Пропаганда – это антиискусство

Михаил Дурненков — драматург и сценарист, арт-директор фестиваля «Любимовка», лауреат премии «Золотая маска». Автор пьес «Война еще не началась», «Утопия», «День Победы» и др. После 24 февраля 2022 года Дурненков публично выступил против войны. Все контракты в России с ним были разорваны. Его спектакли исчезли из репертуаров российских театров, а на их официальных сайтах стерты даже упоминания о пьесах Дурненкова. В начале марта 2022 года драматург эмигрировал в Финляндию. В сентябре 2022 года против него возбузбудили дело о дискредитации российской армии по части 1 статьи 20.3.3 КоАП. О природе войны и несовместимости искусства и пропаганды Михаил Дурненков размышляет в интервью «Очевидцам 24 февраля».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Михаил Дурненков, я драматург, сценарист и преподаватель. Год назад уехал вместе с семьей из Москвы в Финляндию, и уже год живу в Хельсинки.

У вас было предчувствие полномасштабной войны?

— Было сильное ощущение, что настоящая война вплотную приближается и что так близко этого никогда не было. И это не только мое, но и общее ощущение, что сейчас мы во что-то такое страшное вступим, что уже нельзя будет отмотать назад. Как «до» и «после». И мы где-то здесь, уже совсем рядом, и страшно. Я помню это ощущение: «Неужели я дожил до того, о чем только в книжках читал всю свою жизнь» — эта мысль неустанно преследовала меня начиная с 10-го до 14-го, 15-го года, а потом уже просто начались события из книжек.

Вы помните, как прошел ваш день 24 февраля 22-го года?

— Я помню, что хотел выспаться, потому что был сложный день. Я принял снотворное и с трудом встал часов в 10. Тяжело проснулся, взял телефон, открыл автоматически ленту фейсбука, а там подруга из Киева снимает какой-то огород, и что-то еще — водит телефоном. Я не могу понять, что там интересного. Какая-то весенняя грязь. Включаю звук, а там сирена. Вечером пошли в город. Кто-то дал мне плакат «Нет войне», мы пошли по бульвару, а навстречу начали бежать люди, шедшие в 100 метрах от нас. Стало понятно, что бульвар — это очень глупое место, потому что тебя зажимают со всех сторон, и все, потом вас просто рассаживают [по автозакам]. Повалили ОМОНовцы, и мы переместились в улочки — там уже страшно винтили. Все улицы в Москве были заставлены автозаками. У меня друга забрали. Мне сразу стало понятно, что я молчать не буду — меня посадят и все.

Как изменилась ваша жизнь за этот год?

— Скорее, в личном плане — я стал больше понимать, кто я. У меня же была полная потеря самоидентификации после переезда. Кто я? Я был российским драматургом, а сейчас кто? И я начинаю чувствовать, что справлюсь. И без государства справлюсь, и без своей страны справлюсь, и без языка справлюсь. Руки есть — справлюсь. Это новое ощущение, которое пришло через год.

Почему многие россияне поддерживают войну?

— Они же не войну поддерживают, а образ жизни. Поддерживают, чтобы ничего не менялось. И все по-разному. Кто-то поддерживает этой войной Украину, твердо уверенный, что российские войска кого-то там освобождают. А кто-то просто хочет, чтобы ничего не менялось. У кого-то ипотека. Главное стабильность, все остальное — потом. Человек стоит на морском дне на цыпочках, а вода доходит до рта — так 80% населения России живет. Главное, чтобы ничего не менялось, пока людей все устраивает. Их образ жизни пока не меняется так сильно, чтобы они начали это ощущать. Где-то там идет война. «Как вы почувствовали то, что Финляндия вступила в НАТО?» «Ну, как — в газете прочитали». И с войной точно так же. «Я хочу продолжать жить так, как я жил до этого. Это на пределе моих возможностей, и я не хочу, чтобы что-то менялось» — это социальный договор. А если растянуть этот процесс на многие годы, то можно постепенно ухудшать жизнь. И тогда он будет говорить: «О да, конечно, я же еще 20 лет назад договаривался, что краюха хлеба по понедельникам, это то, что мне нужно». А 20 лет назад он вообще о другом договаривался, просто это постепенно изменили. Почему какой-нибудь Иран уже 30 лет живет все хуже и хуже? Потому что все это происходит медленно.

В 2014 году вы написали пьесу «Война еще не началась». Она навеяна событиями в Украине?

— В современной России «война» — это фигура умолчания. 8 лет назад никакой войны не было, и сейчас украинцев никто не бомбит. Войны нет. Поэтому название «Война еще не началась» ироническое. Можно было назвать «Война еще не началась. Ха-ха». В то время было много смыслов, связанных с этим названием. Я писал её в 15-м, уже после событий с аннексией Крыма. И писал не только про ту войну, но еще про «войну» как явление жизни: между детьми и родителями, между мужчинами и женщинами, между прохожими на улице. Как она постепенно прорастает в этой реальности, становится вещественной, превращается из незаметной войны в настоящую. Что и произошло. Сейчас у пьесы название уже совсем не работает. У этой войны есть и другие причины, кроме той, что один человек у власти сошел с ума. Такие явления так просто не объясняются. Не только воля одного человека начинает войну, так же она поддерживается или замалчивается обществом, пассивно или активно. Поэтому меня не интересует один человек — он не интересен для художника, в отличие от общественного явления, которое интересно рассматривать, ведь это часть меня.

Что могут сделать творческие люди для того, чтобы война поскорее закончилась?

— Российский художник может, с одной стороны, помогать украинцам, а с другой, помогать своим соотечественникам избегать террора полицейского государства. Много с чем он может бороться своими произведениями, например, с расчеловечиванием. Пусть пишут про любовь. Во время мира пиши о войне, а во время войны пиши о любви.

На ваш взгляд, совместимы ли искусство и пропаганда?

— Художник выстраивает мир с разнообразием цветов. Пропаганда убирает все цвета и оставляет только два. Это антиискусство. Поэтому искусством ты борешься с антиискусством. О чем вижу, о том и пою. Это мой враг номер один, потому что искусство показывает, что мир разный, люди разные, нельзя косить всех под одну гребенку, до каждого можно достучаться, с каждым можно поговорить, каждого можно вылечить или по крайней мере ослабить его боль. А пропаганда просто делит на наших и на ваших. Используют ли украинцы пропаганду? Да, вовсю. Силы-то надо откуда-то брать, чтобы страну защищать. Пропаганда не зло — это инструмент, но ещё и антиискусство. Когда закончится война, когда мы вернёмся к нормальному человеческому существованию, нам надо будет всё это залечивать, потому что все паттерны останутся: наши, ваши, злой, чужой.

Может ли искусство что-либо изменить в настроениях в России?

— Искусство только лечит. И это медленный процесс. Нельзя посмотреть оперу и передумать захватывать кого-то или убивать. Оно просто делает общество на доли градуса добрее, терпимее, человечнее. Это медленное-медленное изменение общества год за годом. И чем дольше нет войны, тем цивилизованнее и гуманнее становится человечество благодаря искусству, которое постепенно, исподволь меняет и учит тому, что надо быть терпимее, добрее. А потом война резко всё перечёркивает, и мы возвращаемся на пару сотен лет назад, и снова искусство начинает залечивать эти страшные раны. Как после бомбёжки зарастает природа, так же и искусство.

Уехавшие и оставшиеся иногда горячо спорят и обвиняют друг друга. В чём проблема?

— Эта неприязнь возникает только там, где есть упрёк. «Я всё бросил и уехал, а вы выбрали комфорт и остались». «Нам комфортно? Нас посадить могут. Ты уехал в безопасность, сидишь, колбаску кушаешь европейскую, и меня в чём-то упрекаешь?» Надо принимать людей и их выборы. Я бессовестный — оставил своих родителей, а кто-то не смог. И я чувствую свою вину. Так что меня легко можно упрекнуть. То, что ты приобретаешь там, несравнимо с тем, что ты приобретаешь здесь. И потери тоже несравнимы. Тут ты потерял всё — среду, родину, карьеру, жизнь. Ты с нуля начинаешь в стране, в которой до конца жизни будешь чужим. Что классного-то? Хорошо, тут безопасно. А там ты в опасности, под собою не чуя страны, за 10 шагов не слышны… Но на кухне с друзьями можно, слышно. Зато ты в среде, ты можешь реализовываться. Не знаю только как.

Тоскуете по родине в эмиграции?

— Тоска по родине — это как горе по умершему. Возможно ли вообще за этот год осознать то, что ты потерял родину? Может быть, ещё рано? Я всё ещё, как мама говорит, хорохорюсь. Тоска бьёт наотмашь и длинной плетью. Такого рода конфликт возникнет, когда ты, почувствовав себя своим, поймёшь, что не свой. Что до конца своим ты никогда не станешь. Понимание, что ты можешь потратить ещё 20 лет, выучить язык, говорить практически без акцента и всё равно не станешь своим, настигает на дальних дистанциях. С другой стороны, мы живём не 100 лет назад. Уже не так важно, где ты, и не так важно на каком языке, потому что в современности всё это решается очень легко — 100 евро на авиабилет или Zoom соединят тебя с любым человеком на твоём языке.

Зачем Путину эта война?

— Война — это дикость, варварство. Она никому не выгодна. А мир живёт с учётом выгоды. Она не выгодна и Путину. Это варварство с налётом глупости. Раньше, наверное, война была средством наживы, кто-то мог политически заработать или ещё как-то, но современный мир не так устроен. Война свергает и разоряет того, кто её затеял, и у неё нет бенефитов. Мне кажется, что те, кто начинают войну сегодня, живут в прошлом и пытаются это прошлое вернуть. Эта война — война из прошлого. Военачальники не могут подобрать причин — каждую декаду смыслы обновляются и рассказываются народу, и все они неубедительны.

Кто может повлиять на окончание войны?

— Только люди в России могут повлиять на окончание войны. Украинцы могут нанести военное поражение, но это не значит, что этим война закончится. Потому что Россия может ответить на это повторными нападениями через 5-10 лет, например. И нападать каждые 10 лет до скончания времён, или пока внутри что-то не изменится.

Изменится ли Россия, если вдруг не станет Путина?

— Появится возможность изменения — это уже классная штука. Сейчас же нет никакой возможности, но после будет. Чисто теоретически — и это уже здорово. Когда у нас последний раз была возможность, что-то изменить? Даже и не помню. И даже если придёт совсем страшный человек в фуражке — Пиночет, например — даже тогда будет возможность. Вся моя жизнь связана с Путиным, и очень хочется посмотреть, какая жизнь после Путина. Меня это очень интересует.