Ровно год назад, 31 января 2024 года, политик Борис Надеждин, выдвинутый кандидатом на пост президента партией «Гражданская инициатива», передал в Центризбирком документы и подписи избирателей в свою поддержку. Это событие стало кульминацией масштабной кампании по сбору подписей, развернувшейся в российских регионах.

Люди выстраивались в очереди, чтобы поддержать выдвижение Надеждина в президенты в Екатеринбурге и Иркутске, Калининграде и Хабаровске, Санкт-Петербурге и Краснодаре. В Якутии желающие отдать подпись ждали на 45-градусном морозе, в Тюмени оставить подпись за Надеждина можно было круглосуточно: сразу в двух цветочных магазинах города. В некоторых регионах сотрудникам штаба Надеждина со сбором подписей мешали: В Саратове полицейские задержали мужчину, который стоял с табличкой, указывающей на местный штаб политика. В калужском Обнинске охранники торгового центра не отпускали сборщицу подписей до приезда полиции. По мере роста ажиотажа команде Надеждина приходилось открывать дополнительные пункты для желающих подписаться. Штабы политика работали в 67 российских регионах.

Уже 8 февраля Борису Надеждину откажут в регистрации кандидатом в президенты. Однако его кампания стала для многих россиян символом надежды.

Журналист Дмитрий Колезев отметил, что фото и видео длинных очередей из желающих подписаться за Надеждина произвели сильный эффект: «Стало ясно, что в стране остаются оппозиционно настроенные люди».

Кроме того, по его словам, учитывая, что сам Надеждин позиционировал себя как антивоенный кандидат, сбор подписей во многом напоминал легальную антивоенную акцию: «Люди почувствовали радость коллективного действия, немного приободрились, ощутили, что сделали хоть что-то».

«НеМосква» поговорила с теми, кто участвовал в сборе подписей за выдвижение Бориса Надеждина в президенты. Мы спросили их, зачем они этим занимались, что сегодня они хотят рассказать о январских днях 24-го и как изменилась их жизнь после завершения кампании.

«Даже 10 независимых наблюдателей — это пугающая перспектива»

Хабаровск. Максим Ихсанов, член регионального отделения Либертарианской партии. Возглавлял штаб Бориса Надеждина в Хабаровске:

В штаб Надеждина я пошел потому, что мне хотелось сделать что-то хорошее, создать что-то ценное для людей со схожими взглядами. Для тех, кто хочет безопасно выразить свою антивоенную позицию. Мне казалось, что у меня и других людей есть потребность выразить это, поучаствовав в относительно безопасном сборе подписей за антивоенного кандидата.

Сам сбор прошел относительно спокойно. А в марте 2024 года мы с еще одним соратником по Либертарианской партии создали в городе школу независимых наблюдателей. Планировалось, что после этого курса люди смогут поработать на президентских выборах.

Это вообще достаточно смешно. В Хабаровске 224 избирательных участка. К нам записалось человек 20, а до финиша дошли 10 слушателей. Но даже такое минимальное количество людей пытались разогнать: меня на улице останавливали менты под разными предлогами, я получил две административки. И, мне кажется, все это давление — штабы Надеждина и школа наблюдателей — взаимосвязаны. Причем я уверен, что проект Надеждина как создание конкурентных выборов был согласован с властями. Но такое явление, как «независимые наблюдатели» на выборах власти допустить не могли.

Выпускная встреча Школы с последней сессией вопросов и ответов должна была пройти 9 марта. Но ее сорвали.

Утром мне позвонили из первой площадки и сказали, что у них трубу прорвало. Нашли вторую — там также через несколько часов прорвало трубу. В третьей локации за десять минут до начала мероприятия отключился свет. Мы говорили, что и без электричества готовы поработать, но услышали только «нет, нет, нет». Даже 10 независимых наблюдателей на 224 участка — это пугающая перспектива.

В итоге даже этим 10 наблюдателям не удалось посетить участки: кандидат от КПРФ, с которым была договоренность о направлении на наблюдение, сказал, что списки были согласованы ранее и новых людей туда добавить не получится.

Я тогда вел канал в Telegram. И было видно, что объем готовящихся фальсификаций ошеломительный. Взять хотя бы странных людей, которые непосредственно к людям приходили и приглашали на участки: это же не забота, они просто узнавали, кто не пойдет на выборы, на их голосах в основном и строятся вбросы.

Задержали меня в первый же день выборов, 15 марта, наверное, кто-то решил, что я могу быть опасен. Вообще, я ехал маму поздравлять с днем рождения. И вот в центре, на перекрестке улиц Серышева и Комсомольской остановился, а из кустов вылазит эта «жаба», представляется сотрудником Центра Э.

Суд состоялся в тот же день — назначили минимальный штраф за демонстрацию экстремистской символики (ст. 20.3 КоАП РФ), арестовывать не стали.
Эшник весь суд просидел в коридоре — так обычно бывает, если сразу готовятся задерживать. Думаю, меня просто хотели изолировать, но что-то пошло не так с неподготовленной судьей. Вторая административка вообще высосана из пальца — пост в канале посчитали незаконной агитацией (ст. 5.12 КоАП РФ). Третье дело — дискредитация армии (ст. 20.3.3 КоАП РФ), правда, в посте, который приплели силовики, даже не были упомянуты российские военнослужащие. Все эти разы были минимальные штрафы. Но все эти дела печальны тем, что следом за административкой может последовать уголовная статья, а там уже большие сроки.

С апреля 2024 года я нахожусь в Черногории, работаю столяром.

Может ли подобная солидарность повториться в России сейчас? Сомневаюсь.
Мне кажется, что в этом сейчас нет необходимости. Тогда (во время предвыборной кампании Б.Надеждина) я думаю, был запрос на то, чтобы увидеть людей, почувствовать, что ты не один против войны. И штабы позволили решить эту проблему. Сейчас тоже видно, что люди не рискуют высказываться против войны. Но антивоенно настроенные россияне знают, что они не больные и не странные. Вот эту функцию штабы выполнили.

«Все находятся в каком-то внутреннем параличе»

ЮФО. Анатолий, координатор штаба Надеждина:

— Любая выборная кампания всегда проходит ярко, динамично — и после нее возвращаешься к обычной жизни. Начинается откат и рутина. После кампании Надеждина глобально у меня ничего не поменялось. Но вокруг появилось больше активных ребят. Мы начали общаться, дружить — расширился круг людей, которые придерживаются тех же взглядов.

Преследований активистов у нас не было. Но мы и сами не проводили никаких акций — не перечили, действовали в рамках законодательства. К нам два раза в штаб приходили силовики — спросили, чем мы занимаемся, посмотрели, что никакой запрещенной символики нет, мы людей ни к чему не призываем. Они просто оставляют подписи. И на этом все.

Самым ярким впечатлением от кампании для меня стал приход военного. Наш сборщик на пункте сначала испугался, решил, что человек пришел развалить штаб. Но нет — он хотел поставить подпись за Надеждина. Скорее всего, это был участник СВО. Мы поговорили буквально пять минут — откровенно он против боевых действий не высказывался, но скорее в общих чертах описывал, что происходящее в стране не совсем правильно. Потом он сходил в магазин, принес нам кофе, печенье и пожелал всего хорошего.

Я думаю, что для многих людей сбор подписей стал легальной возможностью выйти, посмотреть друг на друга и понять, что они не одни. Такая личная самоподдержка. Ну а в конце это превратилось в хайп — сбор уже закончился, а люди все звонили и спрашивали, как оставить подпись.
И мне кажется, тут дело вообще не в Надеждине — его в целом можно было заменить на любого ноунейма, который бы высказывал ту же позицию. И люди также бы приходили. Просто это была возможность активности. Ну а мне было интересно поучаствовать в федеральной кампании.

Надеждин был альтернативным кандидатом, он не двигался от известных политических партий, поэтому хотелось его поддержать, посмотреть, что получится.

До ноября 2023 года я о нем вообще не слышал. Узнал, что выдвигается, посмотрел его интервью — мне он показался симпатичным. Подкупила его позиция Кота Леопольда: «Давайте жить дружно». Я придерживаюсь такой же: не нужно ссориться, лучше искать компромиссы.

Возможно ли повторение подобных очередей сейчас? Наверное, все-таки нет. Люди очень устали от происходящего — от экономической, политической, военной ситуации. И внутреннего ресурса уже ни на что не остается.

В 2024 году у людей копился какой-то такой внутренний протест, который нужно было выплеснуть. А тут как раз выборы, легальная возможность себя проявить. И люди выплеснули энергию, которая у них была. Сейчас она только начинает копиться снова. Но если мне, например, предложат вести какую-то федеральную кампанию, я бы пока не взялся — на это просто нет сил. Ну и плюс ко всему — сейчас любая активность подавляется, это одна из причин, почему ничего не хочется делать. Все находятся в каком-то внутреннем параличе. Никто не хочет привлекать к себе лишнего внимания.

Сегодня популярность Надеждина как политика несколько упала. Но он старается поддерживать активность в социальных сетях, посещает какие-то политические программы в интернете, общается с людьми. В целом, это скорее режим энергосбережения — он озвучивал планы по выдвижению от «Гражданской инициативы» кандидатов на думских выборах в 2026 году.

«Нас быстро остудили»

Приморский край. Станислав (имя изменено по просьбе героя — прим.ред.), сборщик подписей в штабе Надеждина:

— Мне очень интересно будущее страны, есть видение того, каким оно может быть и как можно этого добиться. Мне повезло с обстоятельствами: было очень много людей, доверяющих мне.

Но без проблем не обошлось. Меня задерживали, заводили административные дела, чуть не отчислили из вуза. Для этого даже поменяли положение, добавив в него наличие привлечения к административной ответственности, как самостоятельное основание для отчисления. Правда эти поправки не состоялись: из-за резонанса и юридического геморроя. Против поправок выступил в том числе Рособрнадзор.

Всего четверых активистов арестовывали, одного уволили, в отношении другого возбудили уголовное дело и признали экстремистом. Один вуз заставил студента перевестись в другой университет. В одном из вузов сделали «список нежелательных студентов», в котором было около 40 человек, насколько я помню. Часть из них была связана со штабом, другая — с тем, что поддерживала штаб или была против поправок в положение об отчислении. Эти студенты неформально лишены части общих студенческих привилегий и находятся под вниманием вуза. С десятками студентов проводили запугивающие беседы. Например, с одной студенткой разговаривали из-за того, что оставляла комментарии под нашими постами о том, что её и других знакомых старост групп заставляют прикрепляться к УИКам вуза и обеспечить явку на президентских выборах.

Даже после окончания сбора подписей мы общались в коллективе единомышленников. Делали, что было допустимым, и хотели сделать организацию из коллектива и аудитории, но нас быстро остудили.

Я окончил вуз и живу в России, но были и те, кто уехал из страны. А уделять больше внимания своей безопасности стали все.

Мы объединились в большой круг по интересам, хорошо провели время вместе. Ждём окно возможностей дальше, сейчас не высовываемся. Когда-нибудь люди поверят в эффективность своего действия на фоне публичной массовости таких же действий других людей.

«У нас собралась компания людей, которым не плевать хотя бы на то, что происходит в их городе»

Ростов-на-Дону. Вероника Постерняк, председатель Ростовского регионального отделения партии «Гражданская инициатива» в Ростовской области:

— Когда мы начали сбор подписей, я очень удивилась тому, что людям не все равно. Что их на самом деле что-то волнует и трогает в жизни. Люди иногда приезжали из очень труднодоступных мест — взрослые, очень пожилые — чтобы поставить подпись. Это происходило даже после окончания сбора. Так им хотелось выплеснуть какое-то свое негодование. При этом люди были совершенно разных взглядов — и те, кто за СВО, и те, кто против. И те, кто поддерживал сначала, но разочаровался. Было ощущение, что все как-то объединились в мысли, что надо что-то поменять.

И конечно, в какой-то момент появилась вера: а может, правда что-то изменится. Не то чтобы мы питали сверхъестественные надежды, что Борис Борисович куда-то там пройдет — или, о боже, выиграет эти выборы. Но у нас собралась компания людей, которым не плевать хотя бы на то, что происходит в их городе. И потом мы проводили с ними общественно полезные мероприятия, например, боролись с амброзией.

Мы, по крайней мере, пытаемся — и это лучше, чем ничего. Объединяем людей на основании каких-то адекватных идей, и многие потом остаются с нами. Я думаю, это прекрасно, и на самом деле, в нашей реальности это очень крутой результат.

После кампании я поняла, что хочу в большей степени участвовать в местной политике, в местном активизме, касающемся экологической повестки. Еще я занимаюсь зооактивизмом. Получилось так, что в моем районе были массовые отравления собак. Нам удалось собрать крупный чат в Вотсапе, примерно на 50 человек. Получился такой центр оперативной помощи владельцам домашних животных при отравлениях или других подобных ситуациях. Низовая инициатива начала выстраиваться. На что-то глобальное замахиваться нет ни физических, ни материальных ресурсов.

Было ли дело в Надеждине? Абсолютно нет. Он был инструментом выражения общественного мнения, поводом выразить какое-то несогласие.

Он максимально был таким лояльным человеком, с которым можно разговаривать и прийти к какому-то консенсусу. И который тебя услышит. Я думаю, что людей подкупило в первую очередь это. Что он готов разговаривать абсолютно с любыми людьми.

Можно ли повторить подобное сейчас? Не знаю. Очень многое зависит от действий власти и в целом — от настроений людей.

И думаю, дело тут не в политической фигуре, а просто в человеке, которому будет не страшно на такое идти. Если он окажется настолько же договороспособен, как Борис Борисович, и не будет участвовать во всех этих оппозиционных скандалах, когда каждый друг на друга тянет одеяло… Тогда вполне возможен похожий результат. Но, к сожалению, у нас амбиции идут впереди паровоза.

«Если не видеть, что этих людей много, то иногда кажется, будто их и нет»

Краснодар. Роман Пилипенко, активист:

— Вообще, я занимаюсь наблюдением на выборах. Мне эта часть наиболее интересна, я фанат выборов. Когда в штабе Надеждина в Краснодаре собирались подписи, мы еще спрашивали, хотите ли быть наблюдателем. И большое количество людей записалось. Примерно каждый десятый соглашался провести трое суток на участке. Потом мы их обучали, проводили лекции, искали кандидатов партий, которые готовы дать направление на участок… И у нас было очень много интересного, связанного с тем, что мы сняли вбросы на участке, на видео.

И люди, которые приходили, были очень интересными. С какими-то живыми глазами, лицами. Такой позитив от этого был. Они шли, шли, и их было больше чем нужно. Я вообще до этого на президентских кампаниях не работал. И не привык, что столько людей в принципе способны интересоваться политикой и приходить на какое-то политическое действие.

Если не видеть, что этих людей много, то иногда кажется, будто их и нет. Что они растворились или уехали. Я на себе это ощутил. Я видел, какое впечатление это производило на других. Они были в морально приподнятом состоянии, они видели, что их много.

И это было желание людей высказать свое несогласие со многими вещами, происходящими в стране. Они искали какой-то мирный, спокойный способ, относительно безопасный, потому что все настолько задавлено, задушено… Такая мирная акция несогласия.

Что президентская кампания дала Надеждину? До нее он был известным человеком, но для небольшой аудитории. Его знали как телеэксперта, подмосковного политика с очень большим бэкграундом. А после кампании он стал очень известен.

Возможно ли повторение подобной истории? При определенных обстоятельствах, наверное, да. Люди никуда не исчезли, не уехали. Конечно, к президентским выборам всегда большой интерес. А вот к муниципальным, которые будут в сентябре 2025 года, внимание традиционно ниже. Потому что люди не понимают, что на самом деле на муниципальном уровне больше конкуренции, больше наблюдателей и так далее.

Я думаю, все может сложиться. Но должны быть кандидаты, которые выражали бы взгляды многих людей. Понятно, что любой муниципальный кандидат будет сильно уступать в узнаваемости даже Надеждину. Поэтому нужна координация, работа и ресурсы на кампанию.

И опять же — должны быть сами кандидаты, готовые рисковать, готовые говорить вещи, неприятные власти.