Александр Пустовит: «Ужасно, когда родной язык становится тебе не мил»
Александр Пустовит — украинский культуролог, музыкант, лектор. Автор учебников «История европейской культуры. Введение в культурологию», «Этика и эстетика. Наследие Запада. История красоты и добра», «Введение в логику», «Пушкин и западноевропейская философская традиция».
В сферу культурологии кандидат физико-математических наук ушел после 13 лет работы в НИИ — понял, что его призвание служить искусству. Закончил вечернюю музшколу и народную консерваторию — сначала работал преподавателем музыки в средней школе, потом написал целый курс по истории европейской культуры для консерватории. О невозможности принятия эмиграции, о вере, страхах и травме 24 февраля 2022 года, Александр Пустовит говорит в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Александр Пустовит, я 56-го года рождения, мне уже много лет. Рассказывать о себе мне всегда трудно, потому что в жизни у меня было много приключений. Я когда-то закончил Киевский университет по кафедре теорфизики, 13 лет работал в НИИ, защитил диссертацию по физике и математике, а потом, после 13 лет научной работы, ушел в совсем другую область. К тому времени я закончил вечернюю музыкальную школу и народную консерваторию и ушел в среднюю школу преподавателем музыки. Я всю жизнь люблю играть в четыре руки, и профессиональная пианистка, с которой я играл, познакомила меня с преподавателем Киевской консерватории Андреем Осиповичем Корженевским, который тогда создавал новый факультет музыкальной педагогики. Андрею Осиповичу понравилось то, как я читаю лекции по истории искусства, и мы с ним подготовили огромный четырехсеместровый курс, который назывался «История европейской культуры». Моя жизнь совершенно переменилась, я стал преподавать гуманитарные курсы, этику, эстетику, историю культуры. Так что мне трудно отчетливо ответить на вопрос о том, кто я такой, потому что в своей жизни я занимался самыми разными областями. Обычно на вопрос: «Кто я такой?», я отвечаю предельно честно и содержательно: я меломан. Главное содержание в моей жизни — это слушание классической музыки.
Вы воспринимаете себя как киевлянина? И как украинца?
— Как киевлянин — определенно да, потому что я родился и всю жизнь живу в Киеве. Но с украинством труднее. Моя жизнь так сложилась, что у меня родной язык — русский. Конечно, я родился и жил в Киеве, в школе мне преподавали украинскую литературу и украинский язык, я очень их люблю, но много лет тому назад мне случилось пережить «травму»: мы были на летнем отдыхе в селе Букатынка, познакомились с тамошними жителями. Однажды мы ходили в лес, искали грибы, а на обратном пути с нами стала беседовать жительница села. Разговор был недолгим, всего минут двадцать, но она говорила таким языком, что с тех пор я с большим трудом могу говорить по-украински, потому что мой собственный украинский меня ранит. То, что я услышал один раз в жизни, эта мелодика, эта фонетика, эти интонации — это было прекраснее, чем речитативы старой итальянской оперы. После этого, когда я пытаюсь говорить по-украински, это мне сильно не нравится, когда я пытаюсь писать по-украински, это мне не нравится еще больше, потому что я понимаю, как может выглядеть украинский текст в наилучшем варианте. Сейчас некоторые мои книги переводят на украинский, и я как могу стараюсь помогать переводчику. Будем надеяться, что это придет к благополучному концу, мне бы хотелось в это верить.
Как прошел ваш день 24 февраля 2022 года?
— Я проснулся ранним утром от взрыва, с головной болью. Мне сказали, что обстреливают Киев, что падают бомбы. Это было очень страшно. Даже наша милая домашняя кошка чуть меня не укусила, когда я попытался ее погладить. Это был совершенно инфернальный во всех отношениях день, не говоря уже о том, что нападение России обусловило некоторый психологический слом: длительное время мне было неприятно говорить на моем родном русском языке. Я чувствовал это как что-то недолжное, просто было неприятно. Это ужасно, когда твой родной язык, который ты любишь, на котором разговариваешь и пишешь, становится тебе не мил — это очень неприятное ощущение.
Вторжение было для вас неожиданным?
— Да, я до конца не верил, что это возможно. Это казалось невероятным. Бывают случаи, что родной муж убивает родную жену, но это случается довольно редко, и каждый раз в это трудно поверить.
Кто виноват в этой войне?
— В этом конфликте кристально ясно, кто агрессор, кто пострадавшая сторона, тут не может быть двух мнений. По-моему, нет людей, которые бы заблуждались в этом вопросе: Россия напала, Украина оборонялась. Другое дело, что можно строить рассуждения о том, почему напала Россия, почему нельзя было не напасть, но это другой вопрос, а факт остается фактом. Надо ли об этом рассуждать? Наверное, надо постараться избежать таких трагедий в будущем. История давно преподает человечеству уроки, но они проходят зря. Новелла Матвеева писала:
Поскольку в историческом потоке —
Куда не погляди — кишат пороки,
Давай не на историю молиться,
А на ее прекрасные уроки!
Пока как-то не очень получается.
Есть много рассуждений о том, к Европе или к Азии относится Россия. А Украина, по-вашему, это Европа?
— Мне бы хотелось думать, что да, во всяком случае, в своих наивысших проявлениях. Я бы сказал так: в своих наивысших проявлениях Украина — это Европа. У украинцев есть великие писатели, есть великие композиторы, есть великие художники, и это творчество европейского уровня.
Вы сейчас возвращаетесь в Киев. Почему?
— Там мой дом, у меня есть всякого рода дела, обязательства, там мои родственники, дети. Мне уже много лет, я себе плохо представляю жизнь на чужбине. Где я буду жить, что я буду делать?
Полномасштабная война идет больше двух лет. Что изменилось в настроениях украинцев за это время?
— Я бы сказал, что накопилась усталость и умножились раны. Чем дольше идет война, тем больше в Украине разрушений, смертей, горя, и это не проходит бесследно. Это очень угнетает.
Вы верите в победу Украины?
— Да, я верю в победу Украины, но это вопрос веры. Мы потому и говорим: «Мы верим в победу Украины». Это все равно, что сказать: «Докажите существование Бога». Неопровержимых доказательств нет, но я верю.
Чего вы сейчас больше всего боитесь?
— Я поймал себя на том, что с возрастом я стал меньше бояться. Смолоду, помнится, я ужасно боялся того, сего. Наверное, с возрастом просто устаешь бояться. Я думаю, что как и все люди, я боюсь старости, смерти и страданий.
На что вы сейчас надеетесь?
— Я не могу сказать, что на что-то особенно надеюсь. Я уже много лет живу со дня на день: утром, открывая глаза, я благодарю за то, что есть еще один день. Я совершенно не мыслю в сколько-нибудь длительной перспективе.
Что бы вы сказали тем россиянам, которые против войны?
— Я хотел бы их поблагодарить за то, что они сочувствуют в этой ситуации украинцам, и за то, что они ненавидят ту власть, которая развязала эту войну. Да, поблагодарю за эти умонастроения.
