Дим Димыч и его «родственники динозавров»
Как хабаровский сельский учитель вовлек детей в спасение дальневосточных черепах, поиски краснокнижных моллюсков и наблюдение за тихоокеанским орланом
В Хабаровском крае есть маленькое село Иннокентьевка. В нем — всего около 500 жителей, но, пожалуй, каждый здесь знает преподавателя местного экологического кружка Дмитрия Кришкевича. Несколько лет подряд он увлекает детей сохранением дальневосточной черепахи и других представителей местной фауны. «НеМосква» побывала на одном из уроков и узнала, что за зверь такой, китайский трионикс, и зачем бывший глава поселения привлекает к его сохранению детей.
Сохраняя жизнь в умирающем селе
Село Иннокентьевка находится в 169 километрах от Хабаровска. Путь не близкий: до поворота на трассе Лидога-Ванино — около четырех часов, потом по гравийке — еще около получаса на машине. Как сетует наш проводник, согласившийся встретить у полузаброшенной придорожной закусочной, на дорогу жалуются все: от простых водителей до продавцов, которые привозят в село продукты. «Раньше хоть грейдерили, а теперь все, бросили», — сетует он, объезжая частые ямы.
Местный житель Евгений согласился после встречи с учителем отвезти нас обратно, до трассы. Когда-то он преподавал физкультуру в школе, теперь устроился на строящийся в районе карьер по добыче меди и золота. Рассказывает, что Иннокентьевка «зарастает» — на сельских дорогах поддерживают чистоту у дворов, но вокруг — все ближе подступает лес.
Со слов Евгения, Дим Димыч — а именно так Дмитрия Кришкевича зовут дети — некоторое время работал в полиции, но «не прижился в их порядках, слишком любит справедливость». Потом, в 2016 году, стал главой поселения на четыре года. Когда его хотели выдвинуть на второй срок, отказался. Педагог по образованию, он хотел пойти работать в школу, но путь туда оказался заказан — якобы глава района дал поручение не пускать «из вредности». Пристроиться удалось только в Центр внешкольной работы (ЦВР) в соседнем поселке Троицкое.
Дмитрию Кришкевичу 52 года. О своей работе в полиции и на посту главы села он говорить не хочет, только вскользь: «Мутная история». Зато о своем кружке, об исследованиях и, конечно, о черепахах может говорить бесконечно.
Вместе с Кришкевичем и его группой — сегодня это десять ребят — мы отправляемся на берег Амура. Дети здесь занимаются наблюдением за дальневосточными кожистыми черепахами или, по-другому, китайским триониксом. Рептилия, которая, как подчеркивает педагог, пережила динозавров, гнездится прямо здесь, на берегу возле села — до него буквально минут пять пешком. Для нормальной работы это важно.
— Мы же не сможем каждый день бывать [если черепашьи кладки будут далеко от села], это группу еще вывези попробуй. Да и 3-4 дня не появляться, там же лисы все растащат. Получится обман какой-то, ненастоящая работа. Здесь мы только в период гнездования не ходим, не тревожим черепах.
Звери — и дикие, и охотничьи собаки — настоящая беда для черепах. Чтобы защитить кладки, Дим Димыч и его ученики сделали на месте гнездования искусственную насыпь и отгородили ее забором из сетки-рабицы и нескольких досок (дети не забывают отчитаться, что в яркий цвет забор покрасили именно они).
— У нас тут и медведь, и лисица ходила. Сколько сейчас осталось яиц — не знаем, что-то она точно съела. Вода поднималась и немного размыла большие камни у основания, вот и пролезла сбоку, немного поживилась. Да еще и место запомнила — такая столовая! Мы сегодня пришли к обеду, и нас встретил лисенок, — рассказывает Кришкевич.
На берегу — большие медвежьи следы. Рядом — поменьше, медвежонка. Дикие звери в селе — гости частые. Один из мальчишек как-то не мог попасть домой: прятался в соседнем дворе, пережидал, когда тигр пройдет мимо. Три дня назад медведь ходил по селу.
— Здесь это норма, это же лес, — пожимает плечами преподаватель и тут же успокаивает: — Люди, которые знают, понимают, что на человека зверь просто так не нападет. Вот мы тут стоим сейчас, с подветренной стороны. И медведь нас чует, слышит. Сейчас точно не придет сюда.
Как-то один из мальчишек написал в сочинении, как они якобы прятались от медведя на деревьях. Кришкевича потом вызывали в прокуратуру — мол, что там у вас происходит? Удалось объяснить, что у парня хорошая фантазия.
Массово откладывать яйца черепахи начинают в июле. Нынче несколько самок закопали их прям на насыпи, которую сделали подопечные Дим Димыча. Другие гнезда, что были ниже, они перенесли сами. Это приходится делать, чтобы защитить, в том числе, от воды — если при подъеме реки кладку затопит и «замоет илом», яйца останутся без воздуха и погибнут.
Проект по сохранению дальневосточной черепахи Кришкевич начал еще в 2018 году, просто как эксперимент. Поначалу обустроил инкубатор дома. В него собрали яйца из нескольких черепашьих кладок. Когда черепашата вылуплялись, их растили, кормили, а ближе к зимовке — как раз в октябре — выпускали на волю. В последние два года методика изменилась: решили опробовать новую технологию, поближе к природе.
Чтобы сделать насыпь на берегу, взяли тачку и с ее помощью перетаскали 10 тонн грунта, булыжников. Из крупных камней соорудили «стену», а внутрь уложили камешки поменьше, засыпали гальку. «Все руки в кровь были!» — вспоминает Кришкевич.
— Только осторожно ходите, по краешку, они тут везде почти, кладок 20! — предупреждает преподаватель. Он аккуратно, руками раскапывает одну из кладок и показывает яйца. — Вот они, смотрите. Белые яички — это хорошие. Бывает, что погибают яйца. Вот это темнее, смертный цвет такой, здесь уже погиб черепашонок. У нас бывало даже 50% мёртвых и неоплодотворенных яиц оставалось…
Вес черепашонка — от двух до семи граммов, так что яйца крошечные, не больше четырех сантиметров в диаметре. Каждое посчитано и взвешено.
Чтобы не погубить черепашьи кладки, Кришкевич просит ходить по берегу аккуратно. Гнездо распознать несложно — будет видно, что кто-то тут «копался», и сверху грунт не такой, как галька, более темный. Бывает, что черепаха прячет яйца под камень побольше, как будто под крышу. Такие кладки — в большей безопасности.
Пока Дим Димыч показывает нам черепашьи гнезда, группа гуляет по берегу. Некоторые залезают на деревья. Но баловство — не приветствуется.
— Ну-ка посадили свои пятые точки! Ева, щас брякнешься с дерева этого! Пименов, освобожден от походов на месяц! В следующий раз вы на лодке не едете, я все зафиксировал! — кричит ученикам Дим Димыч.
Угроза действует, дисциплина восстанавливается. Кто-то пьет чай, разогретый на костре, кто-то обедает приготовленным куриным супом — его сварила пятиклассница Кристина. «Они у меня уже все могут!» — с гордостью говорит Кришкевич.
Опробованная технология
Помимо этой насыпи, есть еще одна — за утесом. Там было примерно три с половиной сотни яиц.
— Пару дней назад мы там все проверяли и отметили, что все вылупились и ушли в Амур, — рассказывает ученик выпускного класса Максим. Он начал заниматься в кружке еще в начальной школе, потом забросил, потому что учебная нагрузка возросла, а потом — снова вернулся.
Причина разницы между двумя гнездовьями — температура: за утесом она на 5-6 градусов выше, там меньше ветра. Так что в следующем году насыпь с кладками будут обустраивать только там. А нынешних, пока не вылупившихся черепашат все-таки придется перенести в инкубатор, а потом на зимовку — в подвал.
— Скоро заморозки, эти уже не вылупятся… — разъясняет Дим Димыч. — В подвале они хорошо зимуют. Главное — не кормить, чтобы не сбить природные ритмы. А то если с червем в желудке черепаха впадет в анабиоз, еда начнет гнить, и зверек погибнет.
На берегу дети обнаружили черепашонка — из тех, что, видимо, вылупились за утесом. Почему-то он не ушел в реку. Один из мальчишек, Артем говорит, что «встретил» малыша на камушке. Кришкевич объясняет, что он пока не приспособился, в Амуре ему пока может не хватать воздуха и питания, и в теплую погоду он вылезает погреться.
Найденыша — не больше пяти сантиметров в длину — дети принесли к импровизированному лагерю у ближней насыпи в пластиковом стакане, хотели выпустить вместе. Сначала зверек спрятался в песок. Это нормальное для черепах поведение, объясняет Кришкевич, они так охотятся: спрячутся, а когда добыча приближается — быстро вытягивают шею.
Дальневосточные черепахи ведут скрытный образ жизни, сколько их — никто не считал, встретить в дикой природе — удача. Поэтому вокруг черепашонка ажиотаж. Всем хочется его рассмотреть. Дети очень аккуратны — берут только за бока панциря, разглядывают необычный длинный нос.
— Крепко держи, смотри, чтобы не упал! — следит за процессом учитель.
— А он может прыгать?
— Нет, но бегает очень быстро!
— Это он уже подрос так? Яйца же маленькие, — удивляется кто-то.
— А знаете, как он там лежит? У него сейчас на брюшке видно небольшой залом — это потому что он в яйце так лежит, свернутый. Когда время приходит, копошится лапами и разворачивается. Так и вылупляется, — объясняет педагог.
Малыш тем временем на руках у Кристины. Группа все время ходит на берег возле ее двора, в какой-то момент она спросила: «Можно с вами?» Так и присоединилась.
— А как его выпустить? В воду? — уточняет девочка.
— Нет, он сам дорогу домой знает, на бережок его посади, — руководит Дим Димыч.
Черепашонка опускают на камни. Передвигаться ему тяжело, но учитель предостерегает: «Не надо помогать, он сам!». Поборовшись с крупной галькой и острыми камнями, зверек добирается до реки. В воде зацепляется лапками за камень и замирает — будто отдыхает. Еще несколько секунд — и вот он плывет по большой воде, длинный нос быстро скрывается из виду.
Последний взгляд на черепашонка. Бугорок на воде — его нос
Недалеко от берега есть две большие илистые ямы, метров 6-8 глубиной. Туда черепашонок спрячется на зиму.
— Самка не просто так это место выбрала. Тут и галька хорошая, а еще она точно знает, что черепашатам будет, где перезимовать, они смогут уйти в воду и найдут ил. Поэтому мы не стали переносить яйца в другие места. Природа придумала лучше нас.
С черепашонком еще многое может случиться. Вылезет на берег погреться — может сцапать лисица, в воде — может напасть чайка. Но группа Дим Димыча сделала все, что в их силах. К тому же пока на кого-то охотятся, у других есть шанс добежать до воды.
Раньше считалось, что возле Иннокентьевки китайский трионикс вообще не гнездится, что он обитает в озере Гасси — это южнее, ближе к Хабаровску. Но там в последние годы берега заболачиваются, зарастают осокой из-за наводнений, и черепах становится меньше. Исследователи предполагают, что черепахи мигрируют на север, рассказывает Дим Димыч. Вот только в более низких температурах — например, возле Комсомольска-на-Амуре — они вряд ли будут успевать вылупляться без контроля волонтеров и инкубации.
По количеству кладок Кришкевич определил, что самок в Иннокентьевке — три десятка. В прошлом году было столько же, а значит — популяция не уменьшается.
— Наша задача маленькая — чтобы они остановились здесь и тут жили, не шли на север, где и взрослым особям не лучшие условия. Места здесь хорошие, — объясняет преподаватель.
Сельские сенсации
Дети в кружке изучают не только черепах. Также углозуба (мелкая ящерица), дальневосточную жабу, тихоокеанского орлана. Считалось, что последний тут вообще не водится, но Дим Димыч с подопечными приметили птиц, потом нашли гнезда. Теперь будут и за ним следить — снимать, проводить полевые исследования, поставят фотоловушки в гнезда.
— Короче, займемся полным описанием биотопа, потому что здесь их никто не описывал, считалось, что они пролетом, а не гнездятся, — объясняет Дим Димыч. — Беркуты также появились, мы находили гнездо с двумя птенцами. Нам понятно примерно, отчего так происходит: после «фенольных» годов (Китай в начале 2000-х сбрасывал фенол в Амур, считается, что из-за него в те годы началась безрыбица — прим.ред.) река восстанавливается, рыбы птицам достаточно. А вот в море, получается, не очень ситуация, раз они к нам переселяются, у нас значит лучше. Кормовую базу — ее мы тоже опишем.
В прошлом году иннокентьевские экологи нашли в иле краснокнижного моллюска: сначала увидели,что его вытащили в сетях рыбаки, потом решили проверить сами. Его теперь тоже изучают.
— Так у нас и получается — что-то найдем, заметим и начинаем работать. С Магадана, из Института проблем севера, нас в этом году попросили понаблюдать за чернопятнистой лягушкой, найти место ее зимовки. И мы нашли, а до этого не знали, где она зимует. Амурскими полозами занимаемся — в науке описано, что они до 1,8 метра, а мы обнаружили уже 2,5 метра! [Шкуру] одного полоза передали в МГУ — а что, у нас их в центре 100 штук хранится, нам не жалко. Нашли краснокнижных лауцолярий — это моллюск такой, с длинной раковиной. Корбикул много у нас. Второй год по ракушкам этим набираем сведения — до наших детей их никто тут не фиксировал, сенсационный материал! — радуется успехам Кришкевич и тут же детям: — Ну-ка найдите корбикул, их тут много раковин валяется!
Дети рассыпаются по берегу, ищут ракушки.
— Ну что вы несете, это брюхоногого моллюска раковина, а нам нужен двустворчатый! — комментирует первые находки Кришкевич. Группа снова разбредается по берегу.
Свои полевые исследования Кришкевич отдает ученым. Например, Валентина Тагирова, профессор Тихоокеанского госуниверситета на пенсии, доктор биологических наук, стала соавтором Дим Димыча по одной из научных работ по черепахам, помогала ее опубликовать. Она сама училась в Иннокентьевке, изучала черепах на озере Гасси и издала единственную на сегодня книгу о них.
Вместе с Тагировой книгу о черепахах писала Римма Андронова — начальник научного отдела в ФГБУ «Заповедное Приамурье». С ее помощью удается получать грантовую поддержку — например, закупить фотоловушки. В арсенале местных экологов есть также приборы для измерения температуры в грунте и морской дрон, чтобы снимать подводную жизнь. В покупку техники по мере сил вкладываются и родители учеников.
— У нас много чего есть, это хорошо. Это не то, что с линеечкой мерить все — так серьезнее результат, — считает педагог.
В «Заповедном Приамурье» помогают также оформлять документы у Росприроднадзора — чтобы, например, можно было переносить черепашьи кладки в инкубаторы. За этим здесь следят строго, говорит Кришкевич.
Сотрудничать с полевыми исследователями из Иннокентьевки готовы не все институты, расстраивает Кришкевич. Как-то он отправил в один из профильных исследовательских центров свои материалы по брюхоногим моллюскам. Выслал фото, описание мест, где они найдены, с координатами. Но там принимать во внимание его исследование отказались, попросили просто отправить им уникальный — тоже значительно больше описанного в науке — экземпляр ракушки.
— Я предлагал так: приезжайте, вместе поработаем. Или — с нас полевые данные все, описания, а они пусть посчитают по численности, все перепроверят. Но они на это не пошли. Потом думаю: ничего себе — все координаты им отдали! Мы с пацанами поехали, накопали себе еще экземпляров… Фиг они что найдут теперь, даже если сами поедут наскоком, — обижается учитель.
«Смысл-то не в этом»
В середине октября Дмитрий Кришкевич в очередной раз представит свою работу на краевом семинаре о дополнительном образовании. Будет рассказывать о современных подходах, использованию в обучении цифровой техники. Готовится описать в научной работе методику обустройства насыпи для кладок. Мечтает создать заповедник для черепах. Говорит, что с детьми уже присмотрел место на островах, написал о нем статью, выступил с идеей на нескольких мероприятиях, недавно вот — на семинаре герпетологов. Но дальше дело пока не двинулось.
— Блин, мы же около 12 ушли, а уже почти 19! — вдруг вспоминает один из мальчишек. — Мама, наверное, потеряет!
Дети собирают лагерь. У каждого свой рюкзак, свои пожитки. Подгонять никого не приходится.
— Кости куриные отдайте лисице, вот там, под кустик, пусть их съест, а не копается у черепах, — инструктирует Кришкевич.
Костер потушен, котелки собраны, мальчик Леня заводит квадроцикл — отец погиб на войне, вот, мать купила, объясняет учитель — и уезжает с другом домой. Остальные выдвигаются пешком. Обсуждают насущное: кого-то мама «убьет» за грязные кроссовки, кто-то наконец нашел ту самую корбикулу.
Дим Димыча расстраивает только то, что в его кружке нет старшеклассников — в местной сельской школе дети учатся до 9 класса. Сейчас — всего 78 учеников.
— У нас здесь еще и археологией можно заниматься, тут было селение древнее. Мы что только не находили после ливней и паводков. Но мои пока теоретическую базу вряд ли освоят, — печалится учитель.
Свою работу он хоть и ведет основательно — с научными статьями, выступлениями и докладами — но суть видит в другом.
— Знаете, ну мог бы я взять двух детей или вообще только своих. Сам бы все сделал. Но смысл-то не в этом. Конечно, сложно их организовать, дисциплина, сами видите, иногда хромает, на лодке поход устроить — это разрешения взять, то-се сделать. Но главное, мне кажется, что у детей появляется потребность в знаниях. Они уже по-другому смотрят и на свое село, и на мир вокруг. Вот что самое важное.
В 2024 году Кришкевичу удалось устроиться в школу — учителем географии. Но кружок он не забросил и готов принимать в него любого.
— Мне иногда говорят: зачем, мол, ты с тем, с этим занимаешься, у них вон, поведение плохое! А я говорю — как иначе я сделаю их лучше? В том и есть педагогика, разве нет?
