Максим Паелов: «Пока силовики на стороне Путина, ничего не поменяется»
Максим Паелов — гражданский активист. Ему 36, рос в Питере, в 2019 выдвигался в мундепы — уверен, что не прошел, потому что результат украли. Последние четыре года работал в Москве. В свободное от работы время занимался наблюдением на выборах. Полгода живет в эмиграции — уехал, потому что «перегорел» и «перестал видеть смысл что-то делать». О том, что другая жизнь не наступит, пока не «закончится советский человек», Максим говорит в проекте «Очевидцы»: «Я боюсь, что Путин меня переживет».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Максим, мне 36 лет, я из Санкт-Петербурга. Последние четыре года я жил в Москве, занимался продажами и развитием компании. В свободное от работы время я занимался наблюдением на выборах в Московской области.
Помните 24 февраля 2022 года?
— Да, помню. Когда я проснулся на работу, а просыпаюсь я довольно рано, эта новость только-только появилась в телеграм-каналах. Это, конечно, было тяжело. Пока я ехал на работу, у меня был ком в горле. Я вообще не понимал, как такое возможно. Первые две недели я постоянно скроллил ленты и читал новости, что, конечно, сильно загоняло в психологическую яму. Было тяжело. Еще тяжелее стало, когда я в тот же день пошел на митинг против войны, а там практически никого не было. Очень мало людей вышло. Дальше стало еще тяжелее, когда начали уезжать люди, с которыми я работал и что-то делал, мои друзья. Это тоже было очень сложно эмоционально. Я сам долго не собирался уезжать и переехал только в конце прошлого года. Смирился, скажем так, что ничего не получается.
Почему вы решили уехать из России?
— Я просто перестал видеть смысл пытаться что-то делать. Сейчас это, конечно, волнами находит, и мне все равно хочется что-то делать. Например, когда были выборы президента, я ездил в Страсбург, волонтерил на экзитполе, но задора, запала как раньше не было, потому что я перегорел после всего происходящего. Я устал от этого.
Почему однажды вы решили заниматься наблюдением на выборах?
— Все началось с выборов в Государственную думу в 2011 году , когда по телевизору были эти 146 процентов — это было откровенное хамство. Сначала я смотрел на это со стороны, но в те дни люди часто выходили на протесты в Санкт-Петербурге на Гостиный двор. Они каждый день выходили, а их забирал ОМОН. Некоторые тогда смогли настроить какой-то прямой эфир в интернете. Больше всего меня возмущало то, что об этом вообще не говорят по телевизору. Там был абсолютный ноль, тишина, как будто бы этого не существует. Тогда я, наверное, в первый раз задумался о том, что по телевизору говорят не всю правду, и у меня появился альтернативный источник информации — интернет. Естественно, меня всё это возмутило. Первый раз я пошел на выборы наблюдателем еще в 2012 году, это были выборы президента. Я тогда жил в поселке Синявино, это Ленинградская область, наблюдал возле дома. Я посмотрел на все это, смог предотвратить нарушения, и на участке, на котором я тогда наблюдал, прошли честные выборы. Результат: 80 с чем-то процентов за Путина. Я подумал, что, наверное, люди этого хотят, а раз это их желание, то я не буду лезть. На какое-то время я перестал интересоваться политикой, не смотрел телевизор, но после выхода фильма «Он вам не Димон» во мне опять забурлило все то протестное, что сидело во мне. Я баллотировался в депутаты в 19-м году на муниципальных выборах, и у нас просто украли результат, переписали протоколы и подсчитали всё неверно. Мы тогда не сильно задумывались о наблюдении, не думали, что это насколько важно. Мы думали, что у нас хорошая предвыборная кампания, что все пройдет классно, но в итоге в этом не было никакого смысла, потому что на выборах нас обокрали. После этого я переехал в Москву, и тогда же я понял, что нет никакого смысла участвовать в выборах без наблюдения. Сначала я хотел стать волонтером штаба Навального, но на их обучении я познакомился с координатором «Голоса» по Московской области и пошел наблюдать с ними. За три года я наблюдал 15-20 кампаний, мы начали ездить в другие регионы. Вот так эта история меня и затянула.
Вы были кандидатом в муниципальные депутаты. Почему решились на это, с какой программой выдвигались?
— Мне это было интересно, но я не очень понимал, как это все работает и устроено. И всё это опять получилось благодаря Алексею Навальному, который тогда выпустил ролик «Битва за Санкт-Петербург» и набрал нас. Они объединяли нас в команды и знакомили друг с другом. Мы тогда больше занимались проблемами местного значения, то есть отмостками, помогали перейти людям из управляющей компании в ТСЖ — в Петербурге с этим сложно. Управляющие компании ничего не делают, подвал может быть затоплен полгода или год, а писать во всякие жилищные инспекции нет смысла, так как они не реагируют. По нашему мнению, это была хорошая альтернатива, поэтому мы помогали и рассказывали про это. В Петербурге это очень сложно, потому что управляющие компании не хотят отпускать дома: из-за этого жгут машины, бьют окна и ломают руки, но многие пытались бороться за свои дома. Дальше мы занимались спасением бульваров. В Петербурге не очень много зеленых зон, просто погулять негде. Бульвар на Крыленко решили застроить апарт-отелями, а это хитрая лазейка. По закону, если застраивать бульвар жильем, то должны делать инфраструктуру: больницы, садики, школы и подобное. К апарт-отелям это не относится, но при этом там можно сделать временную регистрацию. Поэтому их продают или строят как апарт-отели, а нагрузка идет на местные старые садики, в которых и так всегда не хватает мест. Мы пытались бороться и с этим, собирали подписи. Чем это кончилось, честно говоря, я не знаю, потому что после этого я переехал в Москву, но знаю, что ребята до сих пор продолжают отстаивать бульвар, то есть стройки там пока нет. Но это все на уровне муниципалитета, какой-то глобальной программы не было.
В России действительно масштабно фальсифицируют результаты выборов?
— Отчасти, смотря какие выборы. Если говорить о муниципальных выборах, то там часто нет фальсификаций. Там все немножко по-другому, просто работает админресурс. Люди на выборы не ходят, поэтому приезжают бюджетники, голосуют и таким образом делают результаты: предположим, на выборы пришло всего 100 человек, из них 80 бюджетники, которые голосуют за какого надо кандидата, и потом получается, что кандидат набрал 80% голосов, хотя, по сути, явка всего 5%. Но чем больше выборы, тем жестче фальсификация. На выборах в Госдуму в 2021 году было очень сложно, в одном из районов вообще полностью сняли наблюдение, потому что была опасность физической расправы над наблюдателями. А в Монино, это тоже Московская область, у меня на глазах напали на участке на наблюдателя. Его начали избивать, при том, что на участке находилась полиция. Хорошо, что я просигнализировал, и мы смогли это остановить. Мы вызвали другой наряд полиции, который встал на нашу сторону, потому что те полицейские, которые были на участке, не особо реагировали. «Ну, драка и драка, бывает». Там и вбросы были, и карусели, и чего мы только не поймали — это была трехдневка. Сейчас проблема не в том, что фальсифицируют, а в том, что в целом пытаются убить наблюдение. Отменили статус «с правом совещательного голоса». Я, например, потерял возможность наблюдать на участке после того, как этот статус убрали, потому что прописки в Московской области у меня нет, а без прописки наблюдатель не может прийти. Еще было окошко с доверенными лицами, которое можно было получить на муниципальных выборах, потому что там много кандидатов, с ними можно пообщаться, но на больших выборах статус доверенного лица уже не получишь. После того, как мы эту лазейку нашли, её тоже отменили — на следующий год вышел новый закон о том, что доверенное лицо больше не может находиться в день выборов на участке. Осталось только наблюдение по прописке и статус СМИ, который сильно ограничен в правах. В общем, борются с наблюдением как могут. В августе 23-го были обыски и посадили Григория Мельконьянца. Он до сих пор находится в тюрьме — это тоже был тревожный звонок для наблюдателей.
Что не так с Россией?
— С Россией все так, не так с правительством. Россия хорошая страна, но основная проблема — люди вне политики. Фальсификаций можно было избежать, если бы была стопроцентная явка. Если бы была высокая явка, то было бы можно выбрать и другое правительство, и другого президента, но люди не ходят на выборы. Я так думаю, что это из-за всего, что произошло в 90-е. Люди в нулевые получили возможность покупать машины, просто еда появилась в магазинах, и люди успокоились. Им все нравится, зачем еще в политику лезть? Каждый занимается своим делом, пытается жить для себя и не думает об этом. Мне кажется, что это неправильная позиция, но они считают, что правильная.
Что можно сделать с гражданской пассивностью россиян?
— Надо заниматься политическим просвещением. У людей должно быть понимание, что ходить на выборы — это не привилегия, а обязанность. В Турции, насколько я понимаю, это именно обязанность, и там сумасшедшая явка, там до последнего идет политическая борьба. В России всего этого нет. В школах есть урок обществознания, на котором, по-хорошему, и надо бы эти вещи рассказывать. Многие в 18 лет идут голосовать в первый раз, потому что там дают какие-то призы, типа флешек или еще чего-нибудь, но после этого на выборы не ходят. Ещё должны быть уроки современной истории России. Это как раз то, что сейчас пытались сделать ФБК, выпустив свой фильм. Но что они получили? «А зачем вы эту тему поднимаете? Некоторые из участников событий все ещё живы, не трогайте их». Это странно, честно говоря. Этот фильм не про «давайте всех посадим, отнимем всё у олигархов и раздадим это», а про то, как сделать так, чтобы всё это не повторилось. Во-первых, там разбираются цепочки событий, приведших к тому, что Путин смог стать президентом, и объясняется, как сделать так, чтобы этого не случилось снова. Об этом надо думать и говорить. Я очень положительно отношусь к фильму и посмотрел все три серии два раза.
Зачем Путину война?
— Я думаю, что изначально всего того, что сейчас происходит, не было в плане. Это должен был быть «Крым 2.0» и «за три дня до Киева», но не получилось. А теперь заканчивать войну будет не очень красиво, потому что непонятно, за что тогда воевали. Нужна ли она сейчас или нет — я не знаю. Думаю, что если бы у него была возможность вернуть время назад, то он бы поступил по-другому. Он не хотел такой длинной войны. Это началось в 2022 году, за два года до выборов. Так же было и с Крымом, когда его взяли, а после был сумасшедший рейтинг поддержки. Скорее всего, все это пытались подгадать под выборы 2024 года, чтобы на пике поддержки зайти на выборы и выиграть их, но в итоге не получилось. Они окончательно слетели с катушек и уже даже не пытались преподнести это как выборы. Раньше хоть расчехляли Собчак и Прохорова.
Почему россияне поддерживают войну?
— Я бы не сказал, что поддерживают массово. Тут проблема не в том, что ее массово поддерживают, а в том, что против нее массово не выступают. Она не нравится абсолютно никому, и, судя по тем же выборам в Москве, когда Собянин от всего этого дистанцировался, я не думаю, что войну поддерживает большинство. Какое-то количество таких людей есть, я даже их знаю. С ними тяжело общаться, я не как Юра Дудь, который три часа разговаривал с Оскаром Кучерой и ни разу не матюкнулся. У меня не хватает терпения, я сразу начинаю: «Да вы все…» То, что люди не выступают против — это проблема, но я считаю, что сейчас уже сложно выступать против, настолько хорошо заработала репрессивная машина. Юлия Латынина часто приводит в пример историю о том, как в Советском Союзе войска вошли в Прагу, и там тоже никто не выходил. В Советском Союзе люди не выходили, не кричали: «Давайте уберем танки», потому что было страшно, что просто переедут танками и все. В России сейчас то же самое. Классно, что в Украине получился Майдан, но там полиция была на стороне протестующих, а в России не так. В Беларуси вышло гораздо больше людей, но полиция не перешла на их сторону, и у них ничего не получилось. Пока силовики на стороне Путина — ничего не поменяется. Сложно идти с пластиковыми стаканчиками против резиновых дубинок.
Читаете новости из России и Украины? Что радует, что печалит?
— Сейчас стал читать меньше. Печалит, что Запад сбавил обороты помощи, что видно, как Россия продвигается. Не сильно, конечно, и я понимаю, что ценой кучи человеческих жизней, но продвигается, а Запад практически не помогает Украине. Что радует? Не знаю. Так сходу и не скажешь, что за последнее время были какие-то радостные новости.
Война надолго?
— Сейчас сложно прогнозировать. Когда война началась, мне казалось, что вот-вот — и всё закончится. Ну, не может быть это так долго. День, два, потом неделя, потом кончилось лето, а она идет и идет, и чем это кончится — неизвестно. Рано или поздно кончатся люди, которые хотят на войну и готовы там умирать. Я, честно, даже не могу представить, что должно случиться, чтобы всё это закончилось. Может быть, в России кончатся деньги на войну. Понятно, что сейчас открыли кубышку и всячески ее закачивают в военную промышленность. Деньги, должны кончиться, они не бесконечные. А, может, Путин просто от старости умрет или ему помогут.
Что ждет Россию?
— Конечно, хотелось бы, чтобы Путин ушел, умер, с ним что-то случилось, а после этого все сразу стало хорошо. Я сейчас смотрел фильм Марии Певчих «Предатели», и такое может спокойно повториться. Проблема же как раз в том, что люди вне политики. Тогда они вроде как ходили на выборы, но настолько не разбирались в том, что происходит, и сейчас плюс-минус то же самое. У меня одна подруга спрашивала: «Кто такой Пригожин?», в день, когда Пригожин шел на Россию. Они абсолютно не следят за новостями, а потом выясняют, что Пригожин идет с танками на Москву. Когда началась мобилизация, люди, которые были «вне политики», начали меня спрашивать: «А мне повестка пришла, что теперь делать? Я, наверное, схожу, посмотрю». Я нескольких человек отговорил туда идти, сказал: «Ты можешь оттуда не вернуться. Ты сходишь, посмотришь, а потом окажешься в военной форме». С людьми надо общаться, помогать им, но не все хотят воспринимать информацию. Ребята, которые обращались ко мне с повестками, поначалу не интересовались политикой, потому что это никак не касалось их лично. Как только это коснулось их, они стали интересоваться, многие даже стали против войны. А что ждет Россию? Когда Сталин умер, Советский Союз просуществовал еще 40 лет. Будем надеяться, что это не повторится.
Многие упрекают оппозицию в том, что она не может объединиться. Возможно ли это и нужно ли?
— Я, честно говоря, не очень понимаю зачем это. Что сейчас сможет сделать оппозиция объединившись? У каждого должны быть свои взгляды, в этом и есть суть демократии. Пускай будет даже «Единая Россия», просто она не одна будет решать все вопросы. Должно быть какое-то количество от «Единой России», какое-то количество от ФБК, какое-то количество проектов Каца или Ходорковского, если они у них будут. Обсуждать и дискутировать — это нормально. А объединяться? С той стороны все объединились, там все заодно, и что из этого получилось? Поэтому я не вижу смысла в объединении в том смысле, что надо все бросить и сосредоточиться вокруг кого-то одного. Во время выборов, может быть, есть смысл выдвигать какого-то единого кандидата, хотя выборы того же президента у нас проходят в два тура, поэтому нам достаточно проголосовать в первом туре за любого, кроме Путина, и все, во втором туре уже можно выдвигать хоть 10 человек. Главное прийти на выборы и не голосовать за Путина.
Чего вы боитесь?
— Я боюсь, что Путин меня переживет. Это страшно, на самом деле. Раньше мне еще хотелось пожить в этой «Прекрасной России», а сейчас я понимаю, что просто пережить Путина уже было бы достижением.
«Прекрасная Россия будущего» еще возможна?
— Рано или поздно это случится, вопрос только когда. Я не сомневаюсь, что в конечном итоге будут и независимые суды, и независимые СМИ, и терпимость друг к другу. Все это будет, только непонятно когда. Я думаю, что буквально через два поколения. В целом, среди молодых людей очень мало тех, кто за войну. Есть, конечно, и такие, но их единицы. У людей появилась возможность общаться в интернете, посещать другие страны, видеть, как живут другие люди. В Советском Союзе узнавали, что там за железным занавесом, только из газет, а сейчас тяжело обмануть молодежь и сказать им, что у нас все хорошо, а Запад загнивает. Это просто неизбежный ход истории. Путин пытается остановить время.
После того, как режим рухнет, как много времени займет процесс выздоровления общества?
— Довольно мало, потому что Союз рухнул, и где пионеры? Всё тут же закончилось, никто об этом уже не вспоминает. То, что людям навязывается, долго не сидит в голове. Я родился и рос в 87-м году, то есть еще в Союзе, в школу ходил еще по советским учебникам. Я не помню, чтобы нам в школе рассказывали что-то про то, что Советский Союз был хорошим. Его просто как будто не существовало. Мы больше изучали царские времена, а про революцию толком ничего не рассказывали. То есть уже после школы мы сами пытались всё это изучить. Историю, конечно, надо изучать, но сейчас это сложно. Нужно осмысливать это гораздо позже, не прямо сейчас. Те, кто сейчас управляют страной, это советские люди. То есть Советский Союз рухнул, но советский человек остался. Как только «советский человек» закончится, наступит другая жизнь.
О чем мечтаете?
— Из-за того, что я нахожусь в эмиграции и не вижу своих детей и родителей, я мечтаю о том, чтобы с ними встретиться, пообщаться, посидеть. Но пока, к сожалению, я не смогу вернуться в Россию.
