Роман Анин: «Путин понимает, что это провал»

Роман Анин — журналист-расследователь. Работал в «Новой газете», затем стал издавать «Важные истории». Публикация русской части панамских архивов, «яхта Сечина», бизнесы Шамалова, бывшего мужа одной из путинских дочерей… Все эти тексты нажили Анину врагов в России на самом верху. Уголовку на него завели задолго до войны. Вынудили уехать из России. После начала вторжения в Украину «Важные истории» одними из первых публикуют свидетельства военных преступлений российской армии. Поговорили с Романом о причинах войны, идеологии российской власти; о том, почему Путин боится собственной армии, а вернувшиеся солдаты снова рвутся в окопы.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Роман Анин, мне 37 лет, я родился в Молдове, там прожил большую часть жизни — 18 лет. На протяжении этих 18 лет я путешествовал между Молдовой и Украиной, там я провел свое детство. В 2004-м я переехал в Россию, мечтал стать футболистом, постоянно играл в футбол. С футболом не сложилось, но я поступил на факультет журналистики МГУ, а в 2006-м году пришел на стажировку в «Новую газету», в отдел спорта. Два года я работал в отделе спорта, а потом перешел в отдел расследований и с тех пор занимаюсь расследованиями.

Каким вы запомнили день 24 февраля 2022 года?

— В 5 утра мне позвонила моя коллега Ира Долинина, в то время она работала на границе с Украиной, и мы как раз делали сюжет о том, что Россия собирается напасть на Украину. Мы поехали на границу для того, чтобы посмотреть, что там происходит, а сама командировка была очень нервная, Иру два раза задерживали. В 5 утра она мне звонит и говорит: «Все, война началась». Я помню шок, потому что у меня в Украине огромное количество родственников и друзей, я сам провел там огромное количество времени. Я стал думать о том, как срочно вывезти редакцию. К счастью, мы были к этому готовы, потому что еще за неделю до начала полномасштабного вторжения один очень хороший источник мне позвонил и сказал, что, скорее всего, война состоится. Тогда было много таких слухов и сообщений, и я бы не отнесся к этому серьезно, если бы источник не перечислил конкретные шаги, которые будут предприняты, и первый шаг — это подписание соглашения о признании ЛДНР. Когда это случилось, я понял, что, видимо, он владеет информацией. Затем сбылись и последующие шаги, и к тому времени в редакции уже у большинства были визы, потому что мы знали, что нам рано или поздно придется уезжать, что в итоге нам и удалось сделать за очень короткий срок.

А информации разведки США о том, что Россия нападет на Украину, вы верили?

— Я не мог поверить в это безумие. Принять тот факт, что Россия вторгнется в Украину и танковые колонны пойдут на Киев — я не мог в это поверить. Зная все про Путина, зная все про его абсолютную жестокость, про его безумие, про его жажду власти, про его эгоцентризм и во многом глупость, зная все это, я, честно говоря, все равно не мог в это поверить, потому что это было абсолютно безумное решение. Если мы оставим в стороне те ужасы, которые приходится переживать украинцам, то это прежде всего катастрофическое решение для России. Это как выстрелить себе в голову. Я не мог поверить в то, что они потеряли остатки рациональности и выстрелили себе в голову. Потом, со временем, стало понятно, почему и как было принято это решение, но на тот момент я не мог в это поверить.

А что стало понятно потом?

— Это сочетание многих факторов. Давайте попробуем взглянуть на это решение глазами диктатора, находящегося у власти на протяжении 20 лет. Все его военные авантюры до этого заканчивались успехом: в 2008 году он, по сути, аннексировал территории в Грузии, хотя и не взял в свой состав Абхазию и Южную Осетию. Да, там все было не так гладко, как это преподносит пропаганда, но тем не менее это закончилось успехом, а реакция Запада была практически никакой. Я спрашивал Кондолизу Райс, которая тогда была госсекретарем США: «Не думаете ли вы, что если бы в то время Запад должным образом отреагировал на вторжение в Грузию, то ситуация в Украине не повторилась бы?» Она сказала: «Нет, мы считаем, что тогда отреагировали должным образом. Мы показали Путину, что если он сделает это еще раз, то тогда реакция будет жестче». В 2014 году они сделали это с Крымом, Запад ввел санкции, но не сказать, что эти санкции к чему-то привели, что они значительным образом ослабили Россию, тем более российский ВПК, который тогда активно развивался и готовился к вторжению. Диктатор знал, что он до этого добивался успехов военным путем и что ему за это ничего не было. К 2024 году сложилась следующая ситуация: в России абсолютный кризис власти, без войны Путин не представляет никакого будущего, у него нет никакой военной программы. Он, я думаю, видел шанс продлить свое существование в войне, плюс он же мнит себя великим геополитическим игроком. Он же не просто начал войну в Украине — он бросил вызов США, он меняет миропорядок, и решился он на этот шанс потому, что та система, которую он создал, построена на тотальной лжи, которую выдают за правду в том числе и его многочисленные подчиненные. Я точно знаю — об этом мне говорили многочисленные источники, а потом писали и другие коллеги — что накануне вторжения различные службы, в том числе и пятая служба ФСБ, отвечавшая за Украину, приносили ему справки о том, что украинцы нас ждут и будут встречать с цветами, что украинский народ не поддерживает власть, что власть побежит, а армия слаба. В общем, мы заедем в Киев как на параде. Они шли на Киев колоннам, среди которых была Росгвардия с дубинками. Они реально полагали, что пробьют себе путь с помощью армии, а сзади будет идти Росгвардия, избивая дубинками несогласных. Вот такое у них было видение ситуации, и оно абсолютно не соответствовало действительности, потому что это видение было построено на очень плохой информации. Основными источниками пятой службы ФСБ были бежавшие из Украины во времена Януковича и вместе с ним его коллеги и подчиненные. Они, конечно же, хотели вернуться в Украину для того, чтобы обратно занять свои высокопоставленные должности и продолжить набивать свои карманы золотыми батонами, как они это прекрасно делали до 2013 года, до революции достоинства на Майдане. Эти люди сообщали ФСБ информацию о том, что наши агенты внутри Украины сообщают, что власть падет, стоит нам только зайти. А на выстраивание агентурной сети были потрачены просто невероятные деньги, и, конечно же, большая их часть была украдена, как это обычно и бывает. «. Ну, вот они и зашли, и за 2,5 года потеряли убитыми и ранеными почти полмиллиона человек, то есть, по сути, всю свою группировку вторжения.

Вы уехали из России до начала войны. Расскажите, при каких обстоятельствах вы уезжали и почему?

— Я уехал в 2021 году. В апреле у меня в квартире и в редакции «Важных историй» прошли обыски, и, судя по материалам уголовного дела, они намеревались провести обыски и в квартире моих родителей. Обыск был проведен по уголовному делу, которое ФСБ и Следственный комитет возбудили еще в 2016 году, и это дело они использовали для того, чтобы на протяжении многих лет за мной следить, прослушивать мои телефоны и пытаться взламывать мою почту. Они даже взламывали почту моих коллег из «Новой газеты» в рамках этого уголовного дела. Что за уголовное дело? В 2016 году, работая еще в «Новой газете», я опубликовал статью о шикарной яхте Сечина за 250 миллионов долларов, на которую он никогда в жизни не смог бы заработать, даже будучи высокооплачиваемым топ-менеджером «Роснефти». И что интересно, еще тогда, в 2016 году, очень хороший источник меня предупредил, что Сечин дал команду отомстить, что будет провокация в отношении меня, что уже во всю расследуется дело. Мне тогда посоветовали уехать на время из России, буквально на пару месяцев. Потом случилась история с Улюкаевым, когда задержали министра, была «спецоперация» Сечина и его тогдашнего руководителя безопасности Олега Феоктистова, и мне передали и источник, и Муратов, что сейчас не до меня и можно вернуться. Я вернулся, работал в «Новой газете», потом основал «Важные истории», а в 2021 году я шел в бассейн, и ко мне подбежал сотрудник ФСБ и сказал: «Роман, у вас будет обыск». Я говорю: «Окей, можно посмотреть решение суда?» Я помню, что та минута, пока мы возвращались в подъезд, чтобы следователь показал мне эту бумажку, была самой, наверное, волнительной в моей жизни, потому что я был уверен, что там будет какая-то госизмена или что угодно, например, мошенничество — они же какие угодно придумывают статьи для того, чтобы посадить неугодных им людей. А когда я увидел, что это в рамках дела о вмешательстве в частную жизнь бывшей жены Сечина из-за этой статьи о яхте, я, честно говоря, сильно удивился, потому что дело было шестилетней давности. Я, конечно, понимал, что это дело было всего лишь поводом, а не истинной причиной, потому что незадолго до этого в «Важных историях» вышла очень громкая статья и видео про бывшего зятя Путина Кирилла Шамалова, в которой мы рассказали о том, как он сказочно разбогател вместе с дочкой Путина на акциях компании СИБУР, как они строили себе семейное гнездо во Франции и на Рублевке и тратили невероятные деньги на роскошь. Я помню, мы это обсуждали с Муратовым, и он, надо отдать должное, точно предсказал время — он сказал, что на это отреагируют не сейчас, а через 3-4 месяца. Собственно, с обыском ко мне пришли через 3 месяца. Я знал, что это и была истинная причина, и был уверен, что меня арестуют, потому что обыск длился 7 часов, до поздней ночи, а после они сказали, что мне нужно проехать в Следственный комитет на допрос. Я знал, что официально мой статус в деле — свидетель, что они не имеют права допрашивать свидетелей в ночное время. Я подумал: «Значит, сейчас повезут, признают подозреваемым и задержат». Я ехал в машине вместе с сотрудниками ФСБ по ночной Москве, смотрел на мерцающие неоновые огни и думал: «Ну вот, смотри и запоминай город — в следующий раз ты его увидишь не скоро». Меня почему-то отпустили с допроса, вызвали на повторный допрос, на который я тоже пришел, а потом я пробыл в Москве еще около месяца, может быть, двух. У меня еще до обысков был запланирован плановый отпуск в мае, я улетел в Киев, замечательно провел там время с друзьями, потом поехал в мою любимую Одессу. У меня родители познакомились в Одессе, поэтому чтобы там все ни думали в Барселоне, Одесса — это лучший город земли. Я думал возвращаться в Россию, но меня все отговаривали. Я созванивался с многочисленными источниками, спрашивал, стоит или не стоит, и среди них не было ни одного, который бы сказал, что можно рискнуть. Все говорили, что если ты вернешься, то тебя, скорее всего, примут сразу на границе. Тогда же еще не было этой истории с войной, но уже было понятно, к чему все идет, что режим ужесточается и нас всех будут либо выдавливать, либо сажать. Не было понятно только, до какой степени безумия все это дойдет. Я помню, что очень долго сомневался и вел внутренний диалог сам с собой, потому что вся моя команда была в Москве, а я был за границей, и это очень неприятное чувство. Одна часть меня говорила, что я должен вернуться, потому что не может команда рисковать, когда ты здесь живешь в безопасности. Другая часть говорила: «Окей, а почему ты хочешь вернуться? Что лежит в основе этого стремления и желания, помимо команды?» И я понимал, что на самом деле ключевое желание, которое двигало этой моей частью, хотевшей вернуться, было желание доказать людям из ФСБ и Следственного комитета, что мне не страшно. Я хотел им доказать, что они меня не испугают, что мне не страшно. В какой-то момент я осознал, что это на самом деле очень эгоистичное желание, потому что я могу доказать и себе, и им, что мне не страшно, но доказав это и оказавшись в тюрьме, я очень сильно испорчу жизнь своим коллегам. Вместо того, чтобы публиковать важные истории, им придется публиковать бессмысленные истории, оплакивающие судьбу Романа Анина. В общем, я посчитал, что это не самая приятная работа: портить жизнь своим родителям и многим-многим людям вокруг, которым придется тратить свое время на то, чтобы как-то скрасить мое существование и быт в тюрьме. И все это ради того, чтобы доказать, что мне не страшно — глупое же на самом деле решение. Так я себя убедил, что мне не стоит возвращаться. Сейчас я очень рад, что использовал это время, что уехал на полгода раньше коллег. Я использовал это время для того, чтобы создать здесь, в Европе, инфраструктуру для их последующего переезда, чтобы сделать им визы, и к моменту начала полномасштабного вторжения мы были, наверное, самой подготовленной редакцией. Наш выезд произошел быстро и без больших проблем.

Как журналист-расследователь, вы много писали о богатствах родственников и друзей Путина за рубежом. Что сейчас с их активами?

— Судьба активов сложилась по-разному у разных чиновников. Многое арестовано благодаря нам и нашим расследованиям, либо просто заморожено. Я надеюсь, что все это будет реализовано и средства от этого будут направлены на помощь Украине. Другие успели все или перерегистрировать на подставных лиц, или продать, или сделать вид, что продали. В общем, я, естественно, не слежу за судьбой всех многочисленных активов, о которых мы писали. Там, где нам удалось доказать, что это непосредственно принадлежит чиновникам или их близким, что эти люди поддерживают войну, все арестовано. У нас есть список тех активов, которые арестовали после нашего расследования, и он довольно длинный.

Сейчас все пристально следят за генералопадом в Минобороны. У вас есть понимание, что происходит?

— Я говорил, что мы неминуемо увидим репрессии против союзников Путина и его ближайшего окружения, и это только первые ласточки. Объясняется это очень просто: давайте вспомним, как начиналось полномасштабное вторжение, как Путин и пропагандисты надували щеки, как они говорили о том, что за три дня дойдут до Львова, о том, что они навязывают миру свою волю, о том, что они отодвигают НАТО от своих границ. И вот прошло два с половиной года, а они отчитываются о том, что взяли очередной коровник или сарай где-нибудь в Харьковской области. Еще раз повторю: они потеряли убитыми и покалеченными полмиллиона человек, и вся российская группировка вторжений уничтожена, как и треть Черноморского флота. В Авдеевке — это пригород Донецка, который я многократно проезжал, он по своему размеру, по-моему, даже меньше спального района Москвы — они потеряли примерно 30 тысяч человек. Это все «достижения» российской армии. Конечно же, Путин понимает, что это провал, и в этом провале он не может винить себя. Он никогда не берет ответственность за провал на себя, потому что этот человек в принципе не знает, что такое ответственность, а поэтому ему нужно кого-то в этом провале обвинить. Кого в этом провале обвинят? Безусловно, он скажет, что это все из-за того, что проворовались генералы. Для него в целом армия — довольно чуждая структура. Он же не служил в армии, потому что из ФСБ и СВР, он разведчик. Спецслужбисты — это его родные люди. А людей из армии он всегда не понимал и боялся. Заметьте, у нас почти все министры обороны гражданские люди. Конечно же, для него это самый удобный способ показать виноватых, тем более, что это довольно популярная, хоть и популистская, мера. Я думаю, что на фронте российские солдаты и офицеры с радостью смотрят на эти посадки, хотя и не на все. Тот же генерал Попов, бывший командующий 58-й армией, очень популярный человек, и я уверен, что его посадили не за то, что он якобы своровал какие-то металлоконструкции, а потому что Путин патологически боится повторения событий, которые мы видели летом прошлого года — я имею в виду бунт Пригожина. Источником такого возможного бунта в первую очередь он видит армию и войска. Поэтому он и пытается вернуть себе популярность, показывая борьбу с коррупцией, но одновременно с этим изолируя тех людей, которые пользуются в армии популярностью, например, боевых генералов, вроде Суровикина или Попова. Я думаю, что мы увидим еще немало способных повести за собой людей, которых либо отстранят, либо посадят. Это на самом деле показывает, что у них все идет не по плану, что Путин опасается того, во что это может вылиться.

Как вы считаете, эти посадки могут привести к бунту в армии или как-то в принципе повлиять на войну? Возможен ли бунт в армии?

— Да, почему нет? Вероятность этого не равна нулю. Тут же вот еще что нужно понимать: бунт Пригожина можно описать как спонтанную выходку одного сумасшедшего, но штука в том, что в армии это все видели. ЧВК «Вагнер» — это огромная структура. Огромная армия, которая шла на Москву, не могла собраться за один день, и никто не чинил ей препятствий, её все пропускали. Я уверен, что в армии было немалое количество генералов, которые если не напрямую поддержали Пригожина, то сказали: «Ты иди, а мы не вмешиваемся». И для Путина это, конечно, был большой шок и удар, после этого он этим людям не доверяет. Именно поэтому, когда было много слухов о назначении Суровикина, я, честно говоря, в этом сильно сомневался, потому что для него это человек, который замешан в мятеже. Возможен ли бунт? Да, вероятность этого не равна нулю, и Путин это прекрасно понимает.

Ваше издание называется «Важные истории». Могли бы вы назвать три самые важные, на ваш взгляд, истории, которые вы сделали за четыре года существования?

— Я думаю, что это видео, которое мы сделали в Бурятии. Это было вскоре после начала полномасштабного вторжения. У нас поехала туда съемочная группа поговорить с родственниками убитых в Украине солдат. До этого такого было мало, если вообще было. Это видео посмотрели 10 миллионов человек и из этих 10 миллионов 90% — это российские регионы: Иркутск и Краснодар. Это огромные цифры, из Иркутска это посмотрело 300 тысяч человек. Для меня это очень важно, потому что я понимаю, какова вероятность того, что среди этих 300 тысяч иркутян 10, 100, а может быть тысяча, по-иному теперь посмотрят на войну, на то, что им рассказывают по телевизору. Вероятность этого не равна нулю. Я в этом убедился позднее, когда мы опубликовали историю российских офицеров, сбежавшего из российской армии. Там был один главный герой, мы его спросили, когда он принял это решение. Он привел в пример другое наше видео — второе видео, которое я хотел упомянуть. Его делала моя бывшая коллега Катя Фомина. Она поговорила с российским солдатом Фролкиным, признавшемся в том, что он лично казнил гражданского в деревне в Киевской области. Это было первое свидетельство российских солдат в военном преступлении. Тот офицер, с которым мы разговаривали, сказал: «Знаете, когда я первый раз получил отпуск после начала „СВО“, это было первое видео, которое я посмотрел. И я понял, что все, пора валить». Он уехал. Я думаю, что ему помогли из «Идите лесом» — это замечательная организация. Интересно, что когда мы опубликовали второе видео с признанием офицеров, покинувших армию, с нами связался еще один человек, который сказал: «Я посмотрел это видео и тоже решил, что пора валить». Мы знаем как минимум про двух людей, которые решили уйти из армии, посмотрев нашу историю. Это, конечно, очень мало, и не влияет на ход войны, но тем не менее, мы знаем, что их жизни спасены, а значит и они никого не убьют в Украине, и это уже хоть какой-то результат. Что еще? Наверное, я назову расследование про Шамалова. Это была наша первая громкая история, её посмотрели 3,5 миллиона человек, а на сайте она была прочитана почти 700 тысяч раз — это огромная аудитория. И это был второй раз, когда Путину пришлось оправдываться после моих текстов. Первый был, когда я опубликовал панамские документы, а во второй раз он уже сказал: «Я знаю этих ребят. Они пишут то, что им скажут западные спецслужбы», и больше он ничего не сказал.

Недавно у вас вышел фильм о жизни военных, которые вернулись с войны. С одной стороны, они рассказывают об ужасах, которые пережили, а с другой, говорят, что скучают по той жизни. Как так?

— Это типичная ПТСР. Люди привыкли к определенному уровню адреналина, и без этого у них начинается ломка. Это очень похоже на наркотическую зависимость поэтому, конечно же, ты хочешь вернуться. Это несравнимые ситуации, но просто чтобы была понятна психология этого: в 2008 году я был в Грузии во время войны, меня отправили туда от «Новой газеты» освещать события. Я приехал туда когда война уже официально закончилась, но, конечно, бои все ещё продолжались. Так вышло, что я вместе с группой российской разведки попал под снайпера. Это была довольно стрессовая поездка, и после этого я написал репортаж. Потом мне две недели это снилось каждый день, и мне не то чтобы хотелось туда вернуться, но эти постоянные сны, и зашкаливающий уровень адреналина — у тебя начинается настоящая ломка. А это я краем глаза застал войну. Эти люди прошли через невероятную мясорубку. Поэтому это типичная история во время ПТСР.

Недавно вы попытались провести психоанализ российской власти. Можете поделиться своими выводами?

— Если мы посмотрим, то вообще любая война — это противостояние не только армий, но и идеологий. Идеология украинцев сегодня очень простая: мы сражаемся за свою свободу, мы отстаиваем свою независимость. Это очень простая идеология, за это они отдают свою жизнь. За что же отдают свою жизнь россияне? Вообще, довольно тяжело ответить. Вот какая у них идеология? Возьмем официальную идеологию, под знаменами которой они туда заехали два с половиной года назад и продолжают погибать — идеология «русского мира». Это сегодня официальная идеология российского режима и российской армии. На чем построена эта идеология ? Это смешение бредового расстройства с невероятным нарциссизмом. Что Путин говорит о «русском мире»? «Русский мир» духовнее Запада, мы отстаиваем свои традиционные ценности и свою духовность. Но почему «русский мир» духовнее Запада, если по факту Россия одна из лидирующих стран по количеству смертей от алкоголя, по количеству самоубийств. Я могу приводить много статистических фактов, которые очевидным образом доказывают, что Россия нисколько не духовнее западного мира. Ещё принцип «русского мира» построен на идее превосходства русских перед другими национальностями. И Путин, и патриарх говорили, что «русский» — это больше, чем национальность. «Мы, русские, защищаем весь мир от нацизма». Но почему русские в чём-то превосходят другие нации? Мне, честно говоря, тяжело ответить на этот вопрос. Я родился в Молдове, я видел людей там, я много времени провел в Украине, за границей, и должен сказать, что русские ничем не отличаются и уж тем более не превосходят другие национальности. В этом смысле эта идея превосходства нации — абсолютно фашистская идея. Что неудивительно, потому что вся идеология «русского мира» построена во многом на идеях «знаменитого» в кавычках философа Ильина, который, как мы знаем, был идеологом русского фашизма, а сегодня его идеи продолжает Дугин. Так вот, идеологически это просто бред, который не соответствует действительности. Ещё идеология «русского мира» построена на том, что «русский мир» несёт справедливость. Мы защищаем украинцев, мы защищаем русскоязычных на Донбассе. Но я задаюсь вопросом: почему нужно защищать русскоязычных на Донбассе, если в самой России 15-летний сын Кадырова избивает у всех на глазах русскоязычного человека в СИЗО и получает за это вагон госнаград, а сейчас он уже получил какие-то высокие должности. Может быть, лучше в России защищать права русскоязычных, чтобы 15-летние дети руководителей регионов не избивали у всех на глазах людей? И потом, когда я стал анализировать эти тезисы, я понял, что на самом деле это мистическая версия идеологии чекизма. Я же с ними со многими общался и выпивал, и меня всегда поражало, как в головах этих чекистов выживают совершенно противоположные вещи. Приведу одну картинку: я помню, как встречался с одним высокопоставленным чекистом, сотрудником ФСБ. У него в кабинете в углу висели иконы, а на столе стоял бюст Дзержинского, и он произносил тост за Россию-матушку, глядя на иконы и бюст Дзержинского. Как это могло уживаться в одной голове — совершенно непонятно. Вот об этом вся идеология «русского мира». Те, кто сегодня управляют Россией — чекисты, и они с самого начала, как пришли к власти, имели сильное чувство рессентимента. Это было чувство обиды и злобы на их поражение в холодной войне. Надо же не забывать, кем они были во время Советского Союза: они сформировались в андроповские времена. Путин — андроповский офицер. В те годы главными врагами КГБ и Андропова были Запад и инакомыслящие. Напомню, что идеологическое управление КГБ появилось именно при Андропове. То есть всё, что мы видим сегодня — борьба с иностранными агентами, с прочим тлетворным влиянием Запада — это всё идёт оттуда. Поэтому они пришли с чувством рессентимента. А ещё с чувством собственного превосходства и нарциссизма. Вспомните высказывание Патрушева о том, что чекисты — это новое дворянство. Они видят себя элитой России. В общем, очень сомнительно, почему они себя таковыми видят, потому что у них очень слабое образование, а уж их верования и мировоззрение построены на невероятных теориях заговоров и антинаучных глупостях: эти все боевые комары, биолаборатории, в которые они верят… Это всё говорит о том, что у этих людей в голове невероятная каша, но проблема в том, что именно эти люди определяют и уничтожают будущее России.

Вы упомянули феномен Адама Кадырова. Можете как-то объяснить, зачем всё это устраивает его папа?

— Ну, потому что можно. Я могу избить. А что вы мне сделаете? Помните, когда после публикации видео с избиением этого парня сын Кадырова опубликовал в Инстаграме пост? «Вы можете что угодно про меня писать, но если вы меня встретите, вы будете мне улыбаться». Ну, и в чём я не прав? Им всё можно. Завтра сын Кадырова увидит девочку, которая ему понравится, и он с ней что угодно сделает, и никакой папа или мама её не защитят, потому что те — неприкасаемые. Так выстроена власть в России. Кадырову можно делать всё, что угодно.

Чего вы боитесь больше всего?

— Я за родителей боюсь. Они в России. Боюсь, что в первую очередь Запад, от которого сейчас зависит Украина, не осознает всю угрозу, которую сегодня представляет из себя российский режим, и позволит этому режиму победить, потому что тогда это невероятное зло, которое родилось в XXI веке в России, подобно злу, которое существовало в Германии в XX веке, будет упиваться своей силой и правотой. Тогда мы увидим гораздо более катастрофические последствия, чем те, что видим сегодня. К сожалению, очень много инфантильного я вижу в том, что говорят люди на Западе, и в том, какой они видят Россию. Очень много непонимания того, что из себя на самом деле представляет российская власть, очень много иллюзий о том, что каким-то образом с этими людьми можно договориться. Под «этими людьми» я подразумеваю Путина и его окружение. Они не понимают, что это невозможно, что эти люди понимают только силу, к сожалению.

Что вас обнадеживает?

— На самом деле последние два с половиной года мало что обнадеживает. Я думаю, что в первую очередь меня обнадеживают те примеры людей, которые не сдаются, которые продолжают. Это люди и из России, но в первую очередь из Украины, потому что то, какой героизм проявляет украинская армия и украинский народ, особенно в начале войны, невозможно себе представить. Все предсказывали, что Украина падет за недели против того, что называлось «второй армией мира», против страны, в которой в три раза больше населения. Когда ты читаешь и разговариваешь со знакомыми, ты понимаешь, как люди кладут свои жизни на то, чтобы отстоять свою свободу, независимость и достоинство — это вдохновляет и обнадеживает. То же самое ты видишь в своих коллегах. У нас, как и во многих других в редакциях, есть случаи, когда журналисты не разговаривают со своими родителями, потому что родители думают, что они предатели, раз уехали из России. Я вот думаю: мне 37 лет, я уже не маленький мальчик, мне повезло в том смысле, что у меня нет противоречий с близкими. Но я думаю, если бы мне было 25 лет, как многим моим коллегам, и одновременно с этим мои родители считали бы, что я предатель, потому что не поддерживаю эту ужасную и несправедливую войну, которую начала Россия — каково мне было бы с этим жить и работать. Я честно отвечаю на вопрос: было бы очень тяжело с этим жить и работать. Поэтому я с большим уважением и восхищением смотрю на тех людей, которые, несмотря на такое непонимание со стороны близких и родственников, не предают свою идею и остаются верными своим принципам. Это дорогого стоит и это обнадеживает. Таких людей немало, и на самом деле на них всё и держится.