«Надо объединяться, чтобы победить смерть. А люди делают наоборот»

Наташа Трейя — певица, поэт, режиссер, видеоблогер. Пишет стихи с четырех лет. Недавно выпустила книгу визуальной поэзии «Всеми частями тела». 24 февраля 2022 у нее было ощущение, что сейчас все выйдут на улицу и начнут протестовать против войны. Но массовых протестов не случилось. А на ее посты в инстаграме про взрывы в Украине пошла обратная реакция — люди начали отписываться сотнями. Наташа уехала из России и сейчас живет в Черногории. Про три языка эмиграции, про то, почему на вопрос «Откуда вы?» она, раньше отвечавшая, что из Беларуси, сейчас говорит, что из Москвы. Про страх смерти и поворот в общественном мнении Наташа рассказывает в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Наташа Трейя, я пишу стихи с четырёх лет, и недавно вышла моя книга стихов. Пишу и исполняю песни. Ещё я режиссёр клипов. Такая у меня творческая жизнь.

Как изменилась ваша жизнь после 24 февраля 2022 года?

— Она поменялась кардинально, потому что я уехала в другую страну. Ещё до войны мой друг говорил мне, что она вроде бы должна начаться, а я не могла поверить, что Россия нападет на Украину. Это было невозможно, мы же рядом. В тот момент я находилась в Москве, и, помню, был салют, праздник, а у меня как будто похороны. Тогда я почувствовала, что ночью что-то начнется. Не знаю почему, но было очень тяжелое ощущение. Ночью мне стали писать мои друзья, что у них взрывы. В общем, у меня началась невероятная паника, и мы улетели на первом самолете, на который смогли взять билеты. Там [в Москве] было как в тюрьме: я выходила на улицу, и мне казалось, что люди другие, даже воздух другой. В общем, у меня была паника. Я постоянно переписывалась с друзьями, сразу же писала в соцсети, потому что вначале вокруг меня все как будто немного затихли. Мне показалось, что все в шоке, что сейчас все люди повалят на улицу, выйдут и будут протестовать, но этого не происходило, а от меня даже начали отписываться — началась обратная реакция. Я пишу: «Подождите, зачем верить новостям, зачем верить каким-то вбросам, если у нас сейчас мир интернета, и мы можем просто позвонить нашим друзьям. Вы что?» И я начинаю выкладывать, что на самом деле происходит: реальные взрывы, тот кошмар, который там творился. От меня почти тысяча человек отписалась в Инстаграме. Те, кто поддерживают войну, сами прекратили со мной общаться, поудаляли меня из друзей, написали какие-то странные сообщения, не поддающиеся логике. Могу одно пересказать: «Ну а что делать? Если надо, и мой муж пойдет на войну. У меня вот уже два друга пошли на войну. Тебе легко говорить — ты можешь взять и уехать, а я не могу». А человек, на всякий случай, намного богаче и успешнее меня. Я не понимаю, что происходит. Люди начинают верить в фейки. «8 лет» — это же специально запущенная интернет-утка, которую писали под всеми постами, а теперь это начинают подхватывать настоящие люди. Вы что? Сейчас же мир интернета, вы же знаете, как боты делают эти посты. Я девушка, у меня маленький ребенок, видимо, еще нестабильная психика, и мне надо было уехать. Мы взяли билет в Дубай и я, наверное, в этой стране никогда не побывала бы. Во-первых, она дорогая. Во-вторых, билеты были заоблачные, но в Турцию, куда все тогда валили, билеты были разобраны уже на три недели, полететь было возможно только в Дубай. А мне казалось, что я просто сойду с ума, если мы будем ждать три недели, а потом обязательно случится что-нибудь еще. Там, конечно, мы не смогли долго жить, но это изначально был перевалочный пункт. У меня такой характер, что я сначала делаю, а потом думаю. Я потом поняла, что многие думали: «Что же я буду делать за границей? А кем же я там устроюсь? А у меня денег нет». А я думала, что сначала приеду, а потом уже на месте разберусь. Мы объехали Европу, а потом взяли машину и приехали в Черногорию. В Черногории мы уже были несколько раз — на «СловоНове», у Марата Гельмана. Тут очень приятные и знакомые люди, и мы решили остаться.

У вас есть песня «Война» 2014 года. Почему вы ее написали?

— Она именно про войну в Украине. Там есть такие слова, что я поздно проснулась, позвонила маме, приняла ванну, а где-то война. Проснулась поздно, Шарф надела новый, Покурила в женском, Поругались снова, Потому что знаю, Что твоя вина, А где-то война. Я поссорилась с каким-то другом, у нас мелкие заботы, а где-то реальная война. В общем, песня о том, что мы продолжаем жить своей жизнью, а где-то идет война, войны были до этого и происходят постоянно.

Вы родились в Минске. Затронули ли вас события в Беларуси в 2020 году?

— Я вернулась, я ходила на протесты, я выступала с песнями для TUT.BY и других таких организаций. Меня это тронуло, потому что я из Минска и у меня возникло чувство патриотизма. Мне всегда казалось, что что-то можно изменить. Но потом я уехала в Москву, потому что в тот момент узнала, что беременна. Я очень сильно нервничала — происходили же эти ужасные истории, когда кого-то избивали дубинками. Мы ехали в студию по МКАДу, а не напрямик, потому что родителям было страшновато. И был случай, когда мы поехали через центр и увидели, как на людей налетели омоновцы. Они просто шли. Я не знаю, может у них были красные цвета или что-то в этом роде. Это было очень жестко. Я не думала, что в Москве так быстро начнется такое, что люди в определенных кругах подозревают, что на них донесут. Все были в каком-то напряге, в страхе. Но в то же время была сильная надежда на то, что что-то может измениться. Хотя у меня не очень сильная, если честно, потому что президент там [в Беларуси] все-таки такой, что нужно восстание, а не мирные протесты.

У вас вышел новый сборник стихов «Всеми частями тела». Чем они навеяны? Прочитайте что-нибудь.

Детство. Полночь плывёт по реке.
Мы в военном живем городке.
Я держу руку деда в руке.
Смех. Рассказы о юности. Рядом мы.
Самолёты жужжат и снуют.
А вчера праздник был и салют
Сокрушался над крышей снарядами.
Слышу гул и никак не усну.
И внутри что-то жмёт и болит.
Я боюсь, что нас будут бомбить.
И снаряд покорёжит весну.
И зардеет стыдясь небо синее.
Снится мне: обьявили войну.
Не вольны обуздать мы волну.
Правды нет. Ощущаем вину
Безнадежность, позор и бессилие.
— «Самолёт, слышишь, деда, кружит?
Снится, что украдут нашу жизнь.
Снятся смерти костлявые спойлеры».
— «Да, не бойся ты, глупая, мин.
Мы не пустим войну на порог.
Мы так долго боролись за мир
И усвоили страшный урок,
Беспощадные строки истории.
Ты проснёшься. Тревога пройдёт.
И туман после ночи спадёт
Тот, в который наш дом погружается.
Ты проснёшься и будет светло».
Страшно, дедушка, сон как сверло.
И предчувствие сердце свело.
Я проснулась. Война продолжается.

Договор на книгу подписали до войны. Поэтому и стихи туда вошли в основном те, которые были уже отобраны. И которые были написаны до войны. Потому что она в 2014-м началась.

В Будве вы дали концерт «Три языка эмиграции». Что означает это название?

— Это был поэтический концерт с виолончелью, то есть язык музыки. Получается как: я из Беларуси, а девочка, поющая со мной, из Украины. Первая часть — это виолончель и стихи. Мы будем продолжать и сделаем из этого что-то театральное, так как это очень трогательно и хорошо восприняли. Во второй части я пела с Аней Фокси. Сейчас мы с ней делаем антивоенные песни на украинском языке. Она поет на украинском, я на белорусском и русском. Ещё мы клип показывали. Когда я пела «Крылья» на черногорском, мне сделали много комплиментов. Сказали, что некоторые даже подумали, что я местная — у меня нет акцента. Но скажу честно — это музыкальный слух. Я просто как обезьянка повторила. Мы перевели несколько песен на черногорский — «Космос» и «Флэшбэки». Когда ты пишешь на русском, ты используешь игру слов. Не каждый человек из другой культуры поймёт это и сможет перевести. Сейчас мы столкнулись с тем, что некоторые тексты не переводятся на черногорский, потому что там есть эта игра слов. Потом я очень люблю делать закрученные рифмы, немного похожие на рэп. На другой язык это не переводится.

Как вы отвечаете на вопрос: «Откуда вы?» Из России или Беларуси?

— Раньше я всё время говорила, что из Беларуси. Возможно, это тоже какой-то странный загон — я беларуска, у меня беларусский паспорт, я там родилась и провела большую часть времени. Но сейчас я иногда говорю, что приехала из Москвы. Наверное, у меня случился какой-то обратный эффект, потому что многим знакомым стало неловко, они стали скрывать, что из России. А я правда много времени провела в Москве, я там жила, потому говорю, что приехала из Москвы. У меня, получается, корни беларусские, украинские и польские.

Чего вы боитесь?

— Самая большая проблема человечества — смерть. Перед этой проблемой, мне кажется, надо объединиться и бороться, потому что всё остальное ей нивелируется. То, что ты всю жизнь делаешь, после становится абсолютно бессмысленным. Ты умираешь — и всё, тебе безразлично продолжение, культурное наследие, которое ты оставил после себя. Это может случиться в любой момент. Например, у меня вчера могло молнией убить гениального друга. И нужно объединяться, а люди наоборот — вызывают смерть, убивают друг друга вместо того, чтобы вкладывать деньги в поиск лекарств, в поиск чего-то, что продлевало бы жизнь, помогало лечить заболевания. Представьте: что если всю ту энергию, огромные деньги, которые тратятся на войны, направить в медицину и науку. Что они хотят украсть? Какой-то Крым? Ты же умрёшь, и твой Крым будет тебе не нужен. Ты построишь дворец — он не будет нужен тебе потом. Это же всё ерунда. Даже сто лет в разрезе вселенной — это пшик. И у меня страх того, что всё может прекратиться. У меня были моменты, когда я умирала — у меня почти остановилось дыхание, и это такое неприятное ощущение, если это можно назвать неприятным. А ещё у меня есть страх читать новости. Серьёзно. Я захожу, а там смерти. Детей убивают — это просто какой-то кошмар. У меня сейчас маленький ребёнок, и я стала воспринимать это ещё ближе к сердцу. Пропускать всё это через себя просто невыносимо. Заходишь — опять бомбят города, всё разрушают, опять жертвы.

Вернётесь в Россию? При каких условиях?

— Вернусь. Когда сменится власть, когда закончится война. Я не верю, что это скоро случится, не представляю, как это может произойти. У меня нет такого: «Господи, да там все проклятые, все плохие». У меня очень много друзей, оставшихся там жить. У них нет возможности уехать. Так получилось. И я не имею права судить людей.

Когда Путин и Лукашенко исчезнут, останутся люди, которые их поддерживали. Как с этим быть?

— Может быть, я не права, но мне кажется, что люди очень ведомые. Не все, но большинство, которое поддерживают войну. Им говорят, что война — это хорошо. Я не знаю, как это оправдывают, какие безумные вещи говорят, но потом придут другие, им надо будет реабилитироваться, они скажут, что война — это плохо, и все те, кто поддерживал, начнут кричать, что война — это плохо. Все просто перевернется. Им скажут: «Вот была война и плохие люди, но это — плохо». И все: «Да, война — это плохо». Люди же очень быстро меняют мнение. По маленькому судят о большом. Это, например, как у певцов, блогеров — в любом масс-медиа говорят: «Он плохой», и все: «Ты, плохой». Потом бац — перевернули пиар: «Он хороший» — «Хороший, хороший!» Тут так же. Люди очень быстро забывают, что недавно были совершенно другого мнения. Могут сначала на кого-то нападать, а потом его любить. Или наоборот: сначала любить, а потом нападать. Возможно те, кто за войну, очень быстро поменяют мнение. Еще, я думаю, очень много боящихся людей. На них влияет окружение, оно на них давит. Они думают: «Главное, чтобы нас не тронули, чтобы близких не тронули» или «Я хочу отстраниться, я хочу жить дальше». Таких людей я тоже отчасти понимаю, потому что хочу, чтобы у меня внутри был свет и любовь. Я не хочу смотреть эти новости, я хочу жить дальше и делать что-то для жизни. Они просто отстраняются. И поэтому если вдруг начнут говорить, что это было ошибкой, люди, которые молчали, скажут: «А мы всегда были против войны». А те, кто были за, скажут: «Ну, черт, я тоже был [нрзб]». Но, конечно, не все — всегда есть исключения из правил.

За окном — мир, мир.
Нет прилётов в дом твой, на пляже — мин.
Суета повсюду, как и всегда
Подливают сидр, плывут суда.
И война волнует, как и жара.
И живу все также как и жила…
Как во время Сирии и Чечни.
Зачерпни бездонное, не черни.
Зачерпни наброски без губ,
без глаз,
И стреляют где-то там, не у нас.
Будет ветер выть,
будет пламя вить,
Сапогом тяжелым на грудь давить.
Поперек и вдоль, тишина и вой.
Где была во время других ты войн?
На каких цепляла замки мостах?
Мир, когда стреляют в других местах.