Проектировщик систем безопасности Георгий: «Я никого не предавал»

Георгий – проектировщик систем безопасности. Перебрался со своей женой и кошкой после объявления мобилизации в Астану, не чувствуя себя в безопасности в России. Единственный родственник, который у него есть – это мама, но она считает его предателем своей страны. О том, как приняла Георгия Астана, смотрите в новом выпуске «Очевидцев 24 февраля».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Георгий, я из Санкт-Петербурга, переехал в Астану с кошкой и женой. В России работал проектировщиком на железнодорожном транспорте, здесь устроился проектировщиком систем безопасности.

Почему вы решили уехать?

— Потому что вопрос безопасности — моей и жены — особо остро встал после начала мобилизации.

Вы помните ваши первые ощущения 24 февраля 22 года?

— Я был в шоке. Первые месяцы я находился в депрессии, выносил мозг жене. Было тяжело, потому что эмоции были… Я не могу передать эмоции. Я не понимал, что вообще происходит и как жить дальше.

Вы ожидали, что начнется война?

— 23 февраля мы с другом сидели и обсуждали, что войны не будет, что это все бред. Ну не может быть войны в современном мире. Тем более такой большой. Тем более с соседом.

Как вы чувствовали себя в России со своей антивоенной позицией?

— Когда я нахожусь в своем кругу, то понимаю, что тех, кто против войны, намного больше. Но когда начинаешь читать новости либо общаться с другими людьми, которые за войну, теряется надежда на то, что людей против войны больше.

Как вы относитесь к обычным людям, одобряющим войну?

— Я отношусь к ним как просто к людям, которым навязали точку зрения. Они не виноваты, что у них сложилось такое мнение, потому что если любому человеку 24/7 доказывать какую-то определенную точку зрения, то он рано или поздно начнет ее придерживаться. Люди, которые смотрят телевизор, в основном более взрослые, потому что молодое поколение больше берет информацию из интернета. А там её куда больше можно найти. И я считаю, что люди, которые смотрят телевизор, больше склоняются в сторону поддержки. Им рассказывают, что эта война необходима и почему мы ее проводим.

Общество сковано страхом или находится в неведении?

— Это не страх, это — неведение. Страх — это то, почему после начала войны сначала начались митинги, а потом закончились. Люди не хотят быть побитыми, не хотят быть искалеченными, не хотят сидеть в СИЗО, не хотят платить большие штрафы и тому подобное. Вот это страх.

Как ваши близкие и родственники отнеслись к тому, что вы уехали из России?

— Из родственников у меня есть одна мама, но она была против того, что я уезжаю. Мы до сих пор с ней очень плохо общаемся, потому что она считает, что я предатель своей страны. Но я считаю, что никого не предавал. Я просто защищаю себя и свою семью, которую смог сюда вывезти.

Вы жалеете, что большая часть вашей жизни прошла при Путине? Вам хотелось бы жить в другой России?

— Да, хотелось бы. В России, в которой не будет коррупции. Хотя это как посмотреть: везде есть коррупция, но не в таких огромных объемах. В России, где за мнение тебя не будут бить дубинкой. В России, в которой люди не будут бояться своих защитников, в частности, полиции, судов. В России, где будут честные суды. Где по закону ко всем будут относиться одинаково, а не так, что к тому, у кого больше денег, более лояльно, а к тому, у кого меньше денег или другая позиция, даже более не строго, а критически. Категорически будет правильнее — не критически, а категорически.

Вы выходили на митинги в Петербурге? Почему?

— Я всего один раз был на митинге в восемнадцатом году. Больше не выходил. Страх.

На какой митинг вы выходили?

— В восемнадцатом году, после выборов Путина, проходили митинги. Но там, по-моему, не особо крупные были.

Была ли у россиян возможность сделать так, чтобы войны не случилось?

— Я боюсь, что нет. Людьми овладел страх: перед Росгвардией, перед дубинками, штрафами и сроками. Была возможность только выходить на улицу с мирным протестом. Мне кажется, больше никаких других законных способов или методов не было. Пытались же после начала войны в Питере муниципальные депутаты, не помню какого округа, подавать заявление в прокуратуру. Пытались даже подписи собирать, чтобы закончить войну.

Каким вы видите будущее России?

— Боюсь даже предугадать. Нет, я люблю Россию. Когда все закончится, я вернусь обратно, потому что это моя страна, моя родина.

Вы верите, что война закончится и что произойдет смена власти?

— Война рано или поздно закончится. А смена власти — не знаю, 50 на 50. Как динозавра на улице встретить — мы его либо встретим, либо не встретим.

Вы же в любом случае переживете Путина…

— Преемничество. Прекрасное слово «преемничество». В России с 1917 года началось оно. Даже после начала нашей великой Российской Федерации у нас было преемничество.

Вы всегда интересовались политикой?

— Скажем честно, лет, наверное, до 23 меня не интересовала политика. Я был молодой, любил погулять. А после, наверное, 16-18 года я начал втягиваться, что-то понимать. Последние, наверное, лет пять, может быть, шесть. Мне кажется, это приходит с возрастом. Людям становится интересно, где они живут, почему вокруг них так или иначе. Это если говорить именно про Россию. Людям, в принципе, становится интересно куда уходят налоги, которые они платят, им становится интересно, почему выборы проходят так, а не как-то иначе.

Вы ходили на выборы?

— Да, ходил. Всегда голосовал против.

О чем вы мечтаете?

— Мечтаю, чтобы закончилась война, чтобы мы смогли вернуться назад, чтобы в России изменилась власть. Чтобы все стало спокойнее и нам не кричали о том, что на Западе враги, и они всех нас ненавидят. Притом, то же самое мне говорили, когда я уезжал в Казахстан: «Тут же все ненавидят русских. Все пытаются забыть русский язык». Я изначально этому не верил, и когда приехал, конечно же, убедился, что это не так. У меня есть друзья, у меня есть коллеги, работа. У нас достаточно дружный коллектив. Ко мне в стране никогда не относились как к врагу или недружелюбно как к человеку — вот что могу сказать. Всегда была поддержка. Когда я приехал, я очень много ездил на такси, потому что ЦОНы, документы, оформление, карточки и тому подобное. Даже таксисты относятся с поддержкой. Первое время в магазинах говорили: «Ну ничего, ничего, все будет хорошо, скоро все закончится». Это было приятно. И то, как нас встретили жители Казахстана, дает надежду на то, что мир еще не совсем сошел с ума. Что все мы до сих пор можем друг к другу обратиться за поддержкой, где бы ты ни находился.