Евгений Селихов: «Олигархи с силовиками присвоили себе страну»
Евгений Селихов — музыкант и волонтер в «Emigration for action». Это сообщество, которое собирает медикаменты для украинских беженцев в Грузии. Когда Евгений помогает людям, его жизнь приобретает смысл, а еще волонтерское сообщество дает возможность адаптироваться в новом месте. Евгений с женой участвовали в митингах в России. Но он считает, что можно было быть активнее. Многие бездействовали, потому что привыкли к мысли, что ни на что повлиять в России невозможно.
Расскажите о себе.
— Меня зовут Женя, мне 37 лет. Сложно сказать, откуда я, потому что я жил в разных городах. Я родился в Кемерово, после этого жил в Москве, потом в Петербурге, оттуда приехал сюда, в Тбилиси, и живу тут уже два года. Я пишу и продаю музыку в интернете для разных коммерческих целей. У меня есть жена и две кошки, а еще я волонтер в Emigration for Action, где уже два года вместе с командой помогаю украинским беженцам найти необходимые для них лекарства.
Каким вы помните день 24 февраля 2022 года?
— Наверное, ничего особенного. Так же, как все, я с утра проснулся, так же, как все, я открыл новости, и так же, как все, я не поверил, что такое возможно. Я разбудил жену, у меня пропал дар речи, поэтому я просто дал ей телефон с новостями. Я тогда не мог из себя ничего выдавить, потому что, наверное, еще не верил. Потом, когда я прочитал журналистов, которым доверяю, что война правда началась, выдавил: «Ого». Все-таки такого я не ожидал. А дальше все 24 февраля было на самом деле как в тумане. Это хороший вопрос, помню ли я. У меня все в тумане. Мы с женой сразу активизировались, потому что она журналистка, и она сразу уехала в редакцию, начала брать интервью и расшифровывать тексты. Естественно, все планы, которые были до этого, сразу отменились. Я занимался вопросами нашей безопасности: бегал и проверял, на месте ли загранпаспорта, на случай, если придется резко уехать. А потом мы решили вечером сходить на митинг. Мы долго сомневались, но в итоге все-таки пошли. Оставили ключи от нашей квартиры друзьям на случай, если нас задержат, чтобы они покормили кошку, и пошли на митинг. Нас не задержали, мы держались на безопасном расстоянии от полицейских. Дальше, правда, все как в тумане, потому что начались бесконечно ужасные новости, плюс Юля, моя жена, брала интервью и ей рассказывали страшные вещи. Было абсолютное непонимание, как жить дальше. Короче, ужасно.
Каково было на антивоенном митинге?
— На митинге было очень страшно. Я на митинги хожу уже больше десяти лет, и чем дальше, тем страшнее. Я думаю, многие подтвердят это. 24 февраля было особенно страшно, потому что если они решились разбомбить соседнее государство, то с нами-то они могут сделать всё что хотят. Собственно, время показало, что так оно и есть. Нам просто повезло, что мы не попали под горячую руку, но кто-то попал.
Вы были на митинге «против российского закона» в Грузии. Отличаются ли ощущения от митингов в России?
— Нет, против российского закона я не выхожу, потому что у меня есть убеждение, что я не гражданин Грузии, а значит неправильно вмешиваться в политику Грузии. Хотя, с какой-то стороны, мы все-таки защищаем не только грузинские ценности, но и общечеловеческие. В общем, это спорный вопрос. В прошлом году я выходил, немного постоял в толпе, а в этом году не ходил, но, может, еще пойду. Очень сложно понять, хотят ли нас видеть сами грузины или нет. Для меня этот вопрос неоднозначный, к сожалению. Мы ходили на какой-то другой крупный митинг. Во-первых, оппозиционный митинг показывают в прямом эфире по телевидению, что уже говорит о многом. Во-вторых, митинг заканчивается, а мы с друзьями не привыкли с митинга уходить домой: тебя либо утаскивают полицейские, либо ты убегаешь, либо едешь в ближайшее ОВД передавать передачки заключенным. То есть опции «уйти домой» с митинга не было никогда. А здесь всё свободнее, к счастью. Надеемся, что будет еще свободнее.
Есть ли у вас родственники или друзья, которые поддерживают войну?
— Все мои ближайшие родственники не поддерживают войну, но из более далеких, через одно колено, к сожалению, многие одобряют войну и любят Путина.
Вы пытались кого-то переубедить?
— Ой, я уже много лет не пытаюсь переубедить людей, потому что я в это не верю. Я верю, что, может быть, можно самого близкого человека переубедить, например, маму, сказав: «Мама, если я тебе дорог, то, пожалуйста, прислушайся к моей точке зрения», а соседа или дядю, которого ты видишь один раз в год, переубедить за один разговор невозможно.
Вы волонтер в Emigration for Action. Расскажите о своем опыте.
— В апреле 22 года мы с женой переехали в Грузию. Моя жена — журналистка, ей было жизненно необходимо уехать ради безопасности. У нее была понятная цель: она хотела продолжать заниматься независимой журналистикой. У меня тоже была своя цель: я хотел участвовать в антивоенном движении. Но участвовать в антивоенном движении, просто выкладывая что-то в соцсетях, выходя здесь на митинги — мне кажется, что это очень малоэффективно, и время это показало. Я сразу понял, что если я хочу приложить свои силы эффективно, то надо помогать беженцам. Когда мы сюда приехали, здесь уже цвела гуманитарная помощь украинцам. Здесь на каждом шагу был гуманитарный пункт, везде собирали вещи, было море организаций. Я сразу, как приехал, подал заявки и написал в Телеграме практически во все организации. И как-то нигде не то что не прижился, но везде была разовая помощь. «Вот завтра, пожалуйста, приедьте, помогите разобрать грузовик с гуманитаркой». Ну, хорошо, я приехал, получил какое-то удовлетворение, а потом ничего не происходит. Одна наша общая подруга из Питера случайно назначила мне встречу на мероприятии Emigration for Action. Я знать не знал, что это за организация. Тоже какие-то российские экспаты делают что-то антивоенное. Я даже не знал, что они помогают беженцам. На мероприятии, это апрель 22 года, я узнал, что это такая-то организация, что они собирают деньги и покупают гуманитарку, что нужны волонтеры, и я подал заявку. Чем меня сразу покорила эта организация — они подошли к этому системно. Всех потенциальных волонтеров они собрали познакомиться и объяснили: «Мы занимаемся тем-то и тем-то, здесь очень много пунктов гуманитарной помощи, а с лекарствами украинцам никто не помогает, и мы решили помогать лекарствами». Несмотря на то, что я максимально далек от медицины и фармакологии, мне настолько понравился этот системный подход и то, что есть какое-то сообщество, что я очень быстро влился в эту организацию и уже два года здесь волонтерю.
Почему вы стали волонтером?
— Я давно принял решение волонтерить. Мы с женой начали волонтерить с 2015 года, ещё живя в Москве, в фонде «Подари жизнь». Он помогает детям с тяжелыми заболеваниями. У меня есть две причины. Первая причина понятна и очевидна — я хочу помогать другим людям, чтобы жить полной жизнью. Короче, мне это нужно. Я чувствую от этого удовлетворение, я не представляю для себя вариант окуклиться и жить только для себя и своей семьи. Я считаю, что такая жизнь — неполноценная, а поэтому я хочу помогать, чтобы чувствовать в жизни смысл. А вторая цель догнала меня потом: переезжая в новый город, я сразу нахожу себе место, где можно волонтерить, потому что для меня это способ найти новых друзей или какое-то сообщество хороших людей с моими ценностями. И это всегда получается. Это лайфхак, которым я делюсь с людьми, которые говорят: «Мы переехали в город, но никого здесь не знаем» — просто запишитесь на волонтерство, и вы сразу познакомитесь с лучшими людьми в этом городе.
Помог ли волонтерский опыт легче адаптироваться в Грузии?
— Все волонтеры говорят об этом, что мы помогаем не только украинцам, но и друг другу — этой поддержкой и чувством, что ты не один, тем более в чужой стране, в новом городе. Чувство, что ты здесь не один, что есть люди похожие на тебя, с твоими ценностями, иногда очень сильно спасает от отчаяния.
Кто виноват в этой войне?
— Это очень сложный вопрос. Конечно, виноват Путин, это 100% его вина, но все-таки я считаю, что одной только виной Путина все это не исчерпывается. Я не намекаю на то, что Украина тоже виновата, нет. Я хочу сказать, что та политическая система, которая у нас сложилась, этот так называемый «олигархат» тоже виновен. Путин, конечно, несет ответственность — он сконцентрировал всю власть, и потому несет на себе всю ответственность — но, к сожалению, я очень сильно боюсь, что даже если бы Путина не было, на его месте был бы другой силовик или другой олигарх, который, возможно, все это затеял бы. Сейчас серьезно поднялся вопрос о наследии 90-х, о том, как мы дошли до жизни такой, о том, как олигархи на пару с силовиками присвоили себе страну. Виноваты они — силовики и олигархи.
Чувствуете ли вы свою ответственность за происходящее?
— Свою 145-миллионную часть я, конечно же, чувствую. Да, наверное, когда еще можно было протестовать, я протестовал не особенно громко или даже оправдываясь. Я помню, что еще в 11-м, 12-м году друзья смотрели на меня так, будто мне делать нечего. А я еще оправдывался, говорил: «Ребята, это правда важно». Теперь я думаю, что надо было орать: «Если мы не будем все протестовать — все пропало». И то я иногда думаю, что если бы я орал, не факт что что-то получилось бы. К сожалению, я пессимист в этом плане.
Почему ваши друзья не выходили на митинги?
— Кто-то выходил, и им всем респект. Если кто-то хотя бы раз ходил на выборы проголосовать против или вышел на митинг — респект. Но вообще то, что люди массово не протестовали, это следствие того, что нас буквально с начала 90-х, а может и раньше, долго приучали к тому, что твое дело — это твой дом, твоя семья, ближайшие родственники. Всё, это твоя территория. Любой, кто думает об общественном благе, любой, кто думает о справедливости и уж тем более о политике — это какой-то чудак. Нам это говорили с экрана телевизора много-много лет: включишь любое политическое шоу, а там стоят какие-то фрики и орут друг на друга, а в конце ведущий говорит: «Никто никого не переубедил, все остались при своем мнении». Люди это все впитывали и думали: «А правда, какой вообще смысл от этой клоунады? Зачем протестовать, если это бессмысленно?»
Каким вы видите будущее России?
— Ой-ой-ой. Я от себя эти мысли гоню, потому что они у меня тревожные. Я думаю, что Россия, к сожалению, будет и дальше становиться все более несвободной, все больше людей будут задевать репрессии, потому что если раньше репрессии были только против людей, занимающихся активизмом, то сейчас все больше и больше приходят к людям за репост и за лайк в интернете. То есть уже давно страдают не только активисты. К сожалению, неравенство будет расти все больше и больше: бедные будут беднеть, богатые будут богатеть и накапливать еще больше власти, хотя, казалось бы, куда больше. У меня очень плохой прогноз: я боюсь, что это закончится очередной революцией.
При каких условиях вы бы вернулись в Россию?
— В то, что Путин умрет, начнутся перемены и с риском для себя можно будет вернуться бороться за демократию, я верю все меньше и меньше, потому что чем дальше, тем больше ощущение, что Путин просто передаст власть и все продолжится. Есть ещё один критерий: если я увижу, что начали отпускать и амнистировать политзаключенных, то это будет знак, что пошли перемены к лучшему. А до тех пор, даже если умрет Путин, это не дает никаких гарантий, что завтра тебя не задержат и какой-нибудь Патрушев-младший не посадит тебя в тюрьму.
Чего вы боитесь?
— Я не из тех, кто говорит: «Я не боюсь». Я сильно боюсь, что не получится увидеться с родителями, потому что им не позволяет приехать в гости здоровье, а мне не позволяет угроза того, что меня посадят в тюрьму или силой отправят на фронт. Я очень сильно боюсь, что Россия будет все дальше и дальше проваливаться в ад.
Что дает надежду?
— Мне дает надежду общение с людьми. Когда общаешься с каждым конкретным человеком, ты понимаешь, что мы созданы природой для того, чтобы друг с другом дружить, сотрудничать и помогать. Просто часто это природное желание в людях бывает подавлено, особенно когда они доведены до скотского состояния — ты умри сегодня, а я завтра. Поэтому моя мечта, чтобы люди сбросили эти оковы, посмотрели друг на друга и поняли, что самое главное — это взаимопомощь, солидарность, взаимовыручка. Собственно, когда я волонтерю, когда общаюсь с другими россиянами, когда общаюсь с украинцами и они говорят: «Мы не держим на вас зла» — это вселяет надежду в то, что в глубине души люди хорошие и настроены на мир.
