«Раздался громкий звук взрыва»
Нам написал Павел (имя изменено). Ему 14 лет. В своем письме он рассказал, как потерял друга по онлайн-игре из Украины. Друг Павла погиб от взрыва прямо во время их разговора.
— Я не ожидал, что начнется война. Тогда уже говорили что-то об этой возможности (за день или за два до роковой даты). Это все было на уровне бреда сумасшедшего и «да ладно, сколько раз такое говорили, ничего не будет». Но это случилось.
Я тогда даже не придал этому особого значения, мне было что-то в районе 11-12 лет. Я был просто маленьким ребенком, которого не волновали какие-то дядьки с их конфликтами. Да, иногда нам кажется, что вот так вот — проблемы территорий, менталитетов, отношений между людьми, проблемы мигрантов и другое — нас не касается. Но на самом деле, они касаются всех.
Я прошел путь в своем осознании ситуации от «да, на нас напали вражеские силы, и о, Боже, как хорошо, что у нас есть наши верные солдаты, которые защищают нас» до, грубо говоря, «блять, какой же пиздец творится у нас в странах, остановите эту планету — я сойду».
Я не помню, когда я начал интересоваться военными спикерами и реально вникать во все происходящее, но одно помню точно: на следующий день после начала войны у нас был урок истории. Его вела «прекрасная» учительница, и тот урок был вне программы. Там рассказывалось про то, что происходит. Там не звучало слов «война» и всего того, что связано с этим, но почему-то я четко понимал, что все это попахивает каким-то говном.
Пусть я и не помню, когда начал вникать, но прекрасно помню тот день, когда понял. Как бы это ни звучало. Именно этот момент определил мою позицию в этом вопросе. Я общался с другом по дискорду. Он был из Украины, дружили не так долго, было пару общих знакомых (так же я был знаком с его сестрой, девушке было в районе 16), сидели и играли в какую-то игру, пока я пел песни. Мы разговаривали, я пел «It’s a beautiful life» группы «Ace of base». Друг сказал, что что-то слышит, и в этот момент раздался громкий звук взрыва. Достаточно близко. Я спросил, что у него происходит, но тут раздался еще один взрыв, и звонок оборвался. Я не успел ничего сообразить. Он не заходил в сеть нигде, а через время, когда сестра, отсутствующая дома, прибыла на место, там были руины. Сейчас я не общаюсь ни с ней, ни с ее семьей, но это и был тот самый момент, когда во мне что-то сломалось. Наверное, потому что по новостям тогда сказали, что удар идет «исключительно по специальным объектам, и атаки не трогают мирное население страны».
Мои родители из Украины, все родственники тоже. Из всех них только я родился в России. При этом, первый язык, на котором я заговорил — украинский. В детстве, до 2014 года я часто ездил к родственникам отца в Украину, мы праздновали почти все праздники там, все вместе. Сейчас я говорю на украинском только в кругу семьи. Мои родители долго настраивали меня против тех родственников, которые не оказывали поддержку российской стороне в конфликте, который происходит сейчас, но понял я это не так давно.
Там, где я работаю, тоже много украинцев. Там их подавляющее большинство, они находятся в Украине. Одни спокойно относятся ко мне, потому что мы общаемся давно и близко, другие при тех же условиях часто указывают мне на мою персональную вину в этом конфликте. Я понимаю, что я — ребенок. Я почти не могу влиять на свое окружение, я не виноват в том, что происходит сейчас. Но ощущаю на себе будто груз вины всех этих людей. Всех тех, кто так же как и я находится в таком пограничном состоянии и тех, кто понимает всю ситуацию.
Еще до войны я открыл для себя индустрию перевода манги и комиксов. Там где работаю я, я тайпер — человек, вставляющий русский текст в сканы (фото страниц, уже без иностранного текста на них). Работаю тут уже достаточно давно. Никогда бы не подумал, что это настолько большая сфера (а у «вставления буковок на картинку» столько правил). Работа доступна каждому с ноутом и фотошопом, так что это позволяет работать удаленно вообще откуда угодно.
Мне страшно находиться тут. Каждый раз, на каждый праздник, каждую секунду своей жизни я молю о том, чтобы все это закончилось. Я уже давно не хочу, чтобы кто-то победил.
Я никогда не думал, что стану ребенком военного времени. Но когда песни про мир сменились песнями «за победу», я понял, что мы уже давно в этих топях. Вот только, как мы будем выбираться отсюда — непонятно никому.