«Надо найти работу не на государство и с людьми, которые делают что-то действительно важное, светлое»

Нам написал Исмаил (имя изменено) из Санкт-Петербурга. Он рассказал о том, как решил оставить свою работу из-за своей активной гражданской позиции и невозможности работать со сторонниками войны. Рассказал и о том, как к нему приходили «вежливые люди» из-за телеграммы на имя Бастрыкина с просьбой вернуть тело Навального его матери. Сейчас он ищет работу и просит откликнуться, если кто-то из наших подписчиков может ему с работой помочь. 

— Пишу Вам с надеждой на помощь, совет, да и просто потому, что вы занимаетесь хорошим делом — помогаете людям оставаться людьми и найти себя в новых обстоятельствах. Спасибо Вам за письма и интервью. Спасибо, что помогаете верить в добро. 

Я долго писал этот текст, и он о многом. От самого личного до общечеловеческого. 

Какое-то время назад я уволился с работы. Работал помощником юриста в строительной компании последние пять с половиной лет. Долго думал о том, чтобы уйти и от того, что не развивался профессионально, и по причине того, что, видимо, выгорел. После очередного мелкого конфликта (естественно, словесного) на почве разницы взглядов на войну, решил — все, найду что угодно — удаленного формата, но работать в такой обстановке больше не могу. Пусть я, возможно, буду получать меньше (благо, ни семьи ни детей) — не страшно, но надо найти работу не на государство и с людьми, которые делают что-то действительно важное, светлое.

Поиск, увы, слегка затянулся. Были даже мысли пойти петь по ресторанам. Я с детства занимался самодеятельностью, но тут я подумал, что за мой антивоенный репертуар меня быстро обвинят в разжигании мира, а уехать я пока, увы, не могу. Хотя, это был бы лучший вариант. Собственно и пишу вам, в том числе, в поиске этого самого выхода. С другой стороны, когда получится найти вариант, не придется долго собираться, и не нужно будет в спешке оформлять загран. А кошку, можно и на спине в переноске увезти.

После гибели Алексея в очередной раз почувствовал на себе насколько все плохо, что нужно искать возможность уехать. Два дня было трудно вообще найти силы кому-то позвонить, потому что ты очень боишься услышать равнодушие или фразы из разряда: «Он тебе что родственник? Тебе больше всех надо?» 

Через два дня мне позвонил друг, с которым мы не виделись несколько месяцев, и мы договорились поехать возложить цветы к Соловецкому камню в Питере. После чего пошел собирать обязательный комплект, необходимый для возложения цветов в РФ 2024 года. Достал военник, положил в него справку об инвалидности, зарядил пауэрбанк и сказал брату:

«Присмотри за кошкой, на случай если я не вернусь. И еще… пусть мама на меня не сердится». Да, когда понимаешь, что можешь уехать в отделение за цветоложство — уехать хочется еще сильнее. 

Очередной реперной точкой стал день теракта в «Крокус Сити». Вернее, это случилось вечером, а утром ко мне пришли «вежливые люди». Интересовались, откуда я знаю домашний адрес главы СК? Возможно вы помните, что после убийства Алексея, его матери долго не отдавали тело сына, в связи с чем был большой общественный резонанс, и в РФ и за ее пределами. Большое количество публичных людей выступили с осуждением и требованием немедленно вернуть матери тело убитого сына. 

23 числа (то есть спустя неделю после известия об убийстве), я увидел у кого-то на стене в соцсети скрин отправленной электронной телеграммы на имя Бастрыкина: 

«Требуем немедленно вернуть тело Алексея Навального его матери».

Я отправил телеграмму тоже. Там был указан мой номер, возможно, так на меня и вышли. Было трое. Один — в форме (он же и протокол составлял). Двое одеты в гражданское. 

Спросили: «Писал ли я телеграмму об Алексее Навальном?». Отвечаю: «Да, писал. Что-то нарушил? Не имел права?» 

— Нет, имели. Нас интересует как вы узнали домашний адрес? Это закрытая информация. 

Ответил, что увидел скриншот в соцсети. Просили показать источник. Пока пытался найти в истории браузера. Отошел в комнату. 

Спрашивают: 

— Место работы? 

— Сейчас не работаю. 

— А что с (называют прошлое место работы) все?

— Давно все, — отвечаю я немедля. 

Мы знаем, что вы знаете. И вы знаете, что мы знаем, что вы знаете, да. «Может, и на работу запрос какой делали», — подумал я тогда. 

Скринов я так и не нашел. Они расстроились. Попросили паспорт. Зафиксировали номер телефона. 

— Военник нужен? — спрашиваю я. 

— Нет. 

Дали протокол на подпись. Все было верно кроме упоминания «домашнего адреса», о чем я сказал и вычеркнул это из протокола. 

Подписал. Но по глупости или от неожиданности визита «гостей» не сделал две вещи: не сфотографировал и не заштриховал пустое место. Сегодня, это уже ничего не изменит, но не сделать этого я не мог. После того как они ушли, я не мог отделаться от ощущения легкого озноба, когда ты ждешь, что вот сейчас возьмут за руку, и по телу идет мелкая дрожь. Хотя, ты знаешь, что не сделал ничего плохого. К слову был еще один день и момент, когда я испытал точно такое же сосущее ощущение липкого страха — 17 марта 2024 года в 12:00, когда стоял за ширмой на избирательном участке. Надеюсь, больше никогда их не увижу.

После 24 февраля 2024 года самой большой трагедией стало не то, что началась война. Я давно следил за тем, что происходит и понимал, что это может быть. Нет. Тогда чуть не случился семейный раскол. Помню, я в первый день выложил пост против войны, потом было еще несколько, и через какое-то время моя мама звонит мне и говорит, что ей сказали, что я пишу в соцсетях посты против власти и к чему-то призываю. Как потом оказалось, это были дальние родственники. Мама знала и о том, что я в 2021 году был на митингах, и про мое отношение к происходящему. Очень беспокоилась. Помню, в 2021 году после первого митинга по случаю ареста Алексея, она сказала мне: «Ты еле на ногах стоишь. Если тебя заберут, кто тебе поможет, твой Навальный?» На что я только и смог ответить, что если вместо меня выйдут хотя бы десять человек — я останусь. Я прекрасно понимал, что людей слишком мало. 

Несколько недель после начала войны мы не разговаривали. Я наотрез отказался удалять антивоенные посты из соцсетей. Вместо этого удалил всех родственников, чтобы не провоцировать конфликты. Показал матери несколько своих публикаций из канала, чтобы она поняла, что тексты пишу я сам (во что она не верила). После чего мы смогли поговорить только недели через три, и с того дня старательно обходим эту тему. Поймите меня правильно. Моя мама не за войну. И она не хочет смертей украинцев. Но, она смертельно боится. «Из-за твоей правды у всей семьи будут проблемы», — говорила она. Страх… липкий, советский страх. Вот на чем крепится якобы поддержка этого режима.

Что могу? Отлично владею русским языком, средний уровень английского, умею неплохо формулировать. На «ты» с любой техникой. Веду небольшой телеграм-канал в формате маленького блога, который, после начала Беды (на самом деле раньше) из блога о досуге в городе, естественно, перешел в категорию: «о том ужасе, к которому мы все пришвартовались». 

Несколько раз принимал участие в «Возвращении имен» в Питере и Екатеринбурге. Участвовал в акциях в поддержку Алексея Навального после его ареста в 2021 году и антивоенных митингах 2022 года. Пока это было еще возможно.

Вы конечно спросите: «Чего же Ты хочешь?» Отвечу — хочу, чтобы от моей работы была польза. Хочу быть рядом с людьми, которых очень уважаю. Хочу быть там, где могу говорить свободно, не боясь за близких. Хочу, найти себя и помочь другим, кому сейчас также не по себе. 

В своей профессиональной области я давно разочаровался. Дело в том, что я юрист по образованию. Но, когда видишь, как беспардонно вертят правовыми нормами, понимаешь — закон не работает. Несколько лет я слежу за громкими политическими делами, и чем дольше, тем меньше хочу оставаться в профессии. 

В общем, если Вам понадобится честный, порядочный молодой человек 33 лет с активной гражданской позицией — я буду рад прийти к вам или вашим друзьям даже стажером. Мне сейчас очень нужен какой-то маяк, или хотя бы — совет. Я хорошо понимаю, что в ближайшее время, скорее всего, ничего хорошего в стране не случится, и, наверное, я должен был написать вам раньше.