Сергей Осколков: «Путин воюет с молчаливого согласия людей не только в России, но и во всем мире»

Сергею Осколкову — 31. В прошлом сотрудник тюменского штаба Навального. По специальности — электромонтер. Учился в аграрном университете, но когда в 2012 году у отца случился инсульт, взял академ, и так из него и не вышел. С 2014 сопротивлялся, как мог, попыткам военкомата призвать в армию — чтобы не оставлять отца. Однажды, получив очередную повестку, услышал очередное обещание Путина о переводе армии на контрактную основу. Вспомнил, что слышал то же самое несколько лет назад. Пришел к мысли, что в стране что-то не так. В 2018 пришел в штаб Навального, через год стал сотрудником. В 2021, после того, как штабы признали экстремистской организацией, был вынужден уехать из страны. О потерянном голосе России и о том, что может остановить войну, Сергей говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Осколков Сергей, мне 31 год. Мое образование — электромонтер по ремонту и обслуживанию электрооборудования. Я поступал в Тюменский сельскохозяйственный университет на специальность деревообработка, но в 2012 году моего отца ударил инсульт, и я взял академический отпуск. После я из него так и не вышел. Примерно с 2014 года военкомат пытался меня призвать, а я как мог сопротивлялся, чтобы не оставлять своего отца. Это привело меня к мысли о том, что что-то в нашей стране происходит не так. В 2018 году я впервые пришел в штаб Навального, через год стал сотрудником и, к сожалению, в 2021 году мне пришлось покинуть своих родных, потому что передо мной встал выбор: либо я буду свободен, но в другой стране, либо я буду в тюрьме.

Как проходила ваша работа в штабе Навального?

— В штабе Навального мы занимались активизмом, организовывали наблюдение на выборах, организовывали митинги. Полиция чинила нам всякие препятствия: в 2019 году у меня дома был обыск, ко мне применяли силу, у меня украли технику. В 2021 году, когда Алексей Навальный вернулся в Россию, я дважды сидел в спецприемнике — в январе восемь суток и в апреле-мае 25 суток — за то, что я сотрудник штаба Навального. Первый раз меня поймали на улице, я даже не успел дойти до акции. Моего начальника Ивана Острикова тогда посадили на пять суток, а меня на восемь, чтобы я не успел на следующую акцию через неделю.

Почему вы стали политическим активистом?

— Я пришел в штаб только в феврале 2018 года, но имя Навального звучало на протяжении всего 2017 года и стало триггером для того, чтобы я пришел в штаб Навального. Октябрь 2017 года, ко мне, как обычно, в дверь стучит человек, который раздает повестки, а я, как обычно, за нее расписываюсь. Потом я открываю ВКонтакте и вижу первый же пост в ленте: «Путин заявил о том, что российская армия постепенно переходит на контрактную службу». Я смотрю на свою повестку, смотрю на этот пост, снова на повестку, снова на пост и вспоминаю, что в 2008 году было точно такое же заявление. Тогда я понял, что проблема гораздо глубже, чем мой личный конфликт с военкомом. Поэтому я пришел в штаб Навального. Я хотел, чтобы Россия была свободна, чтобы в России соблюдались права человека. Я хотел, чтобы в моей стране интересы гражданина ценились выше, чем интересы государства, чем интересы властных элит.

Почему вы решили уехать из России?

— В 2021 году я понимал, что если еще раз выйду на какую-нибудь акцию, то меня ждет «дадинская» статья, да и вообще,зная себя, я бы точно нарвался на какой-нибудь другой срок. Сесть в тюрьму было не страшно, страшнее было уехать. Последние 5 лет я живу по принципу «если страшно — делай». Я понимал, что на свободе я смогу сделать больше, чем из застенок тюрьмы. У меня много знакомых и друзей, которые были вынуждены уехать раньше, чем я. Да, мне помогли. Сначала я планировал уехать в Германию, но меня не посадили на рейс, и я оказался в Москве совершенно без денег. Я позвонил знакомому, он сказал: «Буквально через два дня ты поедешь в Грузию». В Грузии я прожил 15 месяцев, после чего получил гуманитарную визу в Германию, и теперь я здесь.

Помните день 24 февраля 2022 года?

— Да, я помню этот день. Я работал видеомонтажером над один из проектов, которые выросли из региональных ютуб-каналов штаба Навального. Меня попросили смонтировать видео, которое было снято на улицах одного из российских городов незадолго до этой даты. Один из вопросов был таким: «будет ли война?» И все отвечали: «Нет, войны не будет». А я монтирую это видео и понимаю, что монтирую его в тот момент, когда война уже началась. Это был ужас. Я видел, что отвечали люди и что происходит на самом деле — этот диссонанс ввергал меня в шок.

Почему эта война стала возможной?

— Эта война стала возможной потому, что Россия, к сожалению, больна автократическим режимом. Путин воюет не с 2022 года и даже не с 2013-2014 года. Он начал вести свои агрессивные войны по меньшей мере с 2008-го, когда под видом миротворческих сил были введены войска в Самачабло, в так называемую Южную Осетию. Эти войны стали возможны только благодаря молчаливому согласию людей не только в России, но и во всем мире.

Что не так с Россией?

— Я думаю, нельзя сказать, что не так с людьми в России. К сожалению, пропаганда — это яд. К сожалению, режим силен, а люди безоружны. Сочетание этих факторов приводит к тому, что режим постепенно, раз за разом отнимает у людей свободу. Моя Россия сидит в тюрьме. У моей России нет голоса, потому что в ее горло синими пальцами вцепился диктатор.

Чего вы боитесь?

— Я боюсь, что Путину позволят уйти от ответственности. В идеале должен быть суд или как минимум история должна записать напротив его имени, что он вор, убийца, диктатор и террорист.

16 февраля убили Навального. Можете описать свои чувства в этот день?

— Алексей Навальный был человеком, который дал надежду множеству людей, что Россия может быть свободной, что Россия может быть страной, которая соблюдает права человека, и известие о его смерти вызвало страх, что это все напрасно, но этот страх пройдет. Россия будет свободной, Россия будет демократической, Россия будет страной, которая соблюдает права человека.

Что нужно, чтобы Россия стала демократической страной?

— Для этого нужно согласие всех сторон: и людей, которые находятся сейчас внутри России, и людей, которые находятся снаружи. Нужно сделать как можно больше для того, чтобы Путин не мог опираться на свои элиты. Чтобы те люди, на которых он рассчитывает, вместо того, чтобы думать, что им выгодно сейчас быть с Путиным, начали думать о том, что выгоднее все-таки что-то поменять. Команда Навального уже говорит о том, что Путина нельзя признавать легитимным лидером России, и что его не следовало признавать гораздо раньше. В том числе команда Навального активно продвигает список «шести тысяч» — это люди, на которых держится режим.

Находила ли ваша работа отклик у людей?

— В 2020 году в Тюмени не было выборов, зато были выборы в соседнем регионе, в Курганской области. Мы решили помочь нашим коллегам и организовали обучение наблюдателей для того, чтобы наблюдать на первых трехдневных выборах. И удивительно было то, что много людей пришли, откликнулись, вместе самоорганизовались и поехали на 4 дня в соседний регион для того, чтобы наблюдать на выборах, для того, чтобы пресекать фальсификации. Это были сложные 3 дня, но тем не менее около десятка людей приехали и помогли.

Разговоры о масштабных фальсификациях не преувеличены? Действительно ли на выборах было много нарушений?

— Разговоры не преувеличены. Я сам наблюдал на выборах 4 раза и видел, как пытаются рисовать результаты по крайней мере в Тюмени. В Тюменской области количество бюллетеней не соответствует результатам протоколов. Разумеется, я пытался говорить с людьми, которые что-то рисовали, но с их точки зрения это выглядит так, что они ничего не пытаются и активно это отрицают. Основная рисовка происходит не на избирательных участках, а на территориальных избирательных участках, за закрытыми дверями администраций и прочих административных организаций. К сожалению, сейчас я не знаю, можно ли с этим бороться, потому что та Россия, из которой я уехал, и та Россия, которая сейчас — это две разные России. За эти 3 года Россия из страны, которая пытается жить, превратилась в страну, которая пытается выживать. Выживать в авторитарном режиме.

Вернетесь в Россию?

— Да. Я вернусь в Россию, когда почувствую, что смогу сделать её такой страной, какой хочу ее видеть. Я вернусь в Россию тогда, когда смогу осуществлять это изнутри.