Сложно чувствовать себя на виновной стороне

Дарья Мошарева, врач-терапевт и аллерголог, приехала в Астану из-за угрозы мобилизации. Сейчас работает онлайн. Дарья готова бесплатно консультировать украинцев как врач. За помощью к ней можно обратиться в инстаграме. Дарья верит, что помощь украинцам помогает справиться тем, кто чувствует, что никак не может повлиять на происходящее, а эмпатия и раскаяние помогут примириться самим россиянам.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Дарья Мошарева, мне 29 лет. Я переехала в Астану из Москвы, работала и продолжаю работать врачом-терапевтом и аллергологом. Приехала сюда в конце сентября из-за мобилизации, потому что я военнообязанная и не хотела быть мобилизованной, так как идеологически не согласна с тем, что происходит.

Первые ощущения 24 февраля.

— Ужас. Было очень страшно и стыдно. Потом я жила с ощущением, будто я в отравленном мире, будто все, что есть, задернуто какой-то ядовитой пленочкой. В общем, было очень тяжело, и стало легче только тогда, когда я поняла, что буду эмигрировать.

Как эта война стала возможной?

— Самый грустный момент в том, что пропаганда работает. Как бы ни хотелось в это не верить, как бы ни казалось, что это какая-то глупость, которая всем очевидна, но она работает, люди в неё верят, и, к сожалению, поддержка войны и империалистического настроя достаточно высока, особенно среди старшего поколения. Я, как врач, понимаю, что у людей с возрастом происходят определенные необратимые изменения в психике, и, естественно, властное положение не защищает от старения. Проблема в том, что не было системы, которая бы сдержала неадекватное, нерациональное, неэтичное поведение.

Ваше отношение к войне изменилось?

— Я стала более активным защитником человеческих свобод, по крайней мере, в дискуссиях. Я не активистка, мы с мужем максимум пишем письма некоторым заключенным, но я еще раз поняла, почему так важно, чтобы люди могли говорить то, что они хотят, даже если я с этим не согласна.

Даже если они поддерживают войну?

— Да. Они могут это говорить. Но должна быть какая-то внутригосударственная система, которая не даст этим словам стать чем-то большим. А говорить — пожалуйста, говорите.

А почему люди до сих пор поддерживают войну?

— Я думаю, очень сложно чувствовать себя на стороне виновных. Я прошла через это, и это больно. Это повергает в депрессию, а если она была на момент начала войны, то депрессия может стать еще глубже. В общем, это очень сложно, и я думаю, что люди подсознательно останавливают себя, понимают, что они не выдержат этого осознания, и занимают позицию «всё не ясно» или даже поддерживают войну. Думаю, это что-то вроде самосохранения.

Что с вами случилось бы, если бы вы не уехали из России?

— Я не знаю, призвали ли бы меня. Пока никто мне не говорил о том, что мне приходила повестка. Но чувствовала я себя крайне небезопасно, и я вздрагивала, когда рядом был автозак или полицейский. Я понимала, что меня могут схватить за зеленую ленточку или за что-нибудь еще. Что я могу не выдержать своего довольно тихого режима и пойти куда-нибудь что-нибудь громко говорить. Моё психическое состояние было, честно говоря, ужасным, и я очень остро почувствовала облегчение, когда пересекла границу. Я на автобусе переезжала из Челябинска в Костанай, это приграничный казахстанский город. В Костанае я села на поезд, и очень ярко помню, как проводник, увидев мой российский загран, улыбнулся и сказал: «Добро пожаловать!» В этот момент меня отпустило, я почувствовала, что не ассоциирую себя с мрачной, агрессивной действительностью.

Почему Россия не протестует?

— Самая главная причина в том, что протесты жестко подавляются, а российская тюрьма — это не скандинавская. Мы понимаем, что там тебя будут бить и насиловать, и непонятно, выйдешь ли ты оттуда, и кем оттуда выйдешь. Мне кажется, люди боятся этого. Да, для каждого своя черта: кто-то боится, что на работе премию не дадут, кто-то боится попасть в тюрьму.

Какие чувства испытываете к тем, кто участвует в войне со стороны России?

— У меня есть пациент, который умер на войне со стороны России. У меня есть двое знакомых, которые сейчас воюют. Я очень сильно им сочувствую, и мне очень больно за них, потому что любому человеку, который на войне, можно посочувствовать — это всё равно страшно и больно. Я понимаю, что даже если они вернутся живыми, у них все равно будет сломанная психика и жизнь.

Российское общество больно? Чем?

— Мне кажется, что эгоизмом и гордостью, верой в свою исключительность. Верой в то, что мы некие светочи морали. Что мы можем кого-то учить жизни, что мы лучше знаем и можем прийти и спасти всех против их воли, а тем, кто выживет, сделаем хорошо.

При каких обстоятельствах вы вернетесь домой?

— Когда закончится война, и я буду понимать, что для меня и мужа это безопасно. Я думаю, что должна смениться власть, при том не абстрактно. Она должна по-настоящему стать более демократической, а не на словах.

О чем мечтаете?

— О том, чтобы люди перестали умирать, чтобы люди перестали травмироваться, чтобы мы все осознали, что мы не лучше и не хуже. Что разделение на страны до некоторой степени условность, и что люди, в общем-то, везде имеют одинаковые потребности. Нет лучших и худших.

Как помириться россиянам?

— Я не думаю, что обязательно сближаться до уровня близкой дружбы, достаточно просто мирного сосуществования. Я думаю, что люди, которые поддерживали агрессию, мало того, что должны перестать это делать, но должны показать словом и делом, что они больше не представляют опасности для других. Как любые отношения, эти отношения возможны, когда участники друг для друга не представляют опасность.

А как перестать друг друга ненавидеть?

— Это вопрос эмпатии. Мне помогает объяснение через количество сил: у этих людей было недостаточно сил, чтобы признать, что мы виновная сторона, и ощутить это падение в боль, искать какие-то смыслы в волонтерстве, в помощи, потому что если бы ни один украинец не дал себе помочь, мне, кажется, было бы гораздо тяжелее жить.

Вы помогали украинцам здесь?

— Я помогала онлайн из России, и здесь. Я врач и, к счастью, есть много инициатив, которые позволяют консультировать украинских беженцев.

Вы бесплатно консультируете украинцев?

— Они могут обратиться через какую-то из этих инициатив или напрямую, по знакомству. И да, конечно, если они будут смотреть это интервью, то всегда пожалуйста, можно мне написать в соцсети, и я бесплатно проконсультирую.

Вам страшно с ними разговаривать?

— В начале было очень страшно. У меня есть одна знакомая украинка, с которой мы так познакомились и общаемся уже не на медицинские темы. Хоть я очень жду ее сообщения, но каждый раз мне очень страшно их открывать, потому что мне кажется, что её человеколюбие однажды не выдержит и она тоже начнет меня проклинать. Поэтому поначалу очень страшно, а уже потом, когда накапливается позитивный опыт (а он накапливается именно позитивный), становится легче.