Георгий: «В наших душах — призрак коммунизма»

Георгию 24 года. Родом из Украины, но большую часть жизни прожил в России. Учился в МФТИ. После начала войны почувствовал сильный внутренний конфликт — не мог понять, почему люди, с которыми жил в одной стране, поступают так, а не иначе. Большинство «приняли сторону телевизора»: «Да-да, поддерживаем, только от меня отвалите!». Сам кивать и называть черное — белым был не согласен. Сейчас учится и работает в Германии, волонтерит. О третьем потерянном поколении в России, о том, как восстанавливается вера в людей и о том, почему спокойнее считать, что война — надолго, Георгий говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Георгий, мне 24 года, я закончил московский физико-технический институт. Моя семья из Украины, я родился в Украине, но в моем детстве мы переехали в Москву. Меня как-то увлекло в науку, я занимался общей прикладной физикой по направлению прикладные квантовые технологии. На мое образование очень сильная аллергия в Америке и Европе, они очень не любят эту строчку в моем резюме. В Америке считается, что квантовые технологии — это национальная безопасность, поэтому они просто не дают нам визы. Когда все началось, я только-только закончил бакалавриат, у меня был первый год магистратуры. Мне резко пришлось повзрослеть.

Ваши мысли и чувства 24 февраля 2022 года?

— К сожалению или к счастью, я все это помню поминутно. Тогда уже были новости про то, что Россия готовится к нападению, была тревожная атмосфера. В первый раз мы с мамой смогли это нормально, спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой обсудить 23 февраля. Она говорила: «Да ну, это все чушь, ничего не будет, это все бред». Я был настроен более тревожно. 24 февраля я проснулся где-то в 10 утра, потому что мы с мамой заболтались до ночи, открываю новости, а там просто тысячи сообщений. Сначала я не поверил и ничего не понял. Я начал что-то искать в интернете, подошел к маме, она встала раньше, спросил у нее, она сказала: «Я тоже ничего не понимаю». Сначала у нас было отрицание, мы думали, что это все фейк и фальсификация, ведь ничего не понятно, но спустя пару часов пришло сознание, что войска действительно идут на Киев с Востока Украины и из Беларуси. Когда это стало очевидно, появилось ощущение полной опустошенности, то есть у меня в голове не было абсолютно ничего. Я включил случайный стрим какого-то блогера, на которого с детства подписан, смотрел на людей, и у них было примерно такой же вид… Ну, не фрустрации, но оцепенения, никто ничего не понимал. Я поехал на кафедру, мне нужно было долго ехать в электричке, и я смотрел на лица людей, потому что надо было хоть что-то засунуть в голову, хотя бы какую-то мысль, хотя бы что-то отзеркалить, возможно, это происходило подсознательно. Все были в полном ужасе, во всяком случае я это интерпретировал так, не было ощущения вдохновения, воодушевления, патриотического угара. И так было, мне кажется, первые недели-две. Видимо, 24 февраля все же случился сильный эмоциональный травматический опыт для всех. А потом все как в тумане. Начала работать пропаганда, начали приниматься все эти репрессивные законы про дискредитацию армии. Я так понимаю, что там все действительно были на 100% уверены, что все это закончится за три дня, и народ даже спохватиться не успеет, как это было с Крымом. То есть никто среагировать не успеет, а потом уже все будут в патриотическом угаре. В какой-то момент по щелчку пальцев появилась вся эта Z-общественность и антивоенная общественность, но, понятное дело, большинству в целом было индифферентно все это до какого-то момента, наверное, до момента мобилизации. Поляризация случилась не мгновенно, она происходила какое-то длительное время. Большинство приняло линию телевизора, что-то типа: «Да-да, поддерживаю, только от меня отвалите и не трогайте». Как-то так это ощущалось в первые моменты, и во мне это вызывало очень сильный конфликт. Я не понимал, почему люди, с которыми мы живем… Жили в одной стране, поступили именно так, почему общество ведет себя так, почему больше нельзя называть черное «черным»?

Почему значительная часть россиян легко приняла на веру все, что говорила пропаганда об Украине?

— Скорее всего, людям просто не до этого, не до рефлексии. У них свои проблемы, своя жизнь. Для большей части России Украина — это так же далеко как и условный Китай или Казахстан. Им нужно выживать, а не думать о чем-то высоком и широком. Пропаганда презентует очень хорошо обернутую, но дурно пахнущую картинку, а как известно, телевизор запах не передает. Так как это выглядит неплохо, люди просто это принимают.

Насколько далекий от реальности был план — взять Киев за три дня?

— Насколько я знаю, в группировке было 200 тысяч человек. Мне трудно представить, что 200-тысячной группировкой можно брать 40-миллионную страну, это очень наивно. Наверное, это было очень далеко от реальности. Не знаю кто — ФСБ, Министерство обороны или лично Путин — но они действительно рассчитывали и были искренне уверены в том, что их встретят с цветами, караваем, хлебом да солью. Наверное, поэтому они и думали, что этого будет достаточно. Мне кажется, это было очень наивно. После 14-го года солдат другой страны ассоциируется не с личным опытом, не с какими-то человеческими взаимоотношениями, а с элементом военной машины. Именно государство пришло и вторглось в Украину. То есть, понятное дело, люди мягко говоря недолюбливали российское государство. Если до 14-го года этот вопрос был, наверное, хоть сколько-то дискуссионным, то после 14-го года дискуссии на эту тему заводили разве что маргинальные или проплаченные элементы украинской политики. Для меня не было удивительным то, что люди в Украине и украинский народ начали бороться против этой военной машины, против государства, которое пришло к ним с мечом. Может быть, много людей и хотели дружить с Россией, строить дальнейшее экономическое, социальное и культурное взаимодействие, но факт в том, что когда происходит такой откровенный акт агрессии, это меняет все. Когда в города летят ракеты и идут солдаты, люди понимают, что тут с ними не мир, дружбу, жвачку пришли строить.

Российская пропаганда утверждает, что в Украине притесняли носителей русского языка. Какова реальная ситуация?

— По моему персональному опыту — нет, я не чувствовал ничего такого. Было вплоть до абсурда, правда, очень давно, даже до 12-го года: в моем детстве, когда мы въезжали в город, имела место фраза: «Все, на украинском не разговариваем, потому что подумают, что мы из села». Вот такая была позиция. Насколько я знаю, у меня есть знакомый из Беларуси, и он говорит, что у них примерно такая же ситуация — у них в Беларуси какая-то часть общества считает, что если человек разговаривает на белорусском языке, то он, наверное, из села. В Украине моего детства были примерно такие же настроения. Хорошо это или плохо — не знаю, уже неважно. Потом я учился в университете, там у нас была большая квота на иностранцев, и я учился с украинцами на русском языке с абсолютно разных частей Украины. Сам я разговариваю на русском языке и все украинцы, которых я здесь знаю, а их тут очень много, они все разговаривают на русском языке как на своем родном. Это язык их общения между собой и домашними. Понятно, из каких регионов они все приехали — это те регионы, где якобы сильно притесняли русский язык, где якобы так много нацистов. Сейчас они все разговаривают со мной на русском языке минимум раз в неделю.

Зачем Путину была нужна эта война?

— Крым 2.0, предвыборная кампания — не знаю. Возможно, это какое-то величие. А можно ругаться? Как сказал Олег Тиньков: «Все это величие, вся эта ху**я — мне это неинтересно». Возможно, это было из серии «собирателя русских земель», хотя это тоже уже около ругательное выражение. Возможно была у человека такая амбиция. А может это чистые расчеты и политика, чтобы на следующих выборах лучше смотреться и удержать власть до смерти. Мне кажется, в принципе, он удовлетворен тем, что получилось — уж сейчас-то он должен быть уверен, что будет держать власть до своей смерти. Возможно, единственное в чем он не уверен, будет ли эта смерть естественной, но этого уже и мы не знаем.

Почему решили уехать из России?

— Большое количество внутренних конфликтов. В России, на самом деле, я испытал удивительное ощущение — я никогда так одиноко не чувствовал себя. С ходом времени у людей, которые меня окружали, у каких-то знакомых, у друзей позиция постепенно не фашизировалась, это плохое слово, но двигалась в неправильном, в нехорошем направлении — в сторону человеконенавистничества. Естественный ли это ход вещей? Скорее всего, да, когда идёт война, наверное, люди радикализируются, но вопрос, в какую сторону. Я начал чувствовать себя очень плохо от этого, было ощущение, что всё и всех задушили, что ничего хорошего уже не будет, что впереди полная беспросветная тьма и люди, что более страшно, эту тьму принимают и впускают в себя. Мне пускать в себя это не хотелось, уж не знаю по каким причинам, из-за своего детства или по моральным убеждениям — не буду об этом спекулировать. Я не был готов даже кивать головой.

Что не так с российским обществом, которое так легко пустило в себя эту тьму?

— Да с обществом всё так, как и с любым обществом. Немцы очень давно тоже в себя пустили что-то очень тёмное, возможно, значительно более темнее чем то, что пустили в себя россияне. У меня есть единственная теория на этот счёт, правда, это не моя мысль: во-первых, советский и постсоветский человек выросли во всем известных условиях, во-вторых, в голове есть три или четыре актора — один говорит, второй делает, третий думает и, возможно, есть ещё какой-то четвёртый, и друг с другом они не пересекаются. У людей в голове действительно существует три абсолютно параллельных реальности, поэтому Сталина ни на кого нет, но куличи на Пасху мы пойдём крестить за идеи Ленина, вот что-то такое. Это очень иллюстративный пример. У людей в голове эти три личности не очень пересекаются, наверное, для безопасности своей психики, и какая-то из них, возможно, та, которая говорит, вполне способна впустить в себя тьму без сильного влияния на что-то душевное, ментальное, доброе и хорошее, на чём человек был воспитан. Можем назвать это призраком коммунизма в наших душах.

Почему многие россияне покорно подчинились мобилизации?

— Ну, так царь, ой, извините, главный командир сказал же, что только профессиональных военных будет мобилизовывать. Люди думают: «Так у меня не было никакого боевого опыта, я вообще не профессиональный военный. Так, год-два когда-то в молодости отслужил ещё в советской армии. Мне ничего не угрожает». А потом раз — и всё, дальше начинаются манипуляции «Да ты что, не мужик?», «Умереть за родину», «Да ты не умрёшь, всё будет хорошо, будете в тылу сидеть, всё будет в порядке». Ну, а когда ты уже попал в эти сети, то твой голос оттуда не слышен. Мы не знаем, как много мобилизованных разочаровались в этом решении, как много из них чувствуют себя обманутыми. До нас буквально доходит эхо, переотражённое от десяти стен и десяти телеграм-каналов. Людей обманули и они покорно пошли, потому что не думали, что их заберут. Кто-то, наверное, пошёл добровольно, но если бы было всё хорошо с добровольцами, то зачем нужна мобилизация? Будет ли вторая волна? Возможно, будет. Путин недавно на ПМЭФе сказал, что её не будет, поэтому стало ещё тревожней. Сейчас надо ещё дождаться Пескова, который скажет, что её не будет, и тогда можно заранее вставать на Верхний Ларс. Возможно, у общества будет другая реакция на это, потому что тот обман и тот уровень лжи, который государство показало народу с этой мобилизацией, то, насколько оно вторглось в личную жизнь людей, как минимум на каком-то интуитивном уровне большей частью общества было прочувствовано. Со второй волной всё не пройдёт так гладко, как прошло с первой.

Следите за новостями из России и Украины? Что радует, а что огорчает?

— Я не знаю, что радует из новостей из России . Кота Твикса искали — это была хорошая новость. Ну, то есть в конце концов очень плохая, кота, конечно, жалко, но то, как общество сплотилось — прямо чувствуешь: «Ну, окей, хотя бы к котам мы ещё испытываем базовый уровень симпатии, хоть что-то человеческое в нас и во мне точно осталось», что меня не может не радовать. С украинской стороны много хороших и много плохих новостей. Когда случается какая-то большая трагедия, очередной разбомбленный дом, очередной взрыв в городе, то общество стремится к тому, чтобы помочь людям, что, конечно, вдохновляет. Появляется ощущение плеча, появляется базовое желание помогать людям, что ли. Это хорошо с любой точки зрения в любой стране. Плохие новости — это коррупция, конечно. Когда конвертируют украденные ракеты, укрепления, которые не защитили людей, в человеческие жизни — это ужасно, это очень расстраивает. Когда оголтелые люди в украинских телеграм-каналах радуются терактам в России — это ужасно. Но это просто стоит фильтровать, это громкое меньшинство, я бы сказал так. Они пишут ужасные, откровенно нацистские вещи. И это громкое меньшинство есть как в России, так и в Украине. Общение с людьми на месте возвращает на землю. Здесь мои знакомые из Украины пишут в телеграме: «Господи, какой кошмар! Как это все ужасно!», и выражают слова сочувствия. Это норма, правда. Я чувствую, что большая часть общества нормальная, здоровая, на ужасные вещи она реагирует адекватно. Российская пропаганда делает скриншоты в украинских телеграм-каналах, сама их пишет, нагоняет туда ботов для того, чтобы показать людям — смотрите, какие они все там нехорошие. А то, что этих ботов банят, то, что люди потом устраивают страшные срачи в этих телеграм-каналах — это, конечно, никто никогда не покажет, потому что это уже невыгодная картина. «Они что, нормальные люди, что ли? Нам совсем не надо, чтобы людей за людей считали». Но я принимаю людей за людей, просто не надо читать все, что люди пишут в интернете — этим очень легко манипулировать. За маской анонимности может скрываться бот из Индии, копипастящий сообщения, которые ему дали по ТЗ, абсолютно не вникая в то, что происходит. Надо общаться с живыми людьми, и тогда вера в человечество укрепляется.

Война надолго?

— Не знаю. Раньше я думал, что нет, но теперь проще жить с мыслью, что это надолго. Потому что еще один ментально истощающий факт — это мысли, что все это вот-вот закончится. Когда человек так думает, он мобилизован. Все те варианты, которые я или кто угодно могут придумать, не имеют ничего общего с тем, что будет в реальности, просто по законам математики, но при этом это тратит ментальный и физический ресурс человека. Мой ресурс это истощило достаточно для того, чтобы я пришел к мысли: «Лучше жить с мыслью, что это очень надолго, и не надеяться на что-то хорошее, но делать все, чтобы что-то хорошее происходило вокруг тебя».

Занимаетесь гражданским активизмом? Что сейчас должны делать те, кто уехал из России?

— Да все, что угодно. У меня очень простая позиция на этот счет: давайте просто не будем ссориться и будем делать все, что угодно. Если кто-то считает, что надо протестовать в Европе, или в России, или где угодно в мире — ради бога, хорошее дело. Если кто-то считает, что не надо протестовать — не протестуй. Давайте не будем друг друга перетягивать на свою позицию, пусть каждый делает то, что он хочет, и в конечном итоге куда-то это должно привести. Что делать? Все что угодно, что сделает персонально вам легче, вот мой совет. Я волонтерю, мне помогает. У меня есть какие-то знания в математике и физике, есть украинские дети, у которых проблемы в школе, и есть государство Германии, условный jobcenter как представитель этого государства, который готов соединять людей. «Вы русскоязычный преподаватель с дипломом, вот вам русскоязычный ребенок. О, вы еще и украинский знаете? Замечательно, так еще лучше, вы точно найдете общий язык для разговора, мы вас объединяем». Даже денежку какую-то платят. Что меня очень удивило — в Германии волонтерство не бесплатно. Если ты волонтеришь, тебе платят деньги, и ты не можешь от этого отказаться. Справедливости ради, я начал это делать еще раньше, в Германии это просто приобрело официальный статус. Есть платформа, которую, наверное, нужно пропиарить. Она, если мне не изменяет память, называется Let’s Shake Hands. Если у вас есть какие-то специальные навыки вроде математики, физики, любого иностранного языка, обществознания — чего угодно, и вы готовы бесплатно это преподавать детям, то с вами свяжутся непосредственно дети или их родители. К вам придут с запросом: «Помогите мне с математикой, физикой, с тем-то или тем-то». Если общаться с людьми, то в голове пропадает картина того, что у всех с клыков капает кровь и все нацисты. И это как раз хороший повод пообщаться с людьми и показать им, что хоть ты и из России, но ты абсолютно нормальный и адекватный. Да, ты поможешь одной, двум, возможно, трем семьям, но если нас сотни тысяч, то получится пообщаться одной сотне тысяч людей с другой сотней тысяч людей, и как минимум две сотни тысяч людей не будут видеть в друг друге врагов и хотеть друг друга убить. Это, в конечном итоге, очень хорошее достижение. Так что Let’s Shake Hands.

Что и когда в России пошло не так?

— Это можно раскрутить совсем до абсурда и сказать, что когда в конституцию добавили слово «подряд». Не знаю, кто нам писал конституцию, говорят, что американцы. Надо бы им русский язык подучить и больше такого не допускать. Это пагубное «подряд» надо убрать, потому что, я уверен, что если бы в 2012 году его не было бы и за него так легко не зацепились бы, то история России, Украины, СНГ, даже мировая, наверное, пошли бы совершенно в другое русло. Да, мне было 12 лет, но я четко помню, что ключевой тезис у всех был: «Ну, подряд же нельзя. А это не подряд». Вот был гэг на 4 года, который продлил полномочия на 6 лет — ой, как удобно. Хотя если бы еще раньше не были бы разбомблены институты, то этого бы, наверное, не было бы. Возможно, все пошло не в то русло еще раньше. По итогам ельцинских времен это не было направлено в правильное русло. В физике есть такой термин — «неустойчивое равновесие». Вот все было в неустойчивом равновесии: свалится это сейчас в мрак или не свалится? Оказалось, что эта функция несколько сложнее, что есть локальный мрак, есть локальный немрак, и мы с этим всем двигались-двигались, разгонялись-разгонялись, вся система расшатывалась-расшатывалась, и в 2012 году все с ускорением полетело во мрак. Просто в 2012 году, после условной Болотной это было еще не так прозрачно. В очередной раз чуть-чуть помрачнело, но потом ведь станет лучше. В 2014 году все полетело с ускорением. Плохо, что большая часть общества, так называемые представители крымского консенсуса, восприняли это как движение в свет, а не во мрак. Это тоже одна из ошибок, которая была обществом… Не совершена, потому что общество это неразумный актор, но допущена. А с обнулением, со сменой конституции, с войной в Украине мы оказались там, где оказались.

Чего вы боитесь?

— Наверное, боюсь, что это никогда не закончится. Я стараюсь жить в парадигме, что это будет надолго, что давайте в краткосрочной перспективе пытаться сделать жизнь и мир вокруг лучше, и боюсь, что я прав. Очень хотелось бы быть неправым, верить, что все это скоро закончится, что все это не дойдет до точки, когда оно не сможет быть переварено обществом. Потому что когда когда все это закончится, окажется, что это наплодило такое количество проблем в украинском и российском обществе, создаст такое количество ненависти, боли, коллективных и персональных травм, что это не получится разгрести. Видимо, в России появится третье подряд потерянное поколение. Это, наверное, страшнее всего. И эти поколения передадут эту травму дальше, а те дальше, и дальше, и маховик насилия и ненависти будет только раскручиваться, а не останавливаться.

О чем вы мечтаете?

— Мечтаю о том, чтобы я мог спокойно приехать в Россию к семье, посидеть там, попить чай, потом поехать на прямом поезде из Москвы в Киев к друзьям, параллельно заехать к друзьям, которых я приобрел здесь, в Харьков, и потом мы все вместе дружно поедем на самолете в Европу жить жизнь или туристить, и чтобы у нас больше не было поводов ссориться. Наверное, об этом я мечтаю.