«Не наши люди»
После терактов 23 июня, в Дагестане местные жители продолжают строить догадки о том, кто стоит за нападениями
23 июня 2024 в Махачкале и Дербенте вооруженные боевики напали на синагоги, церкви и пост ДПС. В ходе атак погибли 27 человек. 5 нападавших были впоследствии убиты силовиками. Были сожжены две синагоги и повреждены две православных церкви. Местные жители все еще пытаются осмыслить происшедшее и понять, кто стоял за нападениями. Журналист НеМосквы побывал на месте событий и поговорил со свидетелями терактов.
Кровь на столбе
В Махачкале, на первый взгляд ничего не напоминает о недавних трагических событиях. По улицам бродят туристы, магазины и рестораны забиты посетителями, уличные торговцы занимают своим товаром тротуары. Силовиков почти не видно, лишь по дорогам часто проезжают полицейские машины, с включенными проблесковыми маячками, но без сирен. Картина меняется с приближением к улице Громова, где стоит Свято-Успенский кафедральный собор, на который вечером 23 июня напали боевики.
Группа прохожих, седобородый мужчина и несколько женщин, в платках и с нательными крестиками поверх длинных платьев останавливаются у фонарного столба. Мужчина показывает на бурое пятно в метре от земли.
— Это кровь, здесь стреляли в полицейских, — поясняет седобородый, женщины охают и крестятся, — а вот в этом столбе застряла пуля.
Я захожу в находящийся рядом с храмом гипермаркет «Багратион». Продавщица, средних лет женщина по имени Земфира, рассказывает, что во время нападения работала в магазине вместе с хозяйкой.
— Мне рассказать особо нечего. Сразу как началась стрельба, мы закрылись и погасили свет, сидели тихо, никуда не звонили, через три-четыре часа нас вывели силовики, которые сами зашли в магазин.
Через дорогу от магазина — отделение почты. Здесь ранило сотрудницу.
— Когда началась стрельба, наша Зайнап вышла на крыльцо закрыть дверь, в этот момент в крыльцо попали две пули, одна пробила металлическую стенку и попала ей в бедро, а вторая разбила окно над ее головой, — рассказывает сотрудница почты Людмила, — Нам удалось быстро затащить Зайнап обратно в помещение и закрыться. Просидели внутри примерно до двенадцати ночи, когда нам смогли оказать помощь. Все это время Зайнап пролежала на полу, нам лишь удалось перебинтовать рану. Вчера я навещала ее в больнице, она только начала вставать. Из раны извлекли пулю, наконечник которой был раскрыт, как цветок. Врачи говорят, что она была разрывная.
После почты направляюсь к Свято-Успенскому собору. У ворот дежурит наряд полиции из нескольких вооруженных автоматами и одетых в бронежилеты сотрудников. Тут же установлена будка и припаркован автомобиль. Когда приближаюсь к воротам, полицейские просят меня подойти к ним для досмотра. Рюкзак проверяют ручным металлоискателем, просят показать содержимое. Потом разрешают пройти в храм, в котором проходит служба.
«Пули сыпались как семечки»
Свято-Успенский собор, возведенный в 1906 году, состоит из собственно храма с пристроек называемым «приделом Александра Невского» и нескольких административных зданий. Сейчас здесь проходят восстановительные работы. В ожидании конца службы осматриваю территорию собора.
Электрики тянут через храмовый двор кабели, возле ворот рабочий шлифмашиной выравнивает замазанные раствором следы пуль на створках. Следы обстрела все еще хорошо видны на стенах храма. Окна разбиты. За храмом — два сгоревших автомобиля, на земле у одного из них, застыла лужа расплавленного металла. Под стенами забора, на газоне, могила единственной жертвы нападения — охранника собора. На деревянном кресте фотография убитого Михаила Вавилина и даты жизни: 1972-2024. Могила полностью покрыта цветами.
Неподалеку стоит коллега Михаила, крепкий седовласый мужчина, в зеленой футболке и камуфляжных штанах.
— Михаила я знал не очень хорошо, он был моим сменщиком, как раз 23-го утром он заступил на дежурство, сменив меня на посту, — рассказывает охранник, не пожелавший представиться. — Вот уже полтора года мы работаем по одному, раньше нас было по двое, но сократили состав из-за недостатка финансирования. Мы работаем не от ЧОПа, а непосредственно приняты на работу церковью и, по сути, считаемся волонтерами, хотя и получаем небольшую зарплату. Из спецсредств у нас травматические пистолеты, приобретенные за собственные деньги. Был такой и у Михаила. Конечно, то, что произошло большая неожиданность, к такому нельзя быть готовым. Но я продолжу работать и дальше, я до этого двадцать два года проработал в махачкалинской полиции, меня сложно чем то напугать.
Служба заканчивается и прихожане выходят из церкви во двор. Несколько женщин идут посидеть в беседке, стоящей недалеко от храма, в тени деревьев. Подхожу к ним, чтобы расспросить о событиях 23 июня. Одна из прихожанок, шестидесятилетняя Татьяна оказывается непосредственной свидетельницей нападения.
— В тот день был праздник Святой Троицы, после окончания службы я вышла на крыльцо поболтать с нашими. Когда услышала первые выстрелы сказала своим: «Вот где-то рядом свадьбу отмечают». Местные любят стрелять в воздух по любым торжественным поводам. Потом повалил дым. Я говорю: «Вот и шашлыки начали жарить». Потом думаю: «Какие шашлыки? Слишком густой дым». Тут выбирает отец Сергий и кричит: «Быстро-быстро обратно в храм! На нас напали!» Все побежали обратно, а я плохо хожу, меня две девушки подхватили под руки и так втащили обратно, и отец Сергий запер дверь, — вспоминает Татьяна.
Для большей безопасности люди, спрятавшиеся в храме, решили подняться на колокольню в помещение без окон. Всего в церкви укрылись около двадцати человек, среди них иерей Сергий Абасов, диакон Лазарь Тарасов, трое детей Сергия, самой младшей из которых десять месяцев.
— Отец Сергий сказал нам всем лечь на пол и молиться. Его сын Серафим все предлагал мне лечь на него, а я отвечала: «Сыночек, я же тебя раздавлю». Я села к стене, хоть и боялась почему-то, что пуля пробьет стену насквозь и обязательно попадет мне в позвоночник, — вспоминает Татьяна. — Все держались хорошо, даже дети, хотя некоторые прихожанки плакали. Особенно страшно было когда пули сыпались как семечки на стены колокольни, с таким вот дробным звуком. Тогда отец Сергий призвал всех молиться и прикладываться к кресту. Это значит готовиться к смерти.
Нападавший несколько раз обстрелял храм, поджег стоявшие на территории автомобили и хозяйственные постройки, но прорваться внутрь запертой церкви так и не смог.
— Отец Лазарь все время следил за перемещениями этих ишаков, через верхнюю часть окна, расположенного этажом ниже, и все время писал кому-то сообщения на телефон, — рассказывает Татьяна. — Дьякону за пятьдесят лет, у него давление понизилось, вообще он себя плохо чувствовал, но все это время он продолжал быть в контакте со спецслужбами и обо всем им докладывал.
Всего в осаде укрывшиеся в церкви провели около четырех с половиной часов, прежде к ним подошла помощь.
— Я за это время со всеми родными и знакомыми попрощалась, у всех прощение попросила. И тут мне племянник пишет: «Ты где сейчас »? Я отвечаю: «В церкви, я же писала!» А племянник мне: «Вот по телевизору сообщили, что всех вас освободили». А мы после этого еще час на колокольне просидели, — возмущенно говорит Татьяна. — Я помню, как нас по-настоящему освободили. Отец Лазарь так громко выдохнул: «Ну, все»! У меня сердце сжалось, думала, он имеет в виду, что все конец, боевики в церковь прорвались, а он добавляет:”машина военная во двор вошла«. С диаконом связался кто-то с позывным «Череп» и приказал спускаться и выходить по одному. Мы выходили из церкви и бежали на свет прожекторов, мимо бронемашины, мимо тела Михаила к воротам, где нас ждали сотрудники спецслужб и ключник церкви, иерей Павел, он всех нас поздравлял с днем рождения!
Всех освобожденных доставили в соседний полицейский участок, где их допрашивали два часа, затем в СК, где прошли еще два часа допросов. Прихожанам оказали психологическую помощь.
— Психолог нам сказал, вы когда домой вернетесь, обязательно искупайтесь, поговорите с близкими, а если их нет, то просто с отражением в зеркале, — объясняет Татьяна и добавляет, усмехнувшись. — Я когда вернулась домой в четыре утра, оказалось, что воду отключили. Так я и не искупалась, до вечера понедельника.
По словам Татьяны, никто из прихожан после случившегося в церковь ходить не перестал:
— Не знаю, что это за красавцы эти террористы были и чего хотели. Я всю жизнь в Махачкале прожила и такого не припомню. Запугать нас хотели? А чего нас пугать, все под Богом ходим и в церковь как приходили так и будем приходить.
«Второй теракт в жизни»
На следующий день у могилы погибшего охранника проходила панихида по убиенному рабу Божию Михаилу. После службы я подошел к проводившему ее отцу Сергию и попросил поговорить со мной о нападении 23 июня.
— Это второй теракт в моей жизни. Первый случился в Грозном 19 мая 2018, тогда напали на храм Архангела Михаила, где я служил единственным священником. После вечерней службы на территорию ворвались четверо вооруженных обрезами охотничьих ружей, ножами, топорами, дымовыми шашками, — вспоминает отец Сергий,
— Церковь с 2000-х годов охраняет наряд полиции, в тот день это были ребята из Саратова. Нападавшие сразу убили Владимира Горского, затем в перестрелке погиб и сотрудник Кайрат Рахметов, также погиб и один из прихожан Артемий, он тогда просто вышел из храма подышать свежим воздухом. Услышав выстрелы, я с прихожанами бросился закрывать двери, но моя матушка Галина выбежала из храма и помчалась в трапезную, где находились наши дети. С одним из нападавших она столкнулась лицом к лицу, но тот в этот момент перезаряжал ружье, и матушке удалось добраться до трапезной и спрятаться там в подвале с детьми. С хирургом Гудермесской детской больницы Федором Напольниковым мы забаррикадировали двери, боевики стреляли через створки и ранили Федора Константиновича несколько раз. По его же словам, через пятнадцать минут он должен был бы умереть от потери крови, но слава богу, помощь быстро подоспела, и все нападающие были уничтожены. Конечно, я и предполагать не мог, что мне придется столкнуться с подобным еще раз.
Отец Сергий Абасов родился в 1989 году, в Азербайджане. После службы в армии стал петь в мужском церковном хоре в Баку. До 2011 года Дагестан входил в Бакинско-Прикаспийскую епархию, и так отец Сергий познакомился с отцом Николаем Котельниковым из Дербента, на дочери которой он вскоре женился. После рукоположения Сергия отправили в Махачкалу на священническое служение, где он и находился с перерывом на 2016-2018 годы, когда его отправляли в грозненский храм.
— 1 августа 2018 года я заступил на богослужение, служу в Махачкалинском храме. Все эти годы прошли тихо и в покое, но вот в этом году 23 июня в праздник Троицы я чуть-чуть и не погиб. Но по милости Божией, молитвами наших православных, Господь дал еще пожить. — рассказывает отец Сергий. — В тот день я чувствовал какое-то неспокойствие на душе с самого утра. Никаких конкретных причин вроде не было, никаких подозрительных людей я не видел. Наш храм открыт и в него свободно заходят не только прихожане, но и туристы, и местные мусульмане.
Завершив вечернюю службу, отец Сергий разоблачился, и в этот момент позвонила его жена Галина, которая в этот день была дома и сообщила, что в Дербенте полчаса назад убит отец Николай.
— Я вышел на крыльцо и сообщил прихожанам о гибели отца Николая, это сообщение задержало многих из тех, кто собирался домой, и это спасло им жизнь. Мы вошли в храм и стали молиться, — вспоминает отец Сергий, — Вскоре я услышал выстрелы и взрывы на улице, там напали на пост, который стоит у нашего храма со времен нападения на церкви в Кизляре и Грозном в 2018 году. Звуки стрельбы мне хорошо знакомы и по службе в армии, и по грозненским событиям. Я сразу же снова выбежал из храма и стал зазывать оставшихся на улице прихожан. Звал я и нашего охранника Михаила, но он был слабовидящим и глуховат, скорее всего он меня просто не услышал и остался у въездных ворот.
Отцу Сергию и диакону Лазарю удалось закрыть все многочисленные двери храма, которые были открыты из-за жары.
— В храме мы спели молитву «Царица моя, Преблагая», это воодушевило людей, и мы стали подниматься на колокольню, не на самый верх, который находился на линии огня, а в небольшое закрытое помещение. Когда мы поднимались через небольшое окошко, я увидел тело Михаила, видимо, он хотел все-таки добежать до храма, но пули его настигли раньше, — рассказывает священник, — В маленькой комнате, в которую мы зашли, было жарко, душно, не было никакой мебели, даже маленького стульчика. Я постелил коврик, чтобы женщины могли сесть. Сначала одна, затем вторая, а за ней и все остальные прихожанки попросили причаститься и исповедоваться, все думали, что тут полягут. Так мы провели четыре с половиной часа. Больше всего хотелось пить. У прихожан с собой было грамм сто воды и бутылочка сока, все это отдали моим детям, которые все были в тот день со мной. Они выпили все в первые десять минут. С того момента, на колокольне, меня постоянно мучает жажда, даже несмотря на то, что я могу напиться в любой момент. Иногда, для того чтобы она прекратилась, мне достаточно подержать в руке стакан воды.
Нападавший в это время поджог машины, пекарню, просвирню и просветительский центр с домовым храмом в честь святителя Игнатия. Террорист пытался войти и в храм. Отец Сергий видел, из окна на лестнице, ведущей на колокольню, как тот раздобытым где-то гвоздодером пытался взломать входные двери.
— Если бы террорист вошел в двери, он бы поджег храм изнутри и перестрелял бы всех, но Господь не допустил, помощь подоспела раньше, — говорит священник.
Ближе к полуночи начался штурм спецназа, на территорию храма, выбив ворота, въехал БТР. Силовики еще час производили зачистку и только после этого позволили покинуть церковь находившимся там людям.
— В шестом часу утра, после допросов в РОВД и СК я вернулся в храм. За воротами меня встретила черно-белая, кошка, она живет на нашей территории, но я не знаю, как ее зовут, — вспоминает с улыбкой отец Сергий, — Кошка смотрела на меня и мяукала, словно прося помощи. В следующие дни я видел, как она по всему храму таскает в пасти своего единственного котенка, в поисках спокойного угла и никак не может его найти.
Последствия для психики людей, переживших теракт, были разными. Диакон Лазарь лег в больницу с сильным нервным расстройством. Дети отца Сергия посещают психолога, сам священник, несмотря на проблемы с дыханием и сердцебиением, от помощи пока отказывается.
— Да я сплю тревожно по ночам, все думаю о том, что у террористов в чате, в изъятом телефоне силовики нашли фотографию отца Николая. Иногда я беспокоюсь о том, нет ли моего фото в телефоне каких-то чужих людей. Пару дней назад у храма останавливался джип, из него вышли несколько бородатых мужчин, они смеялись и снимали территорию церкви на телефон. К ним подошли сотрудники полиции с поста перед храмом, проверили документы и машину, не нашли ничего подозрительного и отпустили, — говорит отец Сергий и со вздохом добавляет. — Дети плохо спят, особенно одиннадцатимесячная Елизавета. Она часто плачет, я наклоняюсь над ней, она нащупывает мою бороду и успокаивается. Конечно, мне нужно подлечиться, я уже подал прошение на двухнедельный отпуск. Но пока я остаюсь с прихожанами, мы пережили это испытание вместе, и не могу их сейчас покинуть.
«Мусульмане приходят в наш храм молиться»
Дербент. В 2003 году старая часть города была признана ЮНЕСКО «Всемирным наследием человечества». В 2006 году на церемонии вручения Премии ЮНЕСКО, Дербент стал обладателем почетного диплома, как самый толерантный город мира. В 2019 в переулке Казем-Бека был установлен Памятник дружбы трех религий. Чаепитие. За чашками чая мирно беседуют мулла, раввин и православный батюшка. Прототип священника — отец Николай Котельников. Его убили 23 июня. После теракта дербентцы приносят к памятнику цветы.
Из разговоров понимаешь, что выстрелы в «самом толерантном городе» — не разовый выплеск агрессии исламских радикалов. Они — знак существующего напряжения, которое еще возможно не раз прорвется и обернется насилием.
Хмурый длиннобородый таксист средних лет по имени Тимур везет меня по Дербенту. Спрашивает стандартное: как понравился город. Потом я спрашиваю про события 23 июня. Тимур сперва отвечает неохотно, но затем выдает одну из ходовых версий:
— Да у нас все в городе знают, что это провокация. Известно чья. Вот в церкви священника убили, а в синагоге только охранника и просто подожгли. Там внутри никого не было, всех заранее предупредили, — объясняет таксист. И добавляет. — Это евреи хотят мусульман с христианами поссорить. Тех баранов- нападавших в Турции готовили. Все у нас знают, что из вслепую израильские спецслужбы использовали.
Церковь Святого Покрова в Дербенте расположена на Ленина, одной из центральных улиц города. У стены храма — могила, покрытая букетами цветов, венками, с деревянным крестом и портретом погибшего священника. Вход в церковь охраняют два полицейских с автоматами и в бронежилетах.. Мне предлагают оставить рюкзак на лавке у ворот, со словами: «Кидай здесь, выйдешь — заберешь, он тут на х*й никому не нужен». Подчиняюсь и прохожу во внутренний двор храма.
— Я служу в Дербенте с 2004 года, но того, что случилось 23 июня никак не мог себе представить. После нападения на Грозненскую церковь у нас организовали полицейский пост, но быстро сняли, сотрудники лишь пообещали проезжать каждый день мимо храма, так как у нас город мирный, а туристов лишний раз не нужно нервировать вооруженным патрулем, — рассказывает Михаил Лобов, священник церкви Святого Покрова,
— Я убежден, что нападавшие не были настоящими мусульманами, да никто из них не был из Дербента. Все эти террористы зомбированы в Турции спецслужбами из Европы, — выдает он версию произошедшего, которую с первых дней озвучивали власти.
Отец Михаил, как и Сергий Абасов, родился в Азербайджане, после школы отслужил в армии. В 2002 году был рукоположен на священство в Баку, а в 2004 переведен под начало отца Николая Котельникова в Дербент, на дочери которого Ольге, Михаил вскоре женился.
— Дербент — древний город, тут всегда жили в мире последователи всех религий. Не только представители духовенства, но и простые жители, мусульмане, приходили к нам в храм молиться. Они уважают христианство и хотя часто молятся на своих языках, все равно считают, что если в какой-то сложной ситуации в мечети им не помогут, надо идти в христианскую церковь, В Рождественскую ночь к нам многие мусульмане приходят, они говорят: ” мы тоже хотим участвовать в службе, Иса и наш пророк!”- рассказывает отец Михаил. Он одет в футболку и джинсы, всю неделю после теракта, священник работает над восстановлением храма.
Нападения 23 июня стало для отца Михаила полной неожиданностью.
— После окончания службы я зашел в доме, разоблачился и лег в своей комнате на диван, чтобы ответить на поздравления с праздником Троицы в мессенджере. Моя жена вместе с младшей дочкой Анной, отправились в магазин, еще со мной были два моих сына, Дмитрий, девятнадцати, лет и Алексей, ему тринадцать. Я увлекся ответами на поздравления, дело это затягивает и вдруг резко началась стрельба, звук я сразу узнал, в армии служил, — вспоминает отец Михаил, -Дети бросились ко мне, они выстрелов никогда не слышали, я их успокоил. Алексей, сразу начал молиться. В этот момент в дом к нам забежал мужчина с девочкой двенадцати лет, я видел его среди прихожан, но не знаю по имени, конечно, я позволил им укрыться. Мы стали звонить в полицию, я дозвонился до диспетчера, разговаривал очень эмоционально, кричал, что на нас напали. Девушка-диспетчер на это мне спокойно ответила: «Что вы кричите? Я здесь не виновата, успокойтесь, к вам уже едут!» . В это время стрельба прекратилась, стало очень тихо, а потом раздался одиночный выстрел.
Это выстрелили в отца Николая. Михаил решился выйти из дома, чтобы оценить обстановку.
— Я подошел к храму, осторожно выглянул из-за стенда с объявлениями и увидел, как по крыльцу дома отца Николая спускается человек с автоматом. Нападавший меня заметил, поднял оружие, но стрелять не стал, иначе прошил бы меня насквозь, — говорит священник, — Я повернулся и побежал в дом, дверь была открыта, хотя я наказал детям ее запереть, забежал в дом и захлопнул за собой дверь. Все это время террорист шел за мной, Я не знаю, пытался ли он к нам прорваться, мы все спрятались в дальней комнате, но, мне кажется, я слышал, как кто-то дергает ручку входной двери.
После этого отец Михаил смог выйти из дома, только когда на территории храма появились представители спецслужб. Священник помог потушить пожар в храме, а затем с огнетушителем побежал к горящему дому отца Николая.
— Меня отталкивали, не давали зайти в квартиру, силовики боялись сюрпризов, которые могли оставить террористы. Но я вырвался, забежал в дом, схватил отца Николая за ногу и вытащил его на порожек, — голос Михаила прерывается, но он справляется с подступившими слезами и продолжает. — Медики «скорой» констатировали смерть отца Николая. Я накрыл его покрывалом для кресла, которое принес из своего дома. Его вынесли и положили у стен храма, в том месте, где он сейчас похоронен.
После этого отца Михаила, его детей, матушку Валентину приютили у себя соседи. Утром все они вернулись в храм.
— Меня до сих пор вызывают на допросы в СК, все пытаются узнать подробности, понять, что случилось. Мне все ясно. Это сделали не наши люди, это вообще просто нелюди, — говорит отец Михаил, — Они хотели нас рассорить, разобщить, но у них ничего не вышло. Мы стали сплоченнее, чем прежде. И христиане, и мусульмане, и иудеи, все любили отца Николая, все пришли на его похороны, и сейчас все сообща помогают в восстановлении храма.
«Вы найдете сейчас хоть одно спокойное место в России?»
В церкви же встречаюсь с матушкой Валентиной, вдовой погибшего священника.
— Мы поженились с отцом Николаем в 1977 году в Ставрополе, а уже в 1978 его перевели служить в Дербент, с тех пор мы постоянно жили тут, — рассказывает Валентина. — В то время здесь было все по-другому. Была всего одна мечеть, синагога, в которой не было раввина, а только исполняющий обязанности и наш храм. Все со всеми общались, ходили друг к другу на праздники. Армяне, у которых не было своего храма, приходили к нам креститься, венчаться и на отпевание. Это всегда был мирный город трех религий. Не было деления по религиозному признаку, никто детей в школах не спрашивал какой ты национальности.
С началом 90-х после открытия границ обстановка стала меняться, — утверждает Валентина.
— Тогда молодежь стала ездить в мусульманские страны, типа Турции, для углубленного изучения ислама. Они и привезли ваххабизм на Кавказ, — убеждена моя собеседница, — появилось множество мечетей по национальному признаку: табасаранская, азербайджанская, лезгинская и так далее. И разговоры пошли: вот Россия — большая страна, но нищая. А вот Эстония маленькая, но живет хорошо. Дагестан тоже маленький, вот можно попробовать жить отдельно. Все это на раскол направлено, идет оттуда, из-за границы.
Тем не менее ни начало чеченских войн, ни последующие трагические события на Кавказе не вызвали, по мнению вдовы священника, каких-либо изменений в жизни дербентской церкви. Единственным событием за все эти годы стал полицейский пост, появившийся у ворот храма после теракта в «Крокусе».
— Мы спрашивали полицейских: вы надолго к нам приставлены? Они отвечали, что скорее всего, надолго. Может, знали, чего мы не знаем, — рассказывает Валентина.
В воскресенье, 23 июня, в церкви Покрова, также, как и в Свято-Успенском соборе, праздновали Троицу.
— После службы мы вышли с отцом Николаем из храма и сели на лавочке. Он только с помощью ходунков мог передвигаться, почти не говорил, после двух инсультов, я сама иногда его не понимала, но на службы приходил всегда, — вспоминает Валентина. — Мы с ним посидели так некоторое время, а потом я говорю: пойдем в дом, отдохнем. В доме отец Николай лег в своей комнате, а я села в свою, надо было кое-какие документы для епархии дописать. Внезапно началась стрельба, я до этого такое только по телевизору слышала, выглянула в окно, но ничего не увидела, тогда вышла в коридор. Отец Николай тоже поднялся и встал в дверях своей комнаты. Тут и вошел нападавший. Он поднял автомат и выстрелил один раз в моего мужа. Я заорала, убийца повернулся ко мне, вскинул автомат, но стрелять не стал, наверное, террористы экономили боеприпасы. Я смогла захлопнуть дверь и больше убийцу не видела.
Пуля попала отцу Николаю в подбородок и вышла через челюсть. Возможно, священник подавал еще какие-то признаки жизни, так как нападавший, перерезал священнику горло. После убийства террорист поджег дом, попытался поджечь и церковь, но безуспешно, сгорел только аналой. Нападавшие, их было двое (один все это время находился у входных ворот), очень торопились, так что даже оставили сумку с гранатой и нож, орудие убийства, в храме. При приближении спецслужб террористы покинули территорию церкви через крышу летней кухни.
— В комнате я все пыталась звонить, в охрану, в полицию, потом почувствовала запах дыма и выглянула в коридор. Тут все черными клубами заволокло, и я увидела отца Николая, он лежал на полу в луже крови, я поняла, что он мертв. Выбежала из дома, во дворе уже было полно полицейских, — ровным голосом рассказывает Валентина, — Я все кричала, чтобы вытащили тело мужа из огня, а полицейские орали в ответ: «Уходи, женщина! Ты тоже лечь тут хочешь?». Они боялись заходить в дом, так как опасались растяжек. Меня вытолкали сначала с территории храма, а потом на другую сторону улицы. Нас с моим зятем, отцом Михаилом и его семьей приютили соседи из дома напротив церкви. Мы прибыли у них до часу ночи, после чего полицейские разрешили нам вернуться в храм, с условием, что мы запремся в доме отца Михаила и никуда не будем выходить. Мы так и сделали, а утром встали, надо было все это разгребать. И теперь я сижу тут и раздаю интервью.
Вдова священника убеждена, что ее погибший муж был одной из главных целей террористов в Дербенте из-за своего авторитета в городе.
— Отец Николай никогда не был оратором, но всегда проповедовал о мире. Он дружил с представителями всех конфессий, все горожане его знали, все его почитали. Зачем было убивать священника шестидесяти девяти лет от роду, который уже плохо ходил и почти не говорил, если бы он не был символом взаимопонимания среди людей разных религий? — размышляет Валентина. — Его убили, чтобы внести раскол между религиозными общинами. Только убийцы проявили слабость. Застрелив старого немощного человека, они думали нас напугать. Но такая смерть в христианстве считается мученической, за отца Николая молится вся страна, Господь призвал его к себе, для христианина нет лучшей смерти. Мне часто люди говорят, что надо после нападения уезжать с Кавказа, только никуда я не собираюсь переезжать. Тут один террорист, там другой будет. Вы найдете сейчас хоть одного безопасное место в России?
Осенью прошлого года после погрома в махачкалинском аэропорту и поджога Еврейского культурного центра один из журналистов «НеМосквы» уже приезжал в Дагестан. Тогда мы тоже разговаривали с местными. Для расширения контекста почитайте наш тогдашний материал «Найти еврея» и/или посмотрите фильм.
