Кристина Биткулова: «Кто виноват в войне? Наверное, я..»

Кристина Биткулова — стэндап-комик и режиссер монтажа, работала на телеканале «Мир-24», откуда ушла в 2017 году перед президентскими выборами. Сейчас на ютубе Кристины можно посмотреть ее сольный концерт «Какая разница».

В интервью «Очевидцам» Кристина рассказала, как впервые стояла в митинге у Белорусского посольства, как не уезжала из России, будто наказывая себя за то, что сделала недостаточно, и как теперь не разговаривает с отцом из-за разных взглядов на войну.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Кристина Биткулова, я стендап-комик из России, скорпион и режиссёр монтажа.

Каким вы помните 24 февраля 2022 года?

— Я проснулась от того, что мой муж забирает у меня из-под подушки телефон. Я подумала, что, наверное, случилось что-то страшное, и он не хочет, чтобы я об этом узнавала, поэтому полежала ещё где-то пару часов в мыслях: «Блин, это точно будет не самый лучший день в моей жизни». Потом я встала и увидела новости, что началась война. Я устроила себе наблюдательный пункт, у меня на всех устройствах шли стримы от всех новостных агентств. Я подумала, что если посмотрю всё, то всё пойму. Не поняла. Все было как в каком-то темном болоте. Мы созванивались с друзьями и просто молчалии смотрели друг на друга квадратными глазами, не понимая, что происходит. Было ощущение, что это всё не по-настоящему, что все это происходит в моём воображении, но было страшно.

В интервью «Бумаге» вы рассказываете как работали на «Мир 24», и что там вас просили наложить больше смеха на шутку Путина при монтаже. Как часто вам приходилось «улучшать» имидж власти во время работы?

— Я ушла с телевидения в 2017 году, когда началась шиза перед предвыборной президентской кампанией 2018 года. Главный редактор говорил мне вырезать любой кашель Путина, а Путин очень много кашляет, поэтому это было очень сложно смонтировать, и получалось что-то очень странное. Мне нельзя было показывать его с определённых ракурсов, можно было показывать его только с лучшей стороны, и это тоже вызывало вопросы. А подставить смех — это было последней каплей.

Вы участвовали в акциях протеста в России?

— Как будто уже было стыдно оставаться дома, потому что если ты сидишь дома, то ты делаешь что-то очень неправильное. Я не думаю, что от моего выхода на митинг что-то изменилось бы, но мне так было лучше и проще. Я чувствовала себя на капельку лучше, но не чувствовала от этого полезности. Как будто я только для себя выхожу. Первый раз я вышла на митинг у беларуского посольства, потому что я из Беларуси. Возможно, тогда я впервые задумалась, что происходит что-то не то, что мне это не нравится.

Ваш муж уехал из страны раньше вас. Почему?

— Мой муж уехал в мобилизованный сентябрь. Я осталась, потому что мне правда казалось, что все сейчас закончится. А ещё меня гложили мысли и чувство вины, что отчасти это все случилось из-за того, что я делала недостаточно много. Я как будто так себя наказывала, ведь я сделала недостаточно и теперь мне нужно попытаться сделать хоть что-то в России. Потом стало понятно, что все это продлится долго, что заниматься чем-то подпольно очень опасно, плюс прошло несколько месяцев с тех пор, как мой муж уехал из России. Я решила поехать к нему и пробовать делать что-то полезное здесь.

Есть ли у вас родственники или друзья, которые поддерживают войну?

— Тех, кто на 100% поддерживает — нет. Мой отец бывший военный и работник ФСИН, до него было сложно достучаться, поэтому мы негласно перестали общаться. У меня остались друзья в Москве, они как будто нашли компромисс, но я надеюсь, что они все понимают. Даже так: я знаю, что они все понимают, но остаются там по своим причинам.

Вы пытались переубедить отца?

— Разговаривать с бывшим военным — это как со стеной разговаривать. Ты можешь ему что-то говорить, но это бессмысленно. Я пробовала, у меня не получилось.

В подкасте «ТосиБоси» вы рассказываете, что грузинские комики не дружат с российскими. Что-то поменялось с тех пор?

— Сейчас у меня есть пара грузинских друзей-комиков, и они потрясающие люди. Есть грузинский комик Ако Харчилава, он выступает на русском языке, хотя он грузин, и мы с ним потрясающе общаемся. Я у него иногда спрашиваю, как правильно говорить на грузинском какое-то слово.

В интервью «Бумаге» вы говорите, что хотели бы встретить конец войны в Грузии, а в подкасте «ТосиБоси» уже говорите, что хотели бы поехать в Европу. Почему?

— Мне кажется, появилось ощущение того, что все это надолго, и я не знаю, сколько пробуду в Тбилиси. Мне бы хотелось побыть в Тбилиси столько, сколько он мне разрешит, и я до сих пор надеюсь, что война к этому времени закончится. Конечно, мне все еще очень хочется встретить конец войны в Тбилиси. Вы представляете, что тут будет? Это будет целый праздник. Мне кажется, если встретить конец войны в условной Барселоне или Германии, то там все скажут: «Ну, это хорошо». А здесь ого-го что будет.

Что делать?

— Нашли кого спрашивать. Мы же комики, мы ничего не знаем. «Я не знаю…» и «А у вас бывало такое..?» — это все, что мы можем. Надо сохранять себя и свое ментальное здоровье, потому что никто, кроме нас, его не сохранит.

Как сохранять себя, когда очень сложно держаться?

— Тебе сначала плохо, потом становится чуть-чуть полегче, потом снова плохо, потом еще полегче — так это работает. Ты не поймешь, что было хорошо, пока не будет плохо. А как сохранять себя? Заниматься спортом, ходить на психотерапию и общаться с близкими людьми. Мне это помогает сохранять себя. Но вообще, будет плохо, потом будет хорошо, а потом снова будет плохо — и так всю жизнь.

Иногда внешне кажется, что собственная жизнь сейчас лучше прежней. С вами бывает такое?

— Когда я уехала из России, я начала ездить по странам и давать концерты. Например, я даю концерт в Белграде на полный зал, и сначала ловлю себя на мысли: «Блин, я выступаю в Белграде на полный зал», а потом: «А почему это я в Белграде выступаю на полный зал?» И все. Да, конечно, я чувствую себя сильнее, но мне не нравится цена этого. Конечно, раньше я бы в Грузию не поехала, а теперь у меня есть эта любимая страна, но хотелось, чтобы по другим причинам.

Кто виноват в войне?

— Очень хочется сказать, что я, но, наверное, все же не я. Это очень сложный вопрос. Я не знаю и, боюсь, мы не узнаем. Ещё хочется сказать: «Это все Путин. Он один финальный злодей, финальный босс», но я и так не думаю.

Каким вы видите будущее России?

— Сложным. Я не историк, но мне кажется, все все циклично. Когда закончится война, мне бы хотелось, чтобы началась тотальная свобода, чтобы начались в хорошем смысле 90-е. Что в них было хорошего? Свобода. Я надеюсь, что новая свобода не одурманит нас и все будет хорошо. Мне бы хотелось, чтобы было так.

Чего вы боитесь?

— Я боюсь быть отвергнутой в старости и цикад. Не гуглите, что это. Они очень страшные насекомые.

Что дает надежду?

— Люди, которые остались в Москве, с которыми я общаюсь. Я знаю, что это живые и настоящие люди, и от этого кажется, что в Москве, в России, остались люди. Это дает надежду. И муж дает мне надежду, потому что это самый светлый для меня человек. Он говорит: «Да все будет нормально», и ты думаешь: «Ну, наверное».