жить находила только ради старшей дочери, понимала, что ей тоже нужна мать. Тома с отличием окончила вуз в Петербурге, затем аспирантуру, вышла замуж, в семье родились двое детей. Внуки стали смыслом жизни Иры. Они часто заходят в комнату к бабушке, пока мы разговариваем.

— Я жива благодаря им. Когда смотрю на внучку, неосознанно называю ее Эммой… Каждый раз перед своим отъездом они оставляют для Эммы записки, рисуют или вырезают ангелочков. Недавно вот медвежонка из пластилина слепили.

Письма из Англии

Некоторое время после теракта Ира переписывалась с женщиной из Англии. Помогали ей в этом учителя. — Она год пыталась найти родителей девочки, сидевшей на полу в спортзале рядом со снарядом. Тогда ведь эти кадры облетели весь мир. После документального фильма BBС она узнала, что речь идет о нашей Эммочке. В письме она просила почтальона в Беслане помочь ей разыскать родителей этой девочки. Она меня поддерживала, и я до сих пор храню ее письма. 

«Матери Беслана»

После теракта Ира активно участвовала в работе комитета «Матери Беслана». Боролась за то, чтобы узнать правду о случившемся, наказать виновных. На все судебные заседания матери ходили как на работу. Там они, по ее словам, «потеряли нервы и здоровье, оставшиеся после смерти детей». Позже, из-за состояния здоровья, Ире все же пришлось покинуть «матерей».

— Если бы не эти мужественные женщины, которым Бог дал силы бороться за нас всех, я бы с ума сошла. Первое время я выживала благодаря им. Я бы очень хотела пойти к матерям, проводить с ними время, помогать, но нет сил и здоровья. 

Мы, в принципе, уже поняли, как оно все было

С Ирой и Томой идем на кладбище.

— У нас, — говорит Тома, – обычно на кладбище третьего ходят, когда завершается Трехдневная вахта памяти (Вахта памяти по погибшим при захвате школы. В эти дни проходят траурные мероприятия. Люди несут в разрушенную школу воду, цветы, игрушки и ставят свечки. Третьего сентября в 14 часов на мемориальном кладбище «Город ангелов» под звук метронома зачитывают фамилии всех погибших. — Прим. Ред) — 20 лет прошло, а в памяти все, как вчера, большую часть погибших хоронили 5 сентября. В тот день шел холодный, пронизывающий насквозь дождь. Мы были тепло одеты, но все равно промокли. На кладбище грязь, месиво, хаос, но люди все равно помогали копать могилы. По дороге к месту захоронений образовались пробки. Эмму начали хоронил без нас, но мы все равно успели.

Женщины обходят памятник. Эмма – облако смотрит на нас улыбаясь.

— Пока мы будем помнить о них, они будут кому-то нужны и не будут забыты, — говорит Ира.

— У меня целая пачка писем о продлении следствия. Боюсь, что пока оно будет идти, уже оно никому не будет интересно и теракт забудется. Хотя известно, как все произошло, депутат госдумы Юрий Савельев доказал, откуда и кто стрелял. Он доказал, что по школе стреляли наши, я даже знаю дом, откуда они это делали. Когда принимали решение о штурме, было же понятно, что погибнут люди. Эмма сидела у окна и сгорела одной из первых. 

Тома добавляет, что следствие для все остается очень важным, его окончания ждут все:

— Мы, в принципе, уже почти все поняли, как оно все было, а вот почему оно так было, мы, когда-нибудь, наверное, тоже узнаем. Мы хотим, чтобы следствие назвало имена всех виновных, и они понесли наказание.

Фото «Немосквы» и из личного архива семьи Хаевых.