«Во времена путча мы говорили в открытую, протестовали в многотысячных митингах»
Ксении (имя вымышленное) 52 года. В своем письме она вспоминает времена путча, как она с многими другими боролась за демократические изменения в России. Говорит о том, как позже члены «Единой России» расправлялись с неугодными. Ксения говорит, что теперь единомышленников среди знакомых — единицы.
— Моя молодость выпала на времена путча и победы сторонников демократических преобразований в России. Я тоже была среди сторонников Ельцина и вышла на площадь во время путча. Это были действительно свободные времена, мы говорили в открытую, протестовали в многотысячных митингах, с которыми власть вынуждена была считаться, и за это тому времени многое можно простить. Потом многие сторонники Ельцина предали идеи демократии, использовав в своих целях бесхитростных людей.
В начале президентства Путина, в отсутствии информации, я возлагала на него большие надежды. Но очень скоро стало понятно, что страна движется в другую сторону от демократии и гласности. Уже в начале 2000-х я перестала его поддерживать и старалась поддержать на всех выборах оппозиционных депутатов. Естественно, голосовала против Путина.
Вокруг был беспредел, члены ЕР расправлялись с неугодными. Сбросили с крыши многоэтажки директора местного телеканала, сунув ей в карман справку о лечении депрессии. Организовывались нападения на оппозиционных депутатов, их всех вынудили оставить свою деятельность, либо покинуть страну. Убийства Политковской, Немцова и прочих — это только верхушка огромного айсберга, которая всем известна, но таких как они — сотни, если не тысячи.
Я знала, что людям уже перекрыли кислород для проявления любого недовольства, протеста, были запрещены митинги. Поэтому, когда с началом войны людей стали закрывать, это было логическим продолжением. Я не оставляла попытки ходить на митинги и акции протеста, пока не стали винтить еще на подходе к ним.
В течение 20 лет я разговариваю с людьми, которые совсем иначе оценивают происходящее. У них двойственное мышление, они тут помнят, а там не помнят. Они не следили за событиями, за которыми наблюдала я.
У меня есть единомышленники — несколько родственников, два одноклассника, есть люди, с которыми познакомились уже после начала войны, они такие же одиночки, как и я.
На выборах, куда не допустили Надеждина, в 12 часов нас было двое, явно искавших единомышленников на избирательном участке. Это рабочий квартал, знаю, что в центре нашего небольшого города собирались десятки людей.
Я отписалась и порвала связь с множеством прежних знакомых, которые заняли агрессивную, милитаристскую, антигуманную позицию после начала войны.
Мы приняли разные стороны с партнером, с которым я прожила много лет, и мне не удалось его переубедить, это было основой нашего непонимания и охлаждения, которое привело в итоге к расставанию.
У меня нет связи с единомышленниками в своем регионе, мы все атомизированы, легальные пути борьбы исчерпаны. Тем не менее, каждый из нас в одиночку продолжает что-то делать — высказывается в соцсетях и вживую, пытаясь донести до людей истину, хотя бы поколебать искаженную картинку, усиленно рисуемую пропагандой. Постоянно возбуждаются новые и новые уголовные дела за каждое смело сказанное слово. Недавно арестовали медсестру, которая написала одно-единственное неосторожное слово на сайте «Масяня». Трудно представить себе цивилизованную, демократическую страну, где одно, написанное в общих соцсетях слово, может стать причиной ареста. И ей вряд ли представится возможность избежать тюрьмы. Безумству храбрых поем мы песню!