«Мне очень-очень не хотелось верить, что моя страна могла начать войну»

Нам написала Василиса (имя изменено). Она учится в школе. Ей 15 лет. Василиса начала интересоваться политикой в 11 лет. С мамой они за мир, но остальные родственники «стали рабами пропаганды». Василисе трудно осознавать, что в силу своего возраста она никак не может повлиять на ситуацию.

— Когда Путин подписал закон об аннексии Крыма, мне было пять лет. Конечно же, я ничего не понимала. Когда первый раз увидела репортаж из Донбасса по телевизору, в недоумении повернулась к родителям, и спросила: «Разве сейчас идут войны? Разве Великая Отечественная не была последней?»

Свое мнение о власти у меня начало формироваться только лет в 11, когда я узнала о запрете «пропаганды ЛГБТ», и стала следить за оппозиционными аккаунтами и профилями феминисток. 

22 февраля 2022 года мне исполнилось 13 лет. 23 февраля я отметила день рождения с друзьями, по сути ещё совсем ребёнок. 

Телевизор я особо никогда не смотрела, поэтому о событиях нескольких последних дней имела очень смутное представление. 

Помню все, прямо как будто это было вчера — мне подарили новые наушники, и я решила всю ночь не спать, хотя на следующий день была запланирована поездка в Питер. 

В четыре часа утра мои знакомые, люди из чатов по интересам, в которых я тогда состояла, начали писать о взрывах, присылать видео. Я была в ужасе. 

Даже несмотря на то, что правительство наше мне не нравилось, мне очень-очень не хотелось верить, что моя страна могла начать войну. Я люблю свою Родину — ее пейзажи, памятники культуры и искусства, свою родную деревню в Московской области, люблю свой язык, историю. Но не государство. 

Хорошо помню то утро. В Питер мы все-таки поехали, но никакой радости от этого я не получила. Постоянно боялась, плакала.

Моя мама за мир. За настоящий, а не за зетовский «мир». Но её муж (мой отчим), мои бабушка и дедушка стали рабами пропаганды. И как раз из-за этого мы не смогли уехать. 

Вот уже два года, я, несовершеннолетний человек, живу с тяжестью на плечах. Потому что понимаю, что по сути ничего не могу сделать. Я не могу ходить на митинги, я не могу переводить деньги в фонды помощи беженцам, я не могу пойти и голосовать против Путина. 

Но я протестую против акций в поддержку войны в школе, ненавязчиво просвещаю своë окружение по этим вопросам. Хотелось бы сделать больше. 

Недавно на «разговорах о важном» нам показывали видеоролик о бойце, бывшем ученике нашей школы. Он умер в прошлом году. И после этого сказали, что на этой неделе мы будем писать письма «нашим ребятам». И к моему большому сожалению, я была одной из немногих, кто выступил против. 

Я бы хотела сказать, что пропаганда работает только на старшее поколение, но к сожалению, это будет ложью. И с этим влиянием очень сложно бороться. 

Мне пятнадцать лет, и я чувствую себя очень виноватой. Виноватой перед погибшими и пострадавшими. Виноватой перед людьми, чьи близкие погибли и пострадали. Виноватой перед другой страной. 

Так не должно быть.