(Не)нормативный отпад

«НеМосква» разбиралась, почему так называемые компенсационные посадки — деревья и кусты, посаженные взамен вырубленных — не слишком улучшают ситуацию с озеленением городов и сел.

Недавно активистка ростовской природоохранной организации «ГорЛесНадзор»  оказалась на Зеленом острове — это городская зона отдыха на природе. И обнаружила огромное кладбище саженцев. Тысячи деревьев погибли в самом младенческом возрасте — скорее всего, засохли на корню вскоре после посадки. 

Что это было? А вот что: в самом конце октября в Ростовской области запустили движение по первому участку объездной дороги «Западная хорда». Длина этого участка — 4,5 километра, а для его строительства вырубили 52 000 деревьев, о чем сообщили вполне официально. Еще раз — пятьдесят две тысячи. 

Но строители же у нас законопослушные. И местные власти тоже. Поэтому они строго соблюли закон, по которому, вырубив сколько-то деревьев, вы обязаны это компенсировать — высадить столько же плюс 30%. И обнаруженное кладбище — это и есть часть той самой компенсации, которую год назад столь успешно осуществило ООО «Зеленстрой», работающее под замечательным  девизом:

Произошел нормативный отпад — так Александр Соколовский, гендиректор «Зеленстроя» прокомментировал произошедшее областной газете «Молот». Почему произошел? А потому что в этом месте вообще нельзя было сажать деревья — в чем Соколовский вполне откровенно признался: 

«Неоднократно производилась фунгицидная обработка саженцев путем опрыскивания и внесения фунгицидов и иммуностимуляторов под корень растений. Данные меры не имели должного результата, т.к. в первую очередь необходимо устранить непосредственную причину развития заболеваний, а она заключалась в заболоченности местности, просто не подходящей для проведения посадок».

Что на Зеленом острове в половодье вода месяцами стоит по колено, знает любой ростовчанин — а что насчет заказчика, коим является областной             минтранс? Районных/городских/областных властей, благословивших посадку саженцев в болото? И гендиректора компании-всероссийского озеленителя, подписавшего контракт на эту посадку?

Впрочем, компания обещает произвести «высадку новых деревьев взамен отпавших». Интересно, на том же месте? А почему нет, если налогоплательщики платят?

С другой стороны — а разве в Ростове и области еще осталось столько мест, подходящих для посадок, чтобы можно было выбирать? Вот и закапывают бедные саженцы куда попало.

А после этого очень часто бросают на произвол судьбы. Как, например, поступила предпринимательница Мария Тамбиева, срубившая на улице Зеленой (не шутка) многолетние хвойные деревья. 

В качестве компенсации она посадила неподалеку 14 елей — все они засохли.

И, разумеется, такое происходит не только в Ростове. Например, в Волгограде в конце октября высадили на улице Рокоссовского сосны взамен вырубленных деревьев. А через две недели выкорчевали, потому что, цитируем пресс-службу: «профильные службы администрации выявили несоответствие высаженных растений тем условиям, которые указаны в контракте». 

_{Фото: V1.ru}

Теперь мэрия расторгнет старый контракт, заключит новый, высадят другие деревья… Вот такая разумная, хорошо спланированная деятельность. 

Но вернемся в Ростовскую область. Общая протяженность «Западной хорды» — 13,5 км. 52 тысячи деревьев пошли под топор, напомним, только ради ее первого, 4,5-километрового участка. Сколько вырубят при строительстве остальных 9 км, пока точно не известно. Зато уже известно, что второй участок дороги пройдет через Кумженскую рощу — одно из последних зеленых мест в Ростове. 

«НеМосква» писала о том, что ростовские депутаты, невзирая на активные протесты местных жителей, разрешили изъять из территории городских лесов и вырубить участок Кумженской рощи площадью более гектара. Вырубку,  конечно, «компенсируют» — где смогут и как умеют.  Но что там от той рощи останется, если через нее пройдет четырехполосная дорога, а застройщики уже придумали название для очередного гигантского ЖК — «Кумжасити». И как это поправят молодые деревца, высаженные невесть где (если, конечно, выживут)?

Что вообще происходит с компенсационными посадками? Как должно быть по уму — и по закону? И как делается на самом деле?

Об это «НеМосква» попросила рассказать специалиста в области лесного хозяйства, попросившего не называть его имя.

Существенная проблема заложена в основном документе — Лесном кодексе. Формулировка там следующая: «Лица, использующие леса в соответствии со статьями 43 – 46 настоящего Кодекса, обязаны обеспечить лесовосстановление или лесоразведение на площади, равной площади вырубленных лесных насаждений» “. Статьи 43-46 — это про использование лесов для геологоразведки и добычи полезных ископаемых, изыскательской деятельности, водохранилищ, портов, гидротехнических сооружений, линейных объектов, предприятий по переработке лесных ресурсов. Значит, те, кто использует леса для этих целей (с некоторыми исключениями), обязаны вырубку леса компенсировать посадкой нового.

Что тут не так? То, что в одной статье, в одном требовании, смешиваются два разных понятия: лесовосстановление (то есть посадка леса там, где он недавно был — например, на сплошной рубке или гари) и лесоразведение (то есть посадка леса там, где его раньше не было — например, на рекультивированном карьере, заброшенном сенокосе и т.д.). Очевидно, что это совершенно разные ситуации:

🔸 Лесоразведение компенсирует площадь вырубки, высаживая лес в другом месте, что позволяет сохранить общую площадь леса.

🔸 Лесовосстановление не компенсирует потери, так как восстанавливается только часть вырубленного леса, что ведет к сокращению общей площади.

С лесоразведением все понятно: в одном месте лес расчистили (например, при строительстве новой дороги), в другом — посадили новый такой же площади (например, на месте бывшего карьера). В одном месте, допустим, гектар леса убыл — в другом такой же гектар прибыл, в итоге площадь леса не уменьшилась.

С лесовосстановлением же все по-другому. В одном месте гектар леса расчистили (например, при строительстве новой дороги), в другом — провели на такой же площади сплошную санитарную рубку, при которой компенсация не производится, и потом там же посадили новые деревья. Итого минус два гектара. А посадили один гектар — в том месте, где его срубили при санрубке. В итоге площадь леса уменьшилась на один гектар. Где тут компенсация?

— А бывают еще забавней, — рассказывает специалист. — Вот конкретный пример компенсационного лесовосстановления из Подмосковья. В одном месте расчистили 0,7 га леса при строительстве новой дороги. В другом — вырубили столько же при сплошной санитарной рубке, и посадили сеянцы сосны. Но весной пришел какой-то балбес со спичками, поджег сухую траву на вырубке, и эти сеянцы сгорели, погибли полностью. Их расчистили на площади 0,7 га, и посадили заново, оформив это как «компенсационное лесовосстановление». Тут получается еще интереснее: убыло три раза по 0,7 га, а вновь посадили только эти самые 0,7 га. А тут где компенсация?

По сути, если компенсационное лесоразведение — это мера по сохранению площади лесов, то компенсационное лесовосстановление — просто разновидность наказания для тех, кто расчищает леса для некоторых видов деятельности. Чтобы механизм компенсации реально заработал, нужно в законе   разделить эти два понятия, считает специалист. 

Кроме того, чтобы посадка леса дала сколько-нибудь значимый результат,  недостаточно просто посадить деревья: нужен еще довольно долгий последующий уход. Особенно при лесовосстановлении, когда высаженным ценным молодым деревьям приходится конкурировать с естественной порослью быстрорастущих деревьев и кустарников, которыми быстро зарастает практически любая вырубка или гарь. Обычно, чтобы вырастить ценный молодой лес оптимального состава и густоты, чтобы он мог дальше полноценно развиваться, уход надо проводить примерно до 15-20-летнего возраста. А Лесной кодекс требует, чтобы уход проводился «в течение трех лет с момента посадки». Дальше — или у государства (фактически у региона, которому лес передан в управление) найдутся деньги на продолжение ухода, и тогда, может быть, какой-то толк от посадки будет, или денег не найдется, и тогда в большинстве случаев никакого толка не будет. А кроме ухода, нужна еще охрана от пожаров (самая интенсивная — в первые несколько десятилетий, поскольку именно молодняки легче всего горят), от вредителей и болезней, и от всяких прочих бедствий.

А еще нужен реальный мониторинг того, что в итоге получается — с этим у нас тоже плохо: система государственного мониторинга воспроизводства лесов очень выборочная, к тому же она охватывает примерно десять лет со времени посадки, а этого недостаточно.

Что же касается компенсационных посадок в городах и прочих поселениях, там основные проблемы чаще всего связаны с тем, что рубят крупные деревья, вносящие серьезный вклад в качество окружающей среды в городе — а сажают мелочевку, которой еще расти и расти. Да и сажают чаще всего не там, где были старые и крупные деревья.

Вот цитата из пояснительной записки к свежему московскому законопроекту: 

«…Действующий механизм компенсационного озеленения уже не позволяет обеспечить сохранность зеленого фонда как в силу отсутствия достаточного количества мест для посадки новых деревьев в условиях стесненной городской застройки, так и в силу отсутствия учета значимости удаляемого дерева для территории, на которой оно произрастает, его качества и рекреационных функций. В результате на практике часто имеют место загущенные, хаотичные посадки деревьев неценных пород либо посадки на неподходящих территориях, что приводит к гибели высаженных деревьев и в результате – к отсутствию эффекта компенсации для москвичей». 

Вряд ли в других регионах дело обстоит лучше.