«Мой сын никогда не пойдет в армию»
Светлане – 48 лет. Десять лет назад она вышла замуж за итальянца и, поручив заботу о сыне-старшекласснике родителям, переехала из Уфы в Пезаро. 2022 год стал для Светланы роковым. Мебельная фирма мужа начала терпеть финансовый крах, не выдержав испытание пандемией и конфликта с транспортной компанией. Несмотря на уговоры Светланы, ее сын оставался в России до начала мобилизации и только в самый последний момент успел выехать в Стамбул, где «застрял», потому что не сделал итальянскую визу вовремя. И в это же время у мужа выявили рак в неизлечимой стадии. Но история Светланы – не столько об ее личной драме, сколько о том, как российская пропаганда работает не только внутри страны, но и среди эмигрантов со стажем.
Я должна жить в Италии
– Это был 1994 год, за год до рождения моего сына. Я сидела с подружками возле подъезда и услышала из форточки первого этажа женский вой. Спросила у девочек: «Что это такое?» И мне сказали, что там привезли из Чечни сына-срочника. Привезли в цинковом гробу. Помню свой ужас до сих пор. Тогда я себе сказала, что если у меня будет сын, он никогда не пойдет в армию. И через год у меня родился сын.
В 2008 году я случайно выиграла тур в Италию, и это была моя первая поездка заграницу, другие страны и я не видела. И вот я заразилась [идеей], что должна жить в Италии.
Сыну уже 15 лет исполнилось, когда я первый раз уехала. Обычная история, как у всех российских женщин: познакомилась на сайте знакомств с итальянцем, у нас «загорелось», сошлось все – и я поехала к нему. В этот момент родители стали заниматься моим сыном. Через год он заканчивал школу, и родители убедили моего ребенка, что «мужик должен пойти в армию». Я вернулась домой, но уже ничего не могла поделать.
В 2015 году мой сын пошел в армию. Он служил в Хабаровске как раз в той 64-й Гвардейской, в части, которая располагалась в Князе-Волконкском и потом оказалась в Буче. Когда я услышала эту новость [про Бучу], мне стало плохо.
В 2016 году мой итальянец приехал, и мы поженились в России. И я уже уехала с концами. А сын пошел по своей линии: «Мам, я никуда не поеду, у меня здесь все хорошо». Я ему оставила 2-комнатную квартиру и все, что там было. Уехала с маленьким чемоданом. Но я не оставляла надежды, что он переедет ко мне.
Длинная дорога обратно в оппозицию
В 2011 году я была оппозиционеркой. Вроде как и вне политики, но меня Путин сильно бесил, он мне никогда не нравился, и я никогда за него не голосовала. А когда я приехала в Италию в 2012 году, мне начали говорить (в том числе, мой муж): «Да нет, ты что? Смотри, какой Путин хороший!» Наверное, это от Берлускони еще шло, Италия – страна, где много олигархов и очень богатых людей.
Когда уезжаешь, начинаешь смотреть какие-то новости, соцсети, YouTube-каналы. Тогда было много вложено в пропаганду – и я под нее подпала, говорю честно. Начала говорить вот этим языком про то, что Украина – это Россия, а в России все хорошо.
Есть еще вторая причина: когда только начинаешь адаптироваться и не получается (это проходят все мигранты), видишь какие-то плюсы там, откуда уехал, что там было лучше – и начинает формироваться какая-то сказочная Россия, которая только в твоей голове и в телевизоре. А здесь ты видишь, что Италия – очень консервативная страна, до сих пор не оцифрована до конца.
Пропаганда хорошо работала, и когда поздней осенью 2013 года начался Майдан, я уже «созрела» и была на стороне России. Навыков критического мышления у меня не было. Я была такая «россиянка-россиянка», как и все остальные здесь. У меня в финансовом плане было все очень хорошо, муж был здоров и работал. Я жила на широкую ногу и стояла на позиции, что Путин прав.
Это же не сразу приходит: раз – и прозрела! Это длинная дорога обратно в оппозицию. Первое подозрение, что что-то не так, у меня появилось, когда сбили малазийский боинг, и Стрелков вышел из Славянска.
24 ноября 2015 года, когда сбили российского пилота в Турции (инцидент с самолетом Су-24 около сирийско-турецкой границы – прим. ред.), я была подписана на Гоблина Пучкова и других пропагандистов, следила за ними с одобрением. Тогда волна хейта развернулась с украинцев на татар и башкир из-за того, что они ничего не сказали по поводу мертвого пилота и, значит, Турцию поддерживают. Для меня тогда был ощутимый звоночек.
Когда Поклонская начала свою кампанию с Николаем II, у меня уже появилось отвращение. Но когда начали прессовать татарские национальные языки, я бесповоротно ушла в оппозицию, и только тогда я начала смотреть Навального.
Я глубоко интегрировалась, потому что работала в медицине – сиделкой во всех больницах провинции – и познакомилась с итальянцами, с семьями пациентов. Поэтому сильно изменилась за этот период. В 2020 году, когда началась эпидемия, я увидела, как россияне смеются над итальянцами, что они «не моют руки», что «пусть они дохнут». Эти смешки меня шокировали. В 2021 году я удалилась из Фейсбука.
Российский «контингент» в Италии
Я проделала большой путь в отличие от россиянок, которые живут здесь в своем русскоязычном информпузыре, поливают грязью итальянок и вообще Европу.
В 2017 году мы решили создать татарскую диаспору в Италии. Я была у ее истоков. Это называется «associazione culturale» (культурная ассоциация, итал.). Потом ее вице-президент с президентом поругались и создали две конкурирующие татарские диаспоры. Позже выяснилось, что при российском посольстве есть еще одна татарская диаспора, о которой никто ничего не слышал. Начали ругаться с третьей диаспорой, и в итоге для татар ничего мы так и не сделали, только ругались.
Эта проблема меня очень задевает, потому что после начала войны я обнаружила, что 80 процентов россиян здесь – за Путина, и я была абсолютно одинока. Даже есть итальянцы, которые говорят, что Путин прав, и вот все эти глупые сказки про «Бомбас» и НАТО, который расширяется – по методичке Россотрудничества (оно как раз и курировало все диаспоры).
Президенты татарских диаспор летали на всякие съезды, курултай (съезд знати, монг. – прим. ред.), «Всемирный конгресс татар», им оплачивали билеты на самолет в Казань или в Европу. Вот их цена, чтобы хвалить Путина и Минниханова.
Почему я про это говорю? Потому что мы организовывали два сабантуя, и я примерно видела контингент, который здесь живет. Обычно это необразованные женщины, которые приезжают сюда подзаработать сиделками. Вторая категория – это «выходить замуж, рожать детей, не изучать язык, смотреть Первый канал, абсолютно не ассимилировать, с мужем разговаривать, в основном, на английском языке и сидеть в российских чатах «Как сходить к врачу», «Где сделать шопинг».
То есть у них никаких других проблем больше нет. Эти люди смотрят Малахова, а я даже не помню, честно говоря, что такое «Давай поженимся» и т.д. Я видела вживую их уровень, как они разговаривают, их интересы (чисто гастрономические).
Все «мамочки» какие-то, зафиксированы на проблемах с детьми. Когда был 2018 год, они все побежали дружно в посольство голосовать за Путина. Это был единственный раз, когда они скооперировались.
Есть еще третья категория, которая здесь живет обособленно. Мы их вообще не видим, не слышим, только иногда в газетах про них считаем, что они тут сделали и купили, или что-то проспонсировали. В Ассизи, к примеру, сын Матвиенко церковь отреставрировал.
Когда арестовали Навального, или когда были вот эти протесты в Куштау (проходили в Башкирии 3–16 августа 2020 года из-за передачи управления Башкирской содовой компании – прим. ред.), на протест в Италии вышли всего несколько человек.
Три «спасти»
Отношения с родней у меня испортились еще в 2016 году. Я тогда уже увидела, что что-то не то с нашими людьми. В 2019 году, когда я прилетела в Россию, мне бросилось в глаза, что люди стали какие-то жестокие. Я тогда свалила все на то, что это я стала более европейская. Я пошла в спортзал, у меня был оппозиционно настроенный тренер. В августе в Москве были жестко подавлены протесты, и мы это обсуждали во время тренировок. Я тогда ему сказала: «У меня ощущение, что через 3 года вы все будете дружно маршировать и думать, что так и правильно». Мой тренер ответил: «Через несколько лет я буду выходить из дома, а возле подъезда будут стоять военные». Мы как в воду глядели.
Сын работал поваром, и у него было все замечательно. Такой самостоятельный: «Мне ничего не надо. Я все сам».
Я отдалилась от родни. У меня остались только родители, которые, когда арестовали Навального, сказали, что он блогер и «правильно сделали, его надо было еще на дольше посадить». Это был признак обесчеловечивания моих близких людей. С августа 2020 года, когда в Беларуси были протесты, я начала уговаривать сына, чтобы он переехал.
В 2020 году я начала готовиться к этому. 15 января зарегистрировала ИП для мебельного онлайн-магазина мужа. А 24 февраля 2020 года, за 2 года до этой катастрофы, началась первая эпидемия в Италии. Пошли трудности с работой.
В 2021 году сын наконец-то сказал: «Перееду к тебе». Но как, если квадратные метры не позволяют? Начала поиски квартиры. Подходящую нашла в марте 2021-го. А уже в июле у меня закончился ВНЖ. Забирать свой ВНЖ я должна была 17 марта 2022-го. Этого дня я ждала месяцами с мыслями, что сниму квартиру побольше и вызову сына.
24 февраля решила лететь в РФ сразу после получения документа, т.к. сын не особо верил, что его коснется. Войну мы с ним не обсуждали. В самом начале он сказал: «Само рассосется». Какое распространенное заблуждение, правда? Но… 15 марта 2022-го транспортная кампания заблокировала мне счет за неуплату их услуг. А не оплатили мы, потому что они сломали нам много мебели при доставке клиентам, и мы потеряли много денег.
Мне с адвокатами пришлось разбираться со счетом. Начал рушиться наш бизнес. Удар от блокировки счета оказался слишком болезненным. А ситуация с арендой квартиры все ухудшалась, но я продолжала искать.
И вот сентябрь 2022. К этому моменту мы подошли без визы и без возможности пригласить сына в Италию, а он, младший сержант и командир БМП, рисковал отправиться в Украину. Дотянув до 24 сентября, сын уехал в Стамбул и там застрял, потому что итальянской визы у него нет, ведь «все рассосется».
Я три недели пробыла с ним в Стамбуле, 5 октября сняла квартиру, объединив его и еще двух парней. А 6 октября мне пришло известие из Италии , что моего мужа госпитализировали и срочно прооперировали. Обнаружили рак, остались месяцы.
Я жила с тремя «спасти» – спасти мужа, спасти сына, спасти бизнес. До 13 декабря. В этот день мой муж умер у меня на руках.
Все эти месяцы он продолжал верить в то, что Россия правильно сделала, что вошла в Украину. Очень много итальянцев тоже так считают, но с этим ничего не поделаешь. Я застряла в Италии, чтобы закончить дела мужа. С бизнесом все плохо, приходится разбираться с долгами. Мне даже не с кем поговорить об этом. Все «друзья» резко исчезли.
