Адекватный человек должен быть против войны

Дарья – эколог из Санкт-Петербурга. Работала на крупном мясоперерабатывающем предприятии. После объявления мобилизации с мужем и кошкой переехала в Астану, оставив в России только что купленную квартиру. О бесполезных спорах с родственниками и о России, в которой не придется бояться, Дарья рассуждает в интервью «Очевидцам 24 февраля».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Дарья, мне 27 лет, я из Санкт-Петербурга. Забрала кошку, минимум вещей и приехала к мужу в Астану. Я была экологом на большом мясоперерабатывающем предприятии. Мне повезло — я договорилась работать на удаленке. Конечно, с сокращением зарплаты, но все же. Ещё у меня работает муж, поэтому я в основном сижу дома и кайфую, если это можно так назвать.

Помните свои ощущения 24 февраля 2022 года?

— Мне казалось, что я в ненормальном сне, что в 21 веке такое невозможно, что всем это кажется, что все помешались. Но потом, конечно же, я осознала, что произошло, и мне стало очень страшно за мужа. Мы только-только купили квартиру, мы только-только сделали ремонт. Вроде бы вот она — жизнь. И тут такие новости. Конечно, сначала я не думала о том, что надо хватать родственников и бежать. Сначала я, наверное, как и все, надеялась на то, что это быстро закончится и все будет как обычно. Но нет, теперь я в Казахстане.

Как ваши родственники отнеслись к вашему отъезду из России?

— Мои родственники, в отличие от родственников мужа, не только меня поддержали, но и мужа. Финансово, материально и морально. До сих пор приходят слова поддержки из России, что для меня очень странно, но здорово. Я благодарна своей семье за это.

Почему вы против войны?

— Наверное, я адекватный человек, а адекватный человек должен быть против войны. Это ненормально — убивать мирных жителей. Да даже военным убивать друг друга — неадекватно.

Приходилось ли вам спорить о войне?

— Только с родственниками. И так как это родственники, громких и долгих споров не было. Самое обидное, что каждый оставался при своем мнении. А мне казалось: «Блин, ну открой ты глаза! Ну ё-мое». Поэтому это бесполезные споры. Я поняла, что лучше пусть каждый будет при своем мнении. Мы как будто бы поделены: наверное, это взрослое и новое поколение. У людей абсолютно разные и ценности, и мысли, и представления о той России, в которой они живут. То есть для одних все шикарно, и их все устраивает. Они рады тому, что происходит. Другие же хватаются за голову и не понимают, как они будут жить дальше. Поэтому сейчас в России два лагеря.

Что вы думаете о россиянах, которые воюют на территории Украины?

— Мне кажется, там находится два типа людей: одни топят за войну и считают это своим долгом — это их правда, а другие, которых мобилизовали и забрали туда силой… Не то что я им сочувствую… Не знаю, как это передать. Там умирают люди. У меня нет близких друзей или знакомых, которые там умирают. Я сейчас заплачу.

Изменилось ли за этот год ваше отношение к войне?

— Я, наверное, пытаюсь успокоить себя тем, что я сейчас далеко и меньше погружаюсь в новости. Потому что когда я жила в Питере, я очень переживала, что вот-вот мужу придет повестка. А когда в августе она пришла — для меня это был шок. Сейчас я более-менее спокойна, потому что мы далеко, и нам, надеюсь, ничего не светит. Была забавная ситуация. Ну как забавная? Ничего забавного, вообще-то. 24 февраля муж начал говорить о том, что мы поедем в Казахстан, а я это всячески отрицала: «Как это? Вот у нас квартира, вот новая жизнь, работа. Мы поедем никому не нужные, начнем все заново, и будем скитаться по съемному жилью». Плюс у нас с собой была кошка. Сначала муж говорил мне каждый день: «Собирай вещи». Я прихожу с работы, а он говорит: «Собирай вещи, мы уезжаем». Конечно, у нас были конфликты. Но в сентябре мы созвонились — муж тогда был в командировке — и все. Это было единогласное решение — мы оба уезжаем.

Что для вас самое сложное в эмиграции?

— Самое сложное то, что я оставила одинокую маму и бабушку. Что я не могу по щелчку пальцев оказаться рядом если что-то понадобится. Для меня это очень тяжело. В принципе, работу можно найти везде — это не проблема. А именно душевные, близкие отношения с родственниками никакой WhatsApp и Telegram не заменят.

Как вы думаете, много ли людей в России поддерживают эту войну?

— Я хочу верить в то, что все-таки большинство против войны. Но не могу судить, я не знаю. Пока, возможно, не особо заметно, что что-то происходит. Но я уверена, что люди, которые сейчас поддерживают войну, в конце концов пожалеют о своем мнении, о поддержке этого террора. По-любому и на них это скажется. Я считаю, что будет очень тяжело воспитывать своих детей, тяжело вырастить адекватного гражданина и свободно себя чувствовать в такой стране.

Вернётесь в Россию?

— Когда закончатся активные боевые действия, когда я буду уверена, что моего мужа не заберут на войну, тогда, возможно, я задумаюсь. Но для переезда обратно я буду надеяться на что-то более масштабное. Я не буду говорить о смене власти, но хотя бы о каких-то послаблениях, потому что когда я читаю новости, у меня волосы на голове шевелятся. То есть просто за мелочи можно сесть на 25 лет в тюрьму. Я бы не хотела сидеть в тюрьме. Я лучше поживу в Казахстане.

Был ли у России шанс на другой сценарий развития событий?

— Не хочу быть пессимистом, но мне кажется, что нет. Это где-то внутри нас это заложено. Не хочу никого обидеть, но я сама такая. Стерпится, слюбится.

Смирение?

— Да. Нас же родили и воспитали в 90-е. Было и хуже, и лучше. У меня самой диссонанс. Я не выходила на улицы никогда, и при этом сижу и говорю о том, что против. То есть я вроде против, но почему тогда не выходила? Да, я боюсь. Я хочу вернуться в Россию, в которой не буду бояться.

Почему вы согласились дать это интервью?

— Мы боимся всего, но сейчас-то я уже в Казахстане — сколько можно бояться? Уже пора сказать хоть что-нибудь.

Война надолго?

— Если раньше я думала: «Вот-вот, прямо сейчас закончится, сейчас, еще надо подождать», то сейчас я даже боюсь об этом думать. Я надеялась на конец прошлого года, сейчас думаю: «Может быть, в конце этого года», но нет — я не загадываю.