«Зомбирующая „опухоль“ отняла и моих родителей»
Нине (имя вымышленное) 19 лет. Она написала письмо полное возмущения и гнева пропагандой, которая сжирает всех на своем пути, даже ее собственных родителей. Нина первый год войны активно включалась в антивоенные инициативы, одновременно сдавая экзамены, она почти не спала. Теперь у нее проблемы со здоровьем, а жизнь в России она называет «выживанием». Нина общается с родственником из Украины, что поддерживает их обоих, и надеется, что украинцы выдержат и смогут восстановить страну.
— Скоро мне исполнится 20 лет. С момента полномасштабного вторжения России в Украину жизнь для меня почти полностью потеряла краски: глядя на небо, я больше не чувствую надежду ни на свое будущее, ни на будущее страны — только боль, отчаяние и страх. Потому что каждый день думаю о том, что под этим же небом, по имперской воле одного старого маразматика, в Украине умирают невинные люди. Он посылает чьих-то отцов, мужей и братьев умирать и убивать таких же отцов, мужей и братьев. Как итог, «свои» погибают глупцами и захватчиками, а «чужие» — героями, пока по телевизору пропагандисты слюной брызжут, что всё наоборот. И ведь этому цирку бесов верят.
Поэтому меня до животного ужаса и злости доводят мои сограждане, которые поддерживают это: паразит у власти мало того что устроил геноцид в независимой, «братской» стране — он же убивает и свой народ, которому он уже 20 лет подряд дает лживую клятву служить: идет на один срок за другим, устраняет оппозицию, переписывает конституцию, поднимает пенсионный возраст, растут тарифы на ЖКУ, налоги, цены. Растут ли зарплаты, развивается ли экономика, медицина, образование? Нет, только деградируют, вместе с более молодым поколением, которому в школе усиленно промывают мозги «разговорами о важном». Государство только и делает, что лезет в голову детям и в трусы взрослым: у нас же в демографическом кризисе виноваты женщины, а не рабский уровень жизни. И террористы у нас не талибы, которых приглашают на форумы, а невинные люди с неудобными государству ориентацией и позицией. Государство отняло у людей их страну, разворовало ее и испоганило до неузнаваемости, но враги все равно Америка и Европа.
И часть населения настолько слепа от ненависти к мнимым «врагам», что настоящего в упор не видит. Зомбирующая «опухоль» отняла и моих родителей: когда я в слезах усталости от новостей и экзаменов молила их меня выслушать, выключить телевизор и открыть глаза, на меня только озлобились и наорали, обзывая как только язык повернётся. У матери «не всё так однозначно», а отец совсем потерянный: смотрит ТОЛЬКО однообразные фильмы про войну и новости и передачи с госканалов.
Помню, уже в ночь с 23 на 24 февраля в соцсетях появлялись настораживающие сообщения о войсках на границе. Тогда это встревожило довольно многих: как россиян, так и украинцев. Люди отправлялись спать с дурным предчувствием, в том числе я. Но мне бы в страшном сне в голову не пришло, что наутро я проснусь в государстве-террористе. Дальше все как в тумане: судорожные звонки и сообщения друзьям и родным из Украины, неотрывный скроллинг всех соцсетей и новостных каналов, растущие в ужасающей прогрессии списки жертв и разрушений. Первый год почти неотрывно распространяла информацию: меры безопасности в интернете, правила поведения в экстренных и выживания в экстремальных ситуациях, сборы на помощь раненым и т.д. Сон потеряла напрочь, т.к. параллельно готовилась к экзаменам. Вплоть до выпуска из школы усиленно мониторила соцсети и днём и ночью, не могла больше думать ни о чём. До сих пор отчётливо помню фотографии от украинцев после очередных обстрелов и бомбежек: обгоревшие тела, окровавленные, лежащие на улица и дорогах. Сотни и сотни тел. Запуганные люди в метро, дети в бункерах, стертый на тот момент в прах Мариуполь и так далее. Морально убивают истории людей, особенно детей, которые пережили все это.
Второй год войны выносить с головой в новостях было невозможно: во-первых, в России начали останавливать людей и проверять телефоны; во-вторых, очень тяжело было оставаться в соцсетях из-за прекращения общения с друзьями из Украины, по их инициативе; в-третьих, очень сильно подкосилось здоровье, и началась учеба. С тех пор и по сей день, жизнь больше ощущается как выживание: пытаюсь учиться, следить за здоровьем, искать работу, затыкать уши от визжащих в телевизоре на кухне пропагандистов. Уехать из этого кошмара мне не представляется возможным: собственное состояние хрупкое, все еще не хватает опыта в самостоятельной жизни, нет доступного жилья и твердой финансовой подушки. Да и родители, хоть и безнадежные в плане разговора, но старые — боюсь их одних оставлять.
Родственник из Украины, с которым мы часто созваниваемся — единственный, с кем можно по душам поговорить: он жалуется на постоянные тревоги, я на коренеющую диктатуру, оба жалуемся на посаженное здоровье. Он просит меня беречь себя и не отсвечивать, чтобы лишних проблем не было. Верит, что все закончится и будет хорошо: «Я тоже очень скучаю по тебе. Очень устал. Знаю, что ты тоже устала, что боишься, что без сил часто. Все хорошо будет, всегда верь в это. Никогда не ставь крест на своей жизни, не вини себя ни в чем. Люди и так будут ненавидеть друг друга, а ты ещё себя ненавидишь, нельзя так. Давай я лучше цветы у нас во дворе сфоткаю, у нас всё так красиво расцвело! А потом научу тебя готовить что-нибудь вкусненькое! Не унывай только, солнышко, я люблю тебя, очень-очень!» Я хочу верить ему, стараюсь не скатиться дальше в депрессию, но все равно каждый день живу с осознанием, что на мне и моей стране — клеймо убийцы. Что до конца жизни меня везде будут ненавидеть как «свои», так и «чужие». Разумеется, это не сравнится с потерями, горем и гневом, которые Россия принесла в Украину.
Я просто надеюсь, что Украина выдержит и восстановится. Что за трусливым клопом в бункере со дня на день явится старуха с косой, а в России люди наконец «воспрянут ото сна», как в стихотворении, и займутся наконец своими проблемами, а не убогими попытками диктовать, кому как жить.