«Самый большой страх, что не увижусь с мамой»

Алена – владелица Go Vegan Cafe Batumi. Уехала из Беларуси два года назад. После начала войны Алена не могла понять, зачем жить дальше, если ты не в состоянии на что-то повлиять. Ее спасла работа. Сейчас Алена считает, что нужно сохранить себя и семью, чтобы было кому восстанавливать разрушенное. О страхах, тоске по родине, расставании с близкими Алена говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Алёна, я из Беларуси, мне 33. На данный момент я являюсь владельцем заведения Go Vegan Cafe в Батуми — сейчас это единственное веган-кафе в этом городе.

Почему вы уехали из Беларуси?

— В Батуми я оказалась абсолютно случайно. Когда я летела сюда, я не понимала, что это за город и где он находится. В Беларуси было хорошо до определённого момента, но когда я поняла, что мне угрожает опасность, я решила перебраться туда, где буду чувствовать себя более-менее нормально.

Как война повлияла на вашу жизнь?

— Она очень сильно повлияла на мою жизнь. На тот момент я находилась в Батуми, работала в онлайн-школе, и 24 февраля был мой единственный долгожданный выходной. Я специально не включала телефон, а когда включила и узнала новости, это стало для меня катастрофой, потому что я очень сильно переживаю такие события. Это был возврат в то же состояние, что и в Беларуси, что очень сильно повлияло на моё эмоционально-психологическое состояние. Тем более в тот момент начало приезжать очень много людей, все не знали, что делать, и мы все были в растерянности. Я тогда работала с Россией, и моё сотрудничество полностью прекратилось. Мне нужно было как-то себя восстанавливать, а психолог уже не помогал, мне порекомендовали физический труд, и я пришла в это кафе. До этого полгода я приходила сюда как гость — это было единственное место с гуакамоле, которое я обожаю. Я пошла сюда работать в качестве повара, хотя ничего не умела, кроме того, что готовила дома. Я люблю простую еду, не сверхъестественную, чтобы было экологично, чисто, натурально. Примерно такого же типа здесь еда. Поэтому бывшие владельцы посмотрели на меня, и сказали: «Да, окей, давай будем работать».

Могли бы вы описать свое состояние после начала войны?

— Я, наверное, дня четыре или пять просыпалась с мыслью: «А зачем я проснулась? В чём смысл? Жизнь идёт, но для чего? Там люди погибают, страдают, а я ничем не могу помочь». Я могу, конечно, помочь какими-то небольшими действиями, вроде перечисления денег или помощи кому-то в адаптации, но в глобальном плане я не могу этого изменить. Из-за бессилия ты не понимаешь куда дальше двигаться, что делать, в чём смысл жизни, если она даже управляется не тобой. Кто-то взял и придумал, что может сделать что-то с чужой жизнью. Он со своей не может разобраться, а лезет в чужую и что-то в ней решает. Поэтому я просыпалась в четыре вечера, вокруг море, горы, прекрасная природа, понимала, что надо подвигаться, но двигалась исключительно к стулу, садилась и смотрела в окно. Всё. Я пыталась выходить к людям, к своим знакомым, мы где-то ужинали, но смысла в этом не было. Это делалось на автомате, а вдруг поможет? Но ничего не помогало.

Почему война стала возможной?

— Я прилетела сюда из Киева, и там всё было прекрасно. И русский народ, и белорусский народ, и украинцы — все хорошо живут. В Украине есть, конечно, свои определённые недовольства — на Западе, где коренное население, конечно, не очень любят русский язык. Но когда ты объясняешь кто ты, что ты и почему ты, то всё становится нормально. То, что произошло, очень-очень страшно и больно. Я безумно переживаю, и россияне тоже. Мне жаль, что в эту историю попала масса людей, которые совершенно не хотели туда попадать. Я уверена, что никто не желает себе подобной жизни.

Боитесь ли вы ядерной войны?

— Честно говоря, я считаю, что её не произойдёт. Мне кажется, это просто манипуляции, уловки для того, чтобы навести страх. Я год прожила в страхе, страх — очень сильная эмоция, своеобразная движущая сила. Когда человек находится в этом состоянии, им очень легко управлять. Я думаю, что это что-то из этой серии.

Что значит, что вы год прожили в страхе?

— Я из Беларуси, а 20-й год всё поменял. Как бы там ни было, даже если ты ни к чему не причастен, даже если ты придерживаешься абсолютно нейтральной позиции, всё равно, выходя на улицу, ты не знаешь, вернёшься ли домой, и если вернёшься, то в каком состоянии. Когда ты можешь оказаться там, где не думал оказаться, когда твоя жизнь может просто перевернуться вверх дном — это и есть страх.

Что делать людям, которые против войны?

— Я прошла много разных этапов в своей голове и считаю, что надо в первую очередь позаботиться о себе, настроить свою жизнь. Всё изменилось, это нужно принять, осознать. Не стоит кого-то винить, разбираться в чём-то, потому что вся энергия, которой и так немного, теряется именно из-за того, что ты что-то оцениваешь, хочешь найти виноватого. Мы оказались в этих условиях. Всё. Это стоит признать и найти способы, как адаптироваться, наладить свою жизнь. Когда мы наладим свою жизнь, тогда можно наполниться ресурсами, которые в дальнейшем пригодятся для того, чтобы улучшить состояние страны, которая останется. В любом случае нам придется восстанавливать города, придется восстанавливать многие производства. Стоит признать, что происходят разрушения, но мы же нормальные люди, мы же хотим жить в хорошем, красивом мире, в котором всё развивается. И у земли, и не у земли очень много ресурсов, поэтому я думаю, что нужно начать с себя, со своей семьи, со своего состояния, со своего окружения. Прийти к равновесию, копить ресурсы, чтобы потом возобновить наше прекрасное мирное небо, мирную жизнь в лучшем качестве.

Вы хотели бы вернуться в Беларусь?

— Это сложный вопрос, потому что я здесь уже два года. Первый год я очень сильно скучала по дому. Здесь другой менталитет, это другая страна, у них другие уклады, и для меня это было немного диковато. Ладно, не немного — много. Я долго привыкала, но сейчас я адаптировалась и чувствую себя здесь комфортно. В какой-то момент я поняла: «Ты здесь, сейчас ты уже точно не уедешь. Надо полюбить, просто полюбить то, что вокруг тебя». Не нужно что-то менять в этой стране, потому что они тут жили, у них вековая история, и тут ты пришел и говоришь: «Ох, надо всё поменять». Нет, такого делать не стоит, нужно принимать эти условия. И да, у меня остался дом, у меня остались мои родственники — мама, брат, все мои друзья. Я скучаю по этому. Я скучаю по полям, по нашим речкам, лугам, озерам, снегу. Я безумно люблю нашу природу. Ради этого я бы вернулась.

Как ваши близкие отнеслись к вашему отъезду?

— Очень сложно. Мы все долго переживали, это безумно тяжело было и есть на данный момент. Я каждый день разговариваю с мамой, и у неё всегда на глазах слёзы. Прошло два года, а у неё до сих пор слёзы на глазах. И у меня тоже. Мы понимаем, что не можем ничего сделать или изменить, что нужно просто принять это и жить.

Чего боитесь больше всего?

— Мой самый главный страх — я не увижусь с мамой. Для меня это очень важный человек в жизни, с ней у меня очень сильная связь. Отец ушёл уже 4 года назад.

О чём вы мечтаете?

— Я мечтаю о мишленовской звезде, что она будет именно в этом кафе. Не знаю пока ещё, что это будет за блюдо, но очень хочется. Я хочу, чтобы в Грузию приезжали люди не только потому, что здесь есть море, горы, и ещё что-то, а чтобы они приезжали именно к нам в гости. Чтобы им захотелось попробовать именно наше блюдо.